когда я попытался вернуть женщину из царства мертвых. Она еще жила, как жила Эвридика в кромешной тьме преисподней. Я знаю, бывает, что угасшая любовь разгорается с новой силой, а война после перемирия бушует еще страшнее. Этим заполнена наша жизнь: роковая случайность и разлука, нечаянная встреча и воля к счастью. Вы можете однажды увидеть женщину — и состариться рядом с ней. А можете в один прекрасный день полюбить ее, потом вдруг потерять, потом опять встретить и начать все сначала. Я никому не пожелаю такой любви, какая была у нас с Тиной. Все, что досталось на мою долю, — это грязь и мучения.
У меня в гостиничном номере зазвонил телефон. Кейт Маколифф хотела со мной увидеться. Она звонила, пока меня не было, и телефонистка записала время и место встречи: завтра, в баре на Шестьдесят шестой улице.
Я пришел вовремя. Бар оказался унылым и неуютным. Кейт уже сидела за столиком. Она одарила меня благодарной улыбкой, но чувствовалось, что она напряжена. На ней был какой-то бесформенный свитер.
— Рад вас видеть, Кейт, — сказал я.
— Я тоже рада, Жак. Вы что-то неважно выглядите. Хотите кофе?
— С удовольствием.
Подошел официант и принял заказ.
— Я позвала вас сюда, — нерешительно начала она, — потому, что… не подумайте, будто я пытаюсь контролировать Тину, но я…
— Тину никто не может контролировать, — перебил я.
Она слегка покачала головой.
— По-вашему, как она сейчас? — как-то вдруг спросила она.
— Странный вопрос. Вы и сами можете на него ответить.
Кейт подняла на меня усталые, печальные глаза.
— Я пытаюсь на него ответить уже двадцать лет.
— Вы так и не найдете ответа, Кейт.
— Знаю. Мне кажется, я уже осознала это.
Официант поставил на столик две чашки дымящегося кофе. Он с завистью пялился на Кейт.
— Сахар? — предложил я.
— Нет, спасибо. Мне надо вам кое-что сказать, Жак.
— Да?
— Кейт пристально взглянула на меня.
— Хочу поблагодарить вас за то, что вы остались в Нью-Йорке.
— Мне нужно было написать несколько статей.
Кейт слегка усмехнулась.
— Да, конечно. Но вы ведь понимаете, что я хочу сказать.
Я промолчал. Кофе был хорош, почти такой же крепкий, как итальянский эспрессо. На улице работало радио, слышалась музыка.
— Вообще-то я хотела поговорить о другом, — продолжала Кейт. — Скоро я уеду из Нью-Йорка.
— Куда же вы направляетесь?
— «Нью-Йорк таймc» посылает меня в командировку.
— Куда именно?
— Во Вьетнам.
Я чуть не поперхнулся.
— Вас?
Она строго посмотрела на меня. Я задел ее самолюбие.
— Да, меня. Вы, наверно, в курсе, что наша страна ведет войну? Быть в курсе — это ваша профессия, не так ли?
Это уже звучало как издевательство. Я был потрясен. Кейт Маколифф покидает Пятую авеню, чтобы отправиться в Тан Сон Нхут!
— В каком городе вы будете работать?
— Поначалу в Сайгоне. Потом будет видно.
— Но ведь там…
— Опасно, да? Знаете, Жак, это мое дело.
— И надолго вы туда?
— Срок не определен. Надеюсь, что смогу быть там полезной.
— Потому что здесь от вас никакой пользы?
Она сокрушенно развела руками.
— Честно говоря, я думаю, что большой пользы от меня здесь уже не будет. И вы знаете почему.
Я сидел молча. Над головой Кейт на стене висела фотография Кассиуса Клея в красной майке.
— Потому что она крадет у вас жизнь? Так? — взорвался я. — Скажите это вслух, Кейт, скажите хоть раз, вам от этого станет легче, да и мне тоже.
Кейт поднесла чашку ко рту — и снова поставила ее на блюдце.
— Никто не крадет ничью жизнь, — тихо произнесла она. — У каждого из нас есть выбор. Тина свободный человек, она имеет право выбирать. Вы должны понять, Жак: она так же свободна, как мы с вами. Прошло много времени, пока я заставила себя правильно отнестись к этому.
— Когда вы уезжаете?
Она ответила не сразу:
— Я должна отбыть через пять дней. Сначала полечу в Сан-Франциско: мой предшественник прибудет туда. А вы?
— Я?
— Да, вы. Что вы собираетесь делать дальше?
Она с тревогой ждала ответа.
— Не знаю. Правда, не знаю.
Через два дня мне позвонили из «Франс Пресс». Моя серия американских репортажей понравилась начальству, но теперь больше не было необходимости оставаться в Нью-Йорке. Я попросил найти для меня новые темы. Это вызвало недовольство. Я пригрозил, что возьму отпуск. Они призадумались и обещали через некоторое время позвонить снова.
Вечером того же дня у меня в номере снова зазвонил телефон. Это была Тина. Накануне она затащила меня в бар на Семнадцатой улице под названием «Макс Канзас-Сити», сияющую неоном кормушку для полуночников-наркоманов. В задней комнате шла бойкая торговля. Мне стало противно, и я ушел, оставив ее там одну.
Сейчас ее голос будто доносился издалека. На линии были помехи. Тина, явно успевшая принять дозу, рассказала, что сегодня утром села в маленький двухмоторный самолет к двум друзьям (каким друзьям?) и они совершили потрясающий перелет в один городок в штате Мэн (наверно, в воздухе наглотались таблеток), и что она останется там на два-три дня. И вдруг спросила:
— Ты знаешь, что Кейт улетает во Вьетнам?
В ее голосе звучала паника.
— Знаю, а что?
В трубке молчание. Потом она сказала:
— Ты ведь журналист, Джек. Ты должен поехать с ней.
— Поехать с ней?
— Сделай это, Джек. Сделай это ради меня. Если с ней что-то случится, я этого не вынесу.
В трубке эхо повторяло ее слова, и от этого голос звучал жалобно, тревожно.
— Тина, когда ты вернешься в Нью-Йорк?
Ответа не было. Я решил, что нас разъединили. Но потом опять услышал ее голос:
— Джек, поезжай туда. Я тебя никогда ни о чем не просила, а теперь прошу. Сделай это ради меня.
