Лежа на спине между штабелями крокодиловых шкур, сосудов с маслом и диким медом и глядя вверх сквозь сеть из веревок, Кхай представлял себе, что смотрит в центр какой-то жуткой паутины. Но хозяйку судна, Мхину, никто не мог бы назвать чудовищем!
У нее была смуглая кожа, черные вьющиеся волосы, насмешливые глаза и длинные, стройные ноги. Все ее тело казалось очень пропорциональным. Очевидно, в ее венах смешалась кровь нескольких рас, в основном, конечно, кровь кеметов, но имелись и восточная примесь, и что-то от обитателей джунглей.
Мхина была опытным мореплавателем и с легкостью, явившейся результатом немалого опыта, управляла похожим на весло рулем. Северный ветер раздувал парус баржи и гнал ее на юг против течения реки.
«Эксперты» более поздних времен, несомненно, станут отрицать существование баржи Мхины и парусов, утверждая, что паруса были неизвестны на Ниле до объединения Египта. Но, тем не менее, предки Мхины уже бороздили реку под парусами более четырехсот лет... — Мы уже миновали Асорбес? — спросил Кхай у девушки, в первый раз осмелившись открыть рот после того, как она вытащила его из воды около часа назад.
Прикрытый недавно выделанной шкурой, мальчик лежал на дне, а поэтому не мог видеть массивных стен города в кильватере.
Вместо того, чтобы ответить ему, Мхина поставила рулевое весло в нейтральное положение и направилась в центр судна. Она шла по центральной доске с грациозностью и ловкостью кошки. Через несколько шагов, оказавшись прямо над «грузом», она ослабила одну из веревок, регулирующих угол ее небольшого паруса, а затем встала неподвижно, обмотав веревкой одну руку и широко расставив ноги, прижавшись спиной к мачте и глядя на Кхая сверху вниз своими карими, далеко не невинными глазами.
Мальчик отвел взгляд, старясь не смотреть на ее ноги, в особенности в то место, где они соединялись, и на тонкую полоску ткани, проходящую между ними и только частично прикрывающую темный густой треугольник волос. Не то, чтобы девушка была неприлично или даже нескромно одета (на самом деле дамы Асорбеса постоянно устраивали соревнование, кто сможет оставить больше кожи неприкрытой!), но угол, под которым она прислонялась к мачте, и то, как поднималась ее короткая юбка в такт медленному покачиванию баржи, делали зрелище весьма волнующим.
В противоположность многим женщинам Кемета, грудь Мхины оставалась прикрыта. Широкий платок лежал у нее на плечах. Его концы, перекрещиваясь, закрывали ее груди и были затянуты в узел на спине.
На лбу, сразу над бровями, проходила ярко-красная полоска, сделанная из той же грубой ткани, что и парус. В ушах висели золотые серьги, сверкавшие в лучах утреннего солнца. На голых ногах не было обуви, на ногтях блестел ярко-красный лак.
Мхина походила на пиратку с Великого Моря. Конечно, огоньки в ее глазах были пиратскими — или, по крайней мере, хитрыми. Она прикрыла глаза рукой, осматривая берега. Наконец, когда Кхай зашевелился, распрямляя затекшие ноги, женщина заговорила:
— Лучше тебе еще немного полежать тихонько, дружок, потому что хоть мы и оставили Асорбес позади, но на берегах много солдат. Кажется, они что-то ищут в тростнике. Может, тебя?
Она снова оглядела берега, затем весело помахала кому-то, невидимому Кхайю.
— Если ты им нравишься, — заявила она, — они тебя не беспокоят.
Минуту спустя, когда Кхай осторожно попытался приподняться на одном локте, красавица положила ногу ему на грудь и оттолкнула его.
— Нет, — сказала Мхина. — Ты не должен высовываться! Нам обоим не поздоровится, если тебя заметят.
Кхай не знал, что Мхина играет с ним. Берега оставались практически безлюдными, а уж солдат и в помине не было видно. На западном берегу, на травянистом поле мальчик-пастух остановился на секунду, задумавшись, кто такая эта девушка, помахавшая ему с баржи, а потом вернулся к своим овцам.
— Почему ты мне помогаешь? — спросил Кхай через некоторое время.
