Из глубины

воли заставил себя сдвинуться с места. Какая-то глыба преградила ему путь. Это оказалась груда камней, вероятно, обрушившихся с низкого потолка, но он перебрался через нее, задевая спиной пыльную кладку. Мимо с писком пронеслись маленькие мохнатые грызуны. С негромким плеском они плюхнулись в воду. С потолка капало. Покрытые разводами селитры стены слабо светились.

И когда беглец наконец ощупью отыскал нужный проход... лишь тогда он решился вытащить из кармана спичку и зажечь ее.

Взметнулись темные тени. Он сжался и с испугом огляделся вокруг, потом вздохнул и стал дышать спокойнее. Все осталось неизменным. Года, пролетевшие с той поры, ничего не изменили. Это было «его» место, его тайничок, куда он мальчишкой убегал от пьяного гнева скотины отчима. Что ж, теперь насквозь проспиртованный старый мерзавец давно мертв и незаслуженно похоронен в окрестностях близлежащей церквушки. Большая удача для него! Но тайничок остался.

Спичка догорела. Пламя лизнуло пальцы беглеца. Он отбросил ее, быстро зажег другую и поспешил вперед по подземному ходу.

Под сводами из древнего камня, в коридоре, высота которого не превышала пяти футов, ему приходилось идти наклонив голову, однако его локти с обеих сторон не доставали до стен дюймов по шесть. Хотя теперь он мог бы идти быстрее, он не спешил. Преследователь прошел за ним полмира, каким-то сверхъестественным способом отыскивая его след. Не отыщет ли он его след и здесь тоже?

Беглец снова остановился и поскреб жесткую щетину на подбородке, размышляя об эликсире. Именно он-то и был нужен преследователю, в этом не оставалось почти никакого сомнения. Но это не все, чего он хотел. Главная его цель — жизнь вора! Да, вора, кем он был всю свою жалкую жизнь. Сначала простым карманником, потом взломщиком, не лишенным дерзости и сноровки. Со временем, обретя славу, он оказался вынужден убраться за границу и стать грабителем могил и храмов.

Могил и храмов...

Он снова подумал об эликсире, крошечном фиале в кармане. Эх, если бы он только знал тогда... Но он не знал. Он думал, что эти треклятые черные колдуны Сануси хранили в том затерянном в дюнах храме сокровища предков. Так ему сказал Эрик Кафнас. Собака Кафнас — один из самых выдающихся в мире специалистов по оккультизму.

— Да, кстати, они хранят там еще и эликсир, — сказал он тогда. — Меня только он и интересует. Езжай туда, проберись в храм и обчисти их! Можешь взять себе что угодно, только привези мне эликсир. Я щедро заплачу тебе, и ты сможешь никогда больше не работать...

И он обчистил храм! Потребовалось все его искусство и еще немало везения. Но ради чего? Никаких сокровищ в храме не оказалось, и только один малюсенький фиал в кармане стал наградой за его труд. И какой труд! Даже сейчас беглеца бросало в дрожь при одном воспоминании о тех усеянных трупами катакомбах под пустыней.

Он отвез фиал прямо в Тунис, где его ждал Эрик Кафнас.

— Он у тебя? — дрожа от нетерпения, спросил его чернокожий маг.

— Может, и у меня, — ответ беглеца прозвучал уклончиво. — Может, я даже и продал бы его, если бы знал, что это. Но только на этот раз, Эрик, я хочу услышать правду. Я по горло сыт враньем и сказками про бесценное сокровище!

— Этот фиал бесполезен — для тебя. Бесполезен для любого, кроме того, кто совершенно чист и абсолютно невинен.

— Да? Ты что, себя имеешь в виду?

Кафнас удивленно посмотрел на вора:

— Нет, — медленно ответил он. — Не себя. Но я не глупец. Я буду использовать его осторожно, по капле, и в таком разбавленном виде, что он почти лишится своей силы. Во всяком случае, поначалу, пока не разберусь, с чем имею дело. Относительно того, что это за эликсир, скажу так: ни один человек не знает этого, за исключением, вероятно, колдуна Сануси. Легенды гласят, что три столетия назад он был вождем, а сейчас он — верховный жрец культа Ожившей Смерти!

