— Мы никогда раньше не проводили подобного ритуала, дитя мое. И...
— И невежество опасно? Ты это хотел сказать?
— Кандасса, у нас есть только один шанс вернуть к жизни Кхайя Ибизина, вернуть его Ка в наше время.
Если же наш план провалится...
Он с грустью покачал головой. Аштарта повернулась к Имтре.
— А теперь иди, старик, — приказала она. — Сделай все, что требуется.
Старый маг посмотрел на Манека Тотака, и полководцу показалось, что глаза старика внезапно подернула пелена.
— Пойдем, Манек, — позвал Имтра. Он первым покинул шатер, растворившись в вечерних сумерках. — Нам нужно найти подходящее место, чтобы захоронить сокровища. А затем тебе следует поспать.
— Поспать? — переспросил Манек. — В эту ночь я не буду спать. После того, как мы закопаем в землю маску и кольца, я должен буду уехать. Деревня Тона Эмахла недалеко отсюда, на западе, за холмом Дах- Бхас.
— Это так, — согласился Имтра. — Но что ты собираешься там делать?
— Тона убили, когда мы сражались против армии фараона на равнине. После него не осталось сына, продолжателя его рода. А вдова Тона не знает об этом.
— И ты хочешь лично сообщить ей об этом?
— Да, — кивнул Манек. — И я проведу с ней ночь.
Она красивая женщина. Теперь у нее нет ни семьи, ни детей. А я давно не видел женщин Куша. Эта женщина знала меня до того, как познакомилась с Тоном, и я женился бы на ней, если бы не желал сесть на трон Куша.
Старик удивленно" посмотрел на молодого полководца, но не успел ничего сказать, потому что Манек схватил его за руку.
— Послушай, старик. Если я погибну и не вернусь из путешествия в будущее, проследи за тем, чтобы вдова Тона Эмахла получила все, что ныне принадлежит мне. Если же случится так, что... — Манек замолкал, пожал плечами и добавил:
— Отцом будет считаться Тон Эмахл. Он недавно виделся с женой.
— Мы все будем надеяться и молиться за твое возвращение, Манек, — ответил Имтра.
— В самом деле? — резко повернулся к нему молодой человек. — Ты будешь молиться, Имтра? Я всегда считал, что твоим любимчиком был Кхай! Или, возможно, именно поэтому ты будешь молиться за мое возвращение — чтобы вместе со мной вернулся и он.
Ладно, это не играет роли. Если я вернусь, я сам позабочусь об этой женщине. Я найду ей мужа из своих людей...
— Зачем ты это делаешь, Манек? — спросил Имтра. — И почему ты отправляешься к какой-то женщине именно этой ночью, когда кандасса пообещала отдаться тебе?
— Ты веришь в то, что говоришь, старик? — воскликнул Манек. — Она пообещала мне трон Куша и ничего больше. Аштарта будет моей царицей, но никогда не станет моей женщиной. Почему я еду к вдове Тона Эмахла? Взгляни на яркие небеса Куша, освещенные звездами. Завтра я отправлюсь искать свою судьбу в новом мире, Имтра, и могу больше никогда не увидеть эти небеса. Чему быть, того не миновать. Но сегодня ночью... сегодня ночью я намерен оставить часть себя в этом мире. Теперь ты понимаешь?
Вместо ответа Имтра резко вырвал руку из цепких пальцев молодого полководца.
Пошли, — позвал он. — Нас ждет работа. И постарайся вернуться к тому времени, когда нубийский маг придет за тобой...
Когда на востоке серая предрассветная мгла сменилась первыми светлыми мазками утренних красок, маг заговоров нашел Манека Тотака, усталого, изможденного и замерзшего, пытающегося согреться у тлеющих головешек костра на открытом воздухе. Они вместе отправились в шатер Аштарты, где уже были сделаны необходимые приготовления. В лагере стояла тишина, только по его периметру передвигались едва различимые фигуры дозорных, несущих стражу.
