вообще, оскорбить Кристофера Турфдаля и поживиться табачком. Как раз в это время в столице произошло знаменательное событие: Кристофер Турфдаль использовал свое влияние в альтинге и уговорил отвергнуть предложение правительства о государственной гарантии Национальному банку в тридцать пять миллионов крон. Он убедил нескольких видных деятелей из правительства поддержать его в этом вопросе. Правительству был выражен вотум недоверия. Альтинг, вопреки конституции, был распущен. Судьба банка повисла в воздухе. Теперь стало ясно — основной банковский капитал, сбережения частных лиц пропали — об этом ясно было сказано в газете «Народ». Все деньги по-братски поделили между собой несколько спекулянтов, живущих в разных районах страны. Чего только не писали в газете «Народ» о Клаусе Хансене и других высокопоставленных лицах. Но, с другой стороны, «Вечерняя газета» в свою очередь неоспоримо доказывала, что никогда еще независимость нации не находилась в такой опасности, как сейчас, когда этот гнусный мятежник Кристофер Турфдаль вмешивается в дела альтинга и подкупает законодательные власти, чтобы лишить нас источника жизни в тяжкий час испытания.
От этой же газеты немало доставалось русским и датчанам. Каждое воскресенье здесь печаталось не менее шести резких ругательных статей против этих далеких народов, не имевших возможности ничего сказать в свою защиту. В столице, при содействии сынов независимости и государственного аппарата, советский режим в России осуждался датским и исландским королем дважды с угрожающей силой. Газета «Народ» печатала фамилии высокопоставленных лиц с указанием адреса и перечисляла, кто из них что уворовал; верховного судью называли «бандитом» и прочими оскорбительными именами. Одновременно стало известно, что, согласно заключению врачей, Кристофер Турфдаль, автор этой опасной писанины, душевнобольной — результат длительного употребления наркотиков. Однажды в ресторане он ни с того ни с сего набросился на английского торговца, схватил его за горло, потом он избил шофера, повстречавшегося ему на улице. Выяснились и еще кое-какие подробности. Например, что, еще будучи мальчишкой, он вел себя дурно со своими товарищами на западе, в Даларнах. Все это подтверждалось свидетельскими показаниями. Недавно лучшие специалисты страны обнаружили в его крови наличие бактерий, вызывающих безумие; и в Осейри точно было известно, что к нему приставили шесть человек, которые стерегут его денно и нощно. Он так безумствует, что они еле-еле справляются с ним.
Но как бы там ни было со здоровьем Кристофера Турфдаля и с политикой вообще, нельзя отрицать, что именно он прислал в Осейри почти половину товаров для кооператива. При весьма сомнительной гарантийности второй половины. Те, кто имел более или менее солидное положение в фирме Йохана Богесена, поминали Кристофера Турфдаля недобрым словом. В кооперативной же лавке посетители, получавшие бесплатные понюшки, приятно волнующие их обоняние и вкус, превозносили его до небес. Да, да, они даже просили Арнальдура послать ему от их имени благодарность и выражали надежду, что милостивый господь воздаст ему со всей божеской щедростью в то самое время, когда он будет больше всего в этом нуждаться. Бейнтейн из Крука был один из тех, кто пришел с таким благодарственным письмом. Он опять стал «красным». Оказывается, теперь он нисколько не возражает, если председатель кооператива перейдет к нему на квартиру, он только никак не может понять, почему девчонка, его дочь, до сих пор не обзавелась ребенком от Арнальдура. Известное дело, трудно заставить человека жениться, пока не появится ребенок. Нужно сказать, что в Осейри давно ходили слухи, что Арнальдур имел таинственное французское средство против беременности. А как же могло быть иначе? Ведь здесь в поселке не раз убеждались, что стоит притронуться к девушке пальцем, и через положенный срок она разрешается от бремени. Приписывали это питательным свойствам рыбы и икры. Поэтому французское средство Арнальдура пользовалось в здешних краях самой дурной славой и применение его считали кощунством. Особенно негодовали те, кто имел от девяти до восемнадцати детей. Они называли это страшнейшим развратом. И хотя не все были так уж набожны, тем не менее все держались единого мнения, что женщинам и мужчинам положено иметь столько детей, сколько бог пошлет; как раз в это время новая жена Магнуса Переплетчика ходила в положении, а ведь многие готовы были поклясться, что она вышла из того возраста, когда рожают детей. Сообща порешили, что, очевидно, на то воля божья. Правда, невольно возникал тревожный вопрос, как удастся приходу содержать всю эту ораву. С другой стороны, настоящим заботливым родителям ничто не могло доставить большего огорчения, чем видеть своих дочерей в обществе председателя союза.