— Что? — фыркнул вор, разразившись смехом. — Что! Неужели ты веришь в эти сказки? — А потом в голосе его появились твердые нотки: — В последний раз спрашиваю: что это такое!

При этих словах Кафнас вскочил и принялся мерить шагами пол своего кабинета, застеленный великолепными коврами.

— Глупец! — прошипел он, метнув в вора злобный взгляд. — Как может простой человек из двадцатого столетия «знать», что это? Это экстракт мандрагоры, пот с верхней губы трехдневного трупа, шесть серых крупинок порошка Ибн-Гази. Это влага из радужной оболочки зомби, туман, поднимающийся над Омутом Всех Знаний, насыщенное пыльцой дыхание черного лотоса. Я не «знаю», что это! Но я знаю кое-что о том, что оно может сделать с человеком...

— Я все еще слушаю, — поторопил вор.

— Для того, кто чист, невинен и безупречен, эликсир — хрустальный шар, магический кристалл, оракул.

Одна-единственная капля сделает такого человека... как бы это сказать... ОСВЕДОМЛЕННЫМ.

— Осведомленным?

— Да, но когда ты произносишь это слово, говори и думай о нем с большой буквы — ОСВЕДОМЛЕННЫМ.

— А! Так это наркотик. Он обостряет человеческие чувства.

— Скорее, восприятие... если ты улавливаешь разницу. И это не наркотик. Это эликсир.

— Ты смог бы распознать его?

— С одного взгляда!

— А сколько ты за него дашь?

— Если он настоящий, пятьдесят тысяч ваших фунтов.

— Наличными? — у вора вдруг пересохло в горле.

— Десять тысяч сейчас, остальное завтра утром.

И тогда беглец протянул руку и разжал пальцы. На его ладони лежал фиал, надежно заткнутый крохотной пробкой.

Кафнас взял его трясущимися руками и быстро поднес к льющемуся из окна свету. И фиал мгновенно заиграл золотистым светом, как будто оккультист поймал крошечную частичку самого солнца!

— Да! — прошипел он. — Да, это эликсир!

При этих словах вор выхватил фиал и протянул руку:

— Мои десять тысяч вперед, — объявил он. — Кроме того, нам понадобится пипетка.

Кафнас достал деньги и поинтересовался:

— А это еще зачем?

— Разве не ясно? Ты отдал мне одну пятую моих денег, а я отдам тебе одну пятую эликсира. Три капли, как я полагаю. А остальное завтра, когда я получу всю сумму.

Кафнас запротестовал, но вор был непреклонен. Он налил ему три капли, не больше. А через пять минут оккультист уже рассчитывал степень разбавления, необходимую для первого эксперимента. Его первого и, вероятнее всего, единственного эксперимента. Уж определенно последнего.

Когда на рассвете вор вернулся и прошел в обнесенный высокими стенами внутренний двор, а потом поднялся по вьющейся в тени смоковниц мраморной лестнице, ведущей в апартаменты Кафнаса, он обнаружил раздвижные входные двери раскрытыми. Так же как и узорная железная решетка в мавританском стиле позади них, и двери самого кабинета Кафнаса.

Там, на столе, в первых ярких лучах дневного света сверкала чаша с тем, что казалось простой водой, а рядом лежала пипетка. Но не было видно никаких следов ни Эрика Кафнаса, ни сорока тысяч фунтов. А потом, в углу кабинета оккультиста, он разглядел то ли скомканный кусок старой кожи, то ли большой брезентовый мешок. Что эта вещь делала в этих роскошных апартаментах? Лишь подойдя поближе, вор разглядел, что это на самом деле. На него уставились мертвые, остекленевшие, широко раскрытые глаза — глаза Кафнаса, все еще переполненные странной смесью шока, ужаса и навеки замершей злобы!

Да уж, воистину невинность и чистота!