вскрыть труп врага и высосать из его внутренностей все тайны? Так что, у каждого своя работа, товарищ генерал.
В этот момент один из сотрудников резко вскочил и направился к экрану в стене с картой Средиземноморья, передаваемой с советского спутника. Италия была скрыта облаками, Эгейское море — непривычным для него туманом, но остальная территория прекрасно отображалась на чуть мерцающем экране. Агент нажал какие-то клавиши на расположенном под экраном пульте, и зеленое пятно, расположенное к востоку от Мальты и обозначающее местонахождение подводной лодки, замигало. Он стал нажимать другие клавиши, а Боровиц в это время говорил Драгошани:
— Видишь, подлодка изменила курс. Он вводит в компьютер ее новые координаты. Информация, может быть, не так уж и точна, но через час или два мы получим корректировку со спутника. Главное, что мы первыми получили сведения. Эти двое — из числа наших лучших сотрудников.
— Но ведь только один из них сумел уловить изменение курса, — отметил Драгошани. — Почему второму не удалось сделать это?
— Видишь ли, — ответил Боровиц, — ты не понимаешь сути дела, Драгошани. Тот, кто “засею” подлодку, вовсе не телепат. Он всего лишь человек с обостренной чувствительностью — он чутко реагирует на атомную активность.
Он знает точное местонахождение всех атомных станций в мире, всех захоронений радиоактивных отходов, всех атомных бомб, ракет, складов атомного оружия и каждой атомной подводной лодки — за одним лишь исключением. О нем я расскажу тебе через пару минут. В голове этого человека — вся “атомная” карта мира, и он читает ее так же свободно, как план московских улиц. И как только на этой карте происходит какое-то движение — например, появляется новая подводная лодка, американцы перебазируют свои ракеты, — или как только что-то начинает быстро двигаться в нашу сторону... — Боровиц на минуту замолк, чтобы усилить впечатление, затем продолжил:
— Тогда вступает в действие второй из них — вот он как раз телепат. Он сосредоточивается на конкретном объекте, например, вот на этой подводной лодке, которую его напарник обозначил на экране, и пытается проникнуть в мысли штурмана, определить малейшее изменение курса. Они с каждым днем работают все лучше, постоянные тренировки совершенствуют их мастерство.
Увиденное произвело большое впечатление на Драгошани, однако внешне он ничем этого не показал. Боровиц фыркнул и направился к двери, бросив на ходу:
— Пошли, посмотрим кое-что еще. Драгошани вышел в коридор вслед за ним.
— Все-таки что произошло, товарищ генерал? Почему именно сейчас вы решили посвятить меня во все детали? Боровиц обернулся к нему:
— Зная, что и как происходит здесь, ты скорее сможешь разобраться в деятельности англичан и оценить их возможности, то, чем они могут обладать. Подчеркиваю: могут. Во всяком случае я привык думать об этом именно так: могут. Он вдруг схватил Драгошани за руки и, прижав их к его бокам, произнес:
— Драгошани, за последние восемнадцать месяцев на наших экранах не появилось ни одной английской подводной лодки “Полярио”. Мы не имеем понятия, где они находятся и куда направляются. Я понимаю, что их машины прекрасно защищены, поэтому наши спутники засечь их не могут. Но наши телепаты, наши сверхчувствительные агенты?!
Драгошани пожал плечами, но так, чтобы не обидеть Боровица. Он был заинтригован не меньше, чем босс.
— Так объясните мне, — попросил он. Боровиц начал размышлять вслух:
— Что если у англичан имеются собственные экстрасенсы, которые нейтрализуют наших парней с такой же легкостью, как жучки блокируют телефоны? Если так, то они далеко опередили нас!
— Вы думаете, это возможно?
— Теперь — да! Такое предположение способно объяснить многое. Если же говорить о том, почему я пришел к таким выводам... Я получил письмо от старого приятеля из Англии. В данном случае слово “приятель” я употребляю чисто символически. Когда мы снова поднимемся наверх, я расскажу тебе о нем подробнее. Но сначала позволь мне представить тебе нового члена нашей немногочисленной команды. Думаю, он тебя заинтересует.