Мхина снова уставилась на беглеца. Она расставила ноги еще шире, вертя бедрами. Наконец она пожала плечами.
— У меня есть два брата, отбывающих наказание на постройке пирамиды Хасатута. Когда я плыву вверх по реке из Вад-Гахара, рабы Асорбеса рассказывают мне о них. Вчера ночью они принесли мне твой лук со стрелами и нож. Рабы помогают мне, а я помогаю им.
— Твои братья — преступники?
— Нет... — начала было Мхина, замолчала, а потом заговорила снова:
— Да, наверное. По крайней мере, их обвиняют в том, что они обрюхатили дочь одного из городских чиновников.
— Обоих? — приподнятые в удивлении брови Кхайя показали его невинность и незнание жизни.
Мхина снова пожала плечами.
— Глупая девица не знала, кто из них отец, — ответила она. — А поскольку ни один из братьев не хотел на ней жениться, обоих отправили в тюрьму. Затем их перевели в Асорбес. Там они и останутся — по крайней мере, на следующие три месяца. А, может, им скостят срок за хорошее поведение! — она засмеялась. — Хотя, на это не стоит надеяться, потому что дети Эддиса Джхиры похотливые и безнравственные.
— Эддиса Джхиры? — переспросил Кхай.
— Моего отца, — улыбнулась она. — Мы все пошли в него — если ты понимаешь, о чем я говорю.
— Нет, — честно ответил Кхай, — не понимаю.
— Да? — Мхина склонила голову на бок. — У меня четыре брата и две сестры — те, о которых я знаю. Все они старше меня. Мои сестры замужем, и у них уже полно своих детей. А что касается моих братьев... — она снова пожала плечами. — Двое в Асорбесе строят гробницу фараона, еще двое ищут его врагов к западу от реки, но если я хорошо знаю этих воинов, то их гораздо больше интересуют деревенские девушки, чем сражения с кушитскими мародерами.
— Значит, два твоих брата — воины Хасатута?
— Четыре года назад их заставили пойти в армию, хотя они считались неплохими ремесленниками. С тех пор они воюют. Почему, как ты думаешь, отец доверил мне управлять баржой?
Кхай снова зашевелился, но Мхина опять предупредила его:
— Лежи спокойно, маленький мужчина. Не забывай, что на берегу полно солдат. М-да, их более чем достаточно.
— А я могу перевернуться на бок? А то мне в спину что-то колет. Или чуть-чуть подвинуться? — Кхай переместился вбок, вздохнул и снова лег на спину. — Вот теперь получше.
— Я не понимаю, почему тебе так неудобно, — удивилась Мхина. — Холодно что ли? Или ты еще не высох?
Она вытянула ногу, поддела шкуру и откинула ее в сторону.
— Погрейся немного на солнышке.
Мхина внимательно осмотрела тело Кхайя, а потом снова принялась скользить вверх и вниз по мачте, словно у нее чесалось между лопатками.
— Какой ты бледненький! — заметила она слегка хриплым голосом. — Но мне нравятся твои глаза. Они такие странные и голубые.
Внезапно Мхина стала раздражать Кхайя. Красавица действовала ему на нервы, постоянно ссылаясь на его молодость. «Маленький мужчина», «дружок», а теперь еще и «бледненький»! Самой-то ей было не больше восемнадцати или девятнадцати! Да и Кхай на дюйм, если не на два был выше ее.
— Что такое? Ты на меня рассердился? — спросила Мхина, заметив, как нахмурился и упрямо поджал губы беглец. — Я что-то сказала не так, мой юный друг?
Это послужило последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
— Я не такой уж юный! — выпалил Кхай. — И я пока не твой друг. А что касается маленького мужчины, то я сбежал из пирамиды, не так ли? И я поклялся когда-нибудь вернуться в Асорбес и убить фараона.
Позволь мне кое-что сказать тебе, Мхина: никто в Кемете не стреляет из лука так, как я, и еще никто не сумел удрать из пирамиды. По крайней мере, никто не остался в живых, чтобы рассказать об этом!
— Боже мой! Сколько заслуг! А твои девушки разве не будут по тебе страдать, Кхай-Стрелок? Им будет
