который разговаривает с машинами… Так кому же это знать, если не тебе?
Джилл потряс головой («Печальное зрелище», – подумал Тарнболл) и включил обогреватель. Только после этого, опустившись на кресло, он ответил:
– Я не стану говорить об этих проклятых вещах. Я… чувствую их, вот и все. Я разбираюсь в них точно так же, как Эйнштейн разбирался в цифрах или как палеонтолог разбирается в старых костях. Точно так же Эйнштейн мог найти ошибку в неверном решении уравнения или охотник за ископаемыми – верно сложить рассыпавшиеся кости динозавра, а я могу перестроить машину. Нет, это не совсем так, я ведь не механик. Но я могу объяснить любому механику, что и как делать. Я чувствую машины. Покажите мне мотор, и я скажу, в каком году он был сделан. Я могу прислушаться к полету Джамбо[3], и сказать, какая лопасть винта у него треснула. Но разговаривать с ними…
Тарнболл выглядел удивленным.
– Значит, ты не знаешь, откуда появился этот Замок.
– Зато я точно знаю, откуда он не мог взяться. С Марса он прилететь не мог. Да и ни с одной из других планет.
– Ты хочешь сказать, он не из нашей Солнечной системы?
Джилл был терпелив.
– В космосе существует только одна Солнечная система. Наша звезда – Солнце, соответственно – Солнечная система. Нет, этот Замок не с одной из наших девяти планет и не с их лун. Но это тебе мог бы сказать любой астроном. Мы – единственные разумные существа в этой части космоса. Замок… он откуда-то еще.
Тарнболл снова выглядел заинтересованным.
– Знаешь, когда я был ребенком, я очень любил научную фантастику. Но это не фантастика, это реальность! Ты говорил, что можешь назвать возраст машины, только взглянув на нее, так что…
– Не всегда, – коротко отрезал Джилл. – Но дайте мне прикоснуться к этому Замку. Дайте мне посидеть рядом с ним, и… Я обычно не ошибаюсь.
– Ладно. Ты просидел год возле этой машины! И ты не можешь ответить на очевидные вопросы…
– Не могу назвать ее возраст?
– В том числе.
Неожиданно лицо Джилла стало еще более строгим. Его глаза казались серыми и пустыми.
– Я не знаю, – наконец признался он. – Я не был здесь, когда она появилась… когда появилось то, что лежит в ее основе. Всех нас тут не было… Ты спрашиваешь, сколько лет Замку? Скажи, сколько лет Земле?
Тарнболл вздохнул. После долгой паузы он ответил Джиллу:
– Так что же здесь происходит?.. Теперь мне понятно, почему ты не знаешь ее возраст.
– Я знаю, – спокойно возразил Джилл. – Думаю… А Замок, он наблюдает, он прислушивается и ждет. Но я не знаю, что…
Глава четвертая
– Ты спрашивал меня, как все это началось, – начал Джилл. – Я честно скажу: не знаю. Это для меня такая же тайна, как и для любого другого. Я чувствую, как машина растет, вот и все. Но в этом я не уникален. Природа словно компенсировала мой физический недостаток, подарив экстрасенсорный дар. Люди, слепые от рождения или ослепшие в первые годы жизни, часто «видят» так же хорошо, как вы или я. Глухие музыканты мастерски исполняют сложные произведения, хотя и не могут слышать того, что играют! Понимаете, что я имею в виду?
Тарнболл нахмурился.
– Думаю, да. Значит, ты считаешь, что Природа знает, что сыграла с тобой грязную шутку, дав экстрасенсорные способности, чтобы сбалансировать чаши весов. Но что хорошего эти способности принесли тебе? По-моему, теперь ты еще больше отличаешься от остальных. Что хорошего принес этот талант лично тебе? Я имею в виду связь с механическими вещами. Ведь твой дар не может решить основной твоей проблемы.
– Зато мой дар принес много пользы другим людям, – попытался защитить свой талант Джилл. – Я исправляю ошибки инженеров. С ловкостью хакера я взламываю защитные коды программ Восточного блока. Я могу взглянуть на обломки какого-нибудь русского механизма и сказать, как он был сделан, и если это необходимо, подсказать, как дублировать его… А еще я помогал электронным корпорациям уменьшить микрочипы, сделать их совсем маленькими-маленькими; работая с «Солинг», мы повысили эффективность солнечных батарей на тридцать пять процентов… Но ты прав, это ничуть не помогло мне лично, если, конечно, не считать денег. Я ни в чем не нуждаюсь, поверь мне! Но даже если оставить в стороне финансы, я чувствую себя не лучше, чем беспризорник с Кипра.