Драгошани вздохнул про себя. Он знал, что рано или поздно шеф наконец подойдет к главной теме их разговора. В любом деле он всегда шел окольными путями, в том числе и в подобных разговорах, издалека подходя к существу вопроса. Так что... лучше всего расслабиться, помолчать и позволить Боровицу поступать, как он хочет.
А тем временем, открыв другую дверь, Боровиц ввел Бориса в другой кабинет, значительно больше предыдущего. Насколько Борису было известно, до недавнего времени здесь была кладовая, но теперь многое изменилось. Во-первых, здесь стало больше воздуха — в дальней стене прорубили окна, они располагались чуть выше фундамента и выходили во двор особняка. Кроме того, здесь оборудовали прекрасную вентиляционную систему. С одной стороны, в неком подобии прихожей, отделенной от остального пространства комнаты, была оборудована небольшая операционная, похожая на операционную в ветеринарных клиниках, а вдоль стен в обеих комнатах стояли клетки с различными животными. Здесь были белые мыши и крысы, разные виды птиц и даже пара хорьков.
Вдоль клеток ходил незнакомый мужчина, одетый в белый рабочий халат, ростом не более пяти футов. Человек разговаривал со своими питомцами, хихикал, шутил с ними, называл всяческими ласковыми прозвищами, старался, если мог, дотронуться до них через прутья клеток. Услышав приближающиеся шаги Боровица и Драгошани, мужчина обернулся. У него были раскосые глаза и светло-оливкового цвета кожа. Несмотря на тяжелую нижнюю челюсть, выглядел он вполне добродушным и веселым; когда он улыбался, лицо его сморщивалось, а удивительно глубоко посаженные зеленые глаза светились своим, особенным светом. Он поклонился сначала Боровицу, потом Драгошани. При этом венчик пушистых каштановых волос вокруг лысой макушки принял вид слегка покосившегося нимба. Драгошани нашел, что человек очень напоминает маленькую обезьянку, и подумал, что ему очень пошли бы сутана и сандалии.
— Драгошани, — заговорил Боровиц, — позволь познакомить тебя с Максом Бату, который утверждает, что ведет свой род от великих ханов.
Драгошани кивнул и протянул руку.
— Мне кажется, — сказал он, — что все монголы так или иначе произошли от великих ханов.
— Но я действительно их потомок, товарищ Драгошани, — голос у Бату был мягким и вкрадчивым. Он крепко пожал Драгошани руку. — У ханов было множество незаконнорожденных детей. Для того чтобы лишить их возможности узурпировать власть, ханы обеспечивали таких детей материально, но лишали высокого положения и титулов, без которых те не могли претендовать на их место. Кроме того, им не разрешалось жениться или выходить замуж. Та же судьба ожидала и их возможных потомков. Старинные обычаи сохранились до наших дней. Когда я родился, эти законы сохраняли свою силу. Мой дед был незаконнорожденным, мой отец и я — тоже. Мой ребенок тоже будет незаконнорожденным. В моей крови есть еще кое-что. Среди незаконных потомков ханов было много шаманов. Старым колдунам многое было известно, они умели делать множество удивительных вещей. Я не слишком хорошо осведомлен, я знаю лишь, что я более одарен, чем многие другие представители моего народа. Но кое-что я все же умею...
— У Макса очень высокий коэффициент умственного развития, — на лице Боровица появилась знакомая волчья ухмылка. — Он получил образование в Омске, но затем отрекся от благ цивилизации и уехал обратно в Монголию пасти коз. Но однажды он поссорился с завистливым соседом и убил его.
— Он обвинил меня в том, что я наслал порчу на его скот, — объяснил Бату, — и многие из животных погибли. Я, безусловно, мог это сделать, но в данном случае я был не при чем. Я сказал ему об этом, но он обозвал меня лжецом. А в тех местах это очень тяжелое оскорбление. Поэтому я убил его.
— Вот как? — Драгошани едва сдерживал улыбку. Он не мог представить, что этот безобидный человечек мог кого-нибудь убить.
— Да, так и было, — ответил Боровиц. — Я прочитал об этом, и меня очень заинтересовал способ убийства, избранный Максом.
— Способ? — Драгошани все это казалось очень забавным. — Он угрожал соседу и тот просто умер со смеху? Так это случилось?
— Нет, товарищ Драгошани, — на этот раз ответил сам Бату. На лице его застыла напряженная улыбка,