В шатре Аштарты нубиец уложил Манека на вторую скамью, стоявшую рядом с той, на которой лежал Кхай. Под голову Манека маг подложил подушку, подвесил к потолку светильник и начал делать странные жесты перед лицом полководца, одновременно монотонно произнося убаюкивающие слова. Манек не понимал их значения — если в них вообще был смысл, — но, тем не менее, они действовали на него успокаивающе. К тому же он страшно устал и ему было приятно просто лежать на скамье и слушать монотонные тихие нашептывания черного мага.
На пальцах нубийца было надето много разных блестящих колец. Они сверкали в золотых лучах светильника и слепили Манека. Полководец прикрыл веки, чтобы не ослепнуть, и тогда начал лучше воспринимать значение произносимых магом слов, которые до этого казались ему бессмыслицей. Теперь маг рассказывал, что полководцу следует делать во время следующего воплощения, снова и снова повторяя это, требуя полного подчинения, впечатывая в мозг Манека цель его путешествия в другой мир, на много столетий вперед...
Когда на востоке начала разгораться заря, а огонь в светильне почти угас, где-то далеко закричал петух.
Нубиец выпрямился, отошел к одной из отгороженных частей шатра и отвел занавеску в сторону. За ней ждали шесть других магов. Они сидели кругом на полу, поджав ноги. Предметы, используемые в магических ритуалах, лежали рядом: бронзовые кадила, золотые палочки, высокие куполообразные головные уборы и накидки с вышитыми золотом символами. Имтра тоже был там, но сидел отдельно от других, на стуле.
Семь магов молча взяли атрибуты колдовской власти и встали вокруг недвижимого тела Манека Тотака. Имтра же покинул шатер Аштарты и отправился в соседний, где жили ее служанки. Через несколько минут он вернулся вместе с заспанной кандассой.
Теперь восточный горизонт уже горел зарей, и очень скоро солнце должно было подарить земле первый луч нового дня.
Сердце Аштарты учащенно забилось, когда она вслед за Имтрой вошла в царский шатер...
Часть 2
Глава 1
Мечтатели
Он лежал на кровати, покрытой множеством дорогих мехов, в комнате со стенами из огромных кусков пурпурной материи. Над его головой сквозь тонкий матерчатый потолок тускло просвечивала луна, медленно скользившая по ночному небу. С тихим шипением, выпуская пары благовоний, служивших слабым наркотиком, горел светильник. Если бы не теплый ветерок с запахом хвои из-за вышитой бисером занавески, закрывающей вход, то в помещении стало бы трудно дышать от тяжелых паров.
Его глаза привыкли к темноте и начали блуждать по комнате. Рядом с тем местом, где он лежал, валялась старая резная шкатулка восточной работы из камфарного дерева. Ее содержимое — драгоценности, переливающиеся в отблесках пламени светильника всеми цветами радуги — было разбросано по полу, посыпанному чистым белым песком. Матерчатые стены плотно примыкали к полу, потому что в их нижней части имелись карманы, заполненные песком. Он понял, что комната, в которой находится, — часть огромного летнего шатра, причем — шатра царского. Очевидно, стояло лето: он задохнулся бы от жары, если бы не легкие дуновения ветерка снаружи. Ночь лишь недавно спустилась на землю, и вскоре, когда она вступит в свои права, станет прохладнее, а к рассвету, может, даже зябко.
Он не так давно купался (это он помнил) в холодном горном пруду под водопадом. Но он не помнил, как очутился на этой постели, выложенной дорогими мехами, в комнате, где дрожащие тени плясали на матерчатых стенах и на его загорелом мускулистом теле воина. Его беспокоило то, что он не помнил ни своего имени, ни того, как оказался в этом месте. Ему хотелось спать. Веки потяжелели, было трудно сконцентрировать внимание, да и не хотелось этого делать.
Он получал удовольствие просто от того, что лежал там, где очутился.
Только бы стало попрохладнее!
Жару принес хамсин — ветер, дующий с бескрайних пустынь на западе, лежащих за землей гиксосов, — ветер, полный безумия, высушивающий человеческий мозг и заставляющий людей совершать то, на что в обычных обстоятельствах они не способны.