– Кипра? Ведь твой отец был там, когда служил в армии?
Джилл кивнул.
– Я окончил школу в Дхекелии, на британской военной базе. Живым я был пареньком. Но однажды мой отец отвез меня на корабле в Ларнаку и показал местного нищего, стоящего на углу одной из улиц. «Сын мой, – сказал мне тогда отец, – никогда не беспокойся относительно своих способностей. Некоторые люди имеют их, а некоторые – нет. Видишь этого грека-киприота? Он тоже необычный паренек. Но он калека, потому что одна нога у него на четыре дюйма короче другой, и он всю жизнь будет топать, как слон». Тогда я спросил, что же за способности имеет этот парень, и отец ответил на мой вопрос. Он написал трехзначное число и дважды возвел его в квадрат. Ну, как если бы вы взяли два, умножили на два и еще раз на два. Только те числа были трехзначными. А потом мы подошли к юному греку, и мой отец назвал ему число и попросил возвести его в куб, но устно! Паренек дважды повторил число, которое мы назвали, почесал голову, потом взял карандаш у моего отца и написал ответ. Совершенно точный ответ! Теперь скажи мне: что мог дать ему его талант? Ведь ему-то суждено провести всю свою жизнь на углу улицы в рыбачьей деревушке, выпрашивая подаяние?
– Не много, – согласился Тарнболл.
– Или так называемые Близнецы Рубика, прогремевшие то ли девять, то ли десять лет назад. Их отец из Манчестера как-то принес знаменитый кубик своим близнецам. Не важно, как смешивались цветовые квадратики, любой из близнецов за несколько секунд складывал кубик. Дайте им самую сложную комбинацию, и они сложат кубик. Оба сына делали это с одинаковой ловкостью. Их отец даже послал производителям кубика письмо, возмущаясь, что они производят такие легкие головоломки. Они приехали посмотреть на это чудо сами и обнаружили, что близнецы обладают какой-то особой способностью к решению задач подобного рода. Вот и все. А когда об этом напечатали в газетах, выяснилось, что и другие дети обладают подобными способностями. Но близнецы все же были лучше остальных. Дело в том, что близнецы собирали кубики, используя минимальное число перемещений!.. Медицинское обследование определило: «Оба близнеца великолепно ориентируются в трехмерном пространстве». А я так думаю, что все это – чепуха! Поставить этим близнецам такой диагноз – то же самое, что сказать, что я разговариваю с машинами. Все мы ориентируемся в трехмерном пространстве! Мы живем в трехмерном пространстве! Но дело-то в том, что многие воспринимают трехмерное пространство или черте что еще и по-другому. Точно так же и я по-другому вижу машины.
– А как же компьютеры? – поинтересовался Тарнболл, внимательно следивший за рассуждениями собеседника. – Ведь вы прославились, работая именно с ними. Говорят, вы можете слышать, как они думают.
Взгляд Джилла подсказал агенту, что он ошибся.
– Нет. – Джилл снова глубоко вздохнул и покачал головой. – Я не могу слышать их мысли, потому что компьютеры не думают. Они решают проблемы, но они не думают. Они могут использовать только то, что вы вложили в них. Да, они могут экстраполировать данные, если вы попросите. И делают они это намного быстрее, чем обычный человек. Но они не могут думать. Никаким образом. Если ты хочешь сделать примитивные часы, то можешь насыпать песка в какую-нибудь забавную бутылку с узким горлышком и дать ему высыпаться. Засеки время. Когда пройдет точно три минуты, закрой бутыль. Теперь ты знаешь, сколько из нее должно высыпаться песка, чтобы ты мог точно отмерить три минуты. Но разве это делает бутыль разумной? Скажем проще: если ты хочешь узнать время, ты смотришь на свои наручные часы, правильно? Днем и ночью часы дадут правильный ответ, стоит только на них взглянуть. Но разве часы обладают