А в самый разгар лова кто, вы думаете, вновь появился в поселке, несмотря на всю болтовню о разорении, роспуске парламента и политике? Кто же, как не наш единственный благодетель Йохан Богесен. Он опять наполнил свою лавку товарами, их можно было получать в кредит, а в виде бесплатного приложения экземпляр «Вечерней газеты» и чудесную газету «Ветер», издаваемую в Силисфьорде. Бедные женщины получили к тому же почти даром по куску материи на фартуки и заплатки. Стоило кому-нибудь попасть в беду — ну, например, женщина теряла мужа или корову, — как ее тотчас же вызывали к Йохану Богесену и она возвращалась оттуда с ценными подарками. Никогда еще наш благословенный старик не был так прост и доступен. Люди чувствовали себя увереннее, когда он находился среди них. И чувство уверенности покидало их, когда его не было. Казалось, в его отсутствие люди переставали соображать, в голову лезли какие-то идеи, они теряли голову. Но теперь опять вернулся наш дорогой, любимый купец. Благослови его, господи, и храни во веки веков! Клевета и всякие наговоры совершенно утрачивали свою силу, когда вдалеке показывались его широкие плечи. Все в нем внушало уверенность — его умный лоб, мощные челюсти, гордый взгляд с искорками юмора, щеточка на верхней губе, которую ему приходилось то и дело приглаживать. Люди же должны понять, что он, бедный пожилой человек, не может заниматься рыболовством в эти тяжелые времена, после всех тех огромных потерь, которые ему пришлось понести в последние годы. Он так объяснял положение: если альтинг, собравшись летом, после новых выборов, не будет посредничать и не поможет народному банку, то петля банкротства затянется на шее самых влиятельных предпринимателей страны, вся продукция страны будет гнить в закромах, а народ будет косить голодом. Поэтому очень важно этим летом сделать правильный выбор — избрать таких людей, которые спасут промышленность страны и вместе с тем укрепят ее независимость и обеспечат банку необходимый оборотный капитал, чтобы все отрасли хозяйства вновь процветали. Кое-какие пожилые женщины и отцы многодетных семейств, поддавшиеся соблазну кооперативного союза, теперь молили бога и святого духа просветить их души и направить их на правильный путь. Неразрешенные вопросы терзали человеческие сердца. Ведь вот, если сравнить табак Богесена с кооперативным, кто станет отрицать, что понюшка, полученная от Кристофера Турфдаля, приятнее для носа, нежели табак из лавки Богесена! Люди часами простаивали у прилавка в кооперативном магазине и обсуждали это явление. Однако Арнальдур не хотел давать никаких разъяснений о Кристофере Турфдале, на вопросы отвечал неохотно и уклончиво. Тогда все направлялись в лавку Богесена и там выслушивали самые диковинные истории об этой каналье. Затем они возвращались в кооперативный магазин, чтобы доискаться до всех подробностей. В общем, в местечке было страшно неспокойно. Часто пьяные собирались около домов зажиточных людей и угрожали им Кристофером Турфдалем. Вскоре организовался союз независимой молодежи. Туда тотчас же вступили священник, врач, Йохан Богесен, учитель, управляющий фирмы и многие другие. Свейн Паулссон заявил, что он не считает для себя возможным принимать участие в работе союза молодежи; его поступок подвергался различным толкованиям. Вне союза осталась бесшабашная молодежь с дурными наклонностями, которая курила сигареты, читала безвкусные стихи и мочилась у окон помещений, где шли дебаты об уставе союза; так вела себя чернь в поселке.
Как уже говорилось, Салка Валка вступила в рабочий союз. Во второй раз она вступала в организацию, которая имела то преимущество перед остальным человечеством, что у нее были определенные цели. Эта вполне обеспеченная девушка покинула свой дом из-за нашествия крыс и перенесла комод и кровать на чердак в доме бедного рыбака. Странно относилась она к человеческой жизни. Каждое явление она воспринимала очень серьезно, стараясь понять его. В жизни человека нет ничего более важного, хотя и более пагубного, чем попытка отыскать ее смысл и уверенность, что ты его нашел. И если девушка изменила свои взгляды, так это потому, что она увидела новые горизонты. Теперь она была убеждена, что рыба, добываемая из морских глубин, оправдывает смысл жизни лишь в том случае, если идет на благо детям, у которых от девяти до восемнадцати братьев и сестер. Ей было стыдно, как это она до сих пор не видела, что все кругом суета сует, в том числе и рыба, если люди не могут купить себе комод, а тот, кто ничего не делает, даже пальца не окунет в море, воздвигает себе загородные виллы в Исландии и в других странах света. В поселке никто не имел возможности купить подходящей одежды для своих детей или ознакомить их хоть с первой частью датского учебника, кроме немногих, имевших свой пай в лодке. Можно с уверенностью сказать, что ради рыбы люди охотно дали одурачить себя; единственное
