возможность, я подробнее все объясню позднее, но сейчас, поскольку мы не знаем, сколько еще он будет спать, нам следует рационально и с умом использовать отпущенное нам время. То, что я должен вам сказать, не терпит отлагательства.
— И это каким-то образом касается Драгошани? — нахмурился Кайл. — Но Драгошани мертв. Вы же сами мне об этом сказали.
Лицо Кифа, точнее призрака, находившегося в комнате, посерело, и на нем появилось мрачное выражение.
— Вы помните, кем был этот Драгошани?
— Он был некромантом, — не задумываясь, без тени сомнения в голосе ответил Кайл. — Совсем как вы. — Он тут же понял свою ошибку и готов был откусить себе язык.
— Нет, он совсем не был таким, как я, — поправил его Киф. — Я был... и остался некроскопом, а не некромантом. Драгошани вытягивал секреты мертвых, как... как ненормальный дантист, выдирающий здоровые зубы без анестезии. А я... я уважаю мертвых и беседую с ними. И они с уважением относятся ко мне. Но ничего страшного — я понимаю, что вы просто оговорились, что вы вовсе не это имели в виду. Так вот, он действительно был некромантом. Но после того, что сотворило с ним древнее существо, находившееся в склепе, он стал кое-кем еще, кое-кем еще более страшным.
Ну конечно же! Теперь Кайл наконец вспомнил!
— Вы хотите сказать, что он был еще и вампиром? Мерцавший в полумраке образ Кифа кивнул.
— Да, именно это я имею в виду. И именно поэтому я здесь. Понимаете, вы единственный человек во всем мире, кто способен что-либо предпринять. Вы и ваш отдел, а также, возможно, ваши русские соперники. А когда вы узнаете, о чем идет речь, вы поймете, что просто обязаны что-нибудь сделать.
Киф говорил так убежденно, в голосе его слышалась такая тревога, что у Кайла по спине побежали мурашки.
— Что именно мы должны предпринять, Гарри? — спросил он.
— Вы должны уничтожить всех остальных таких же, как он, — ответил призрак. — Видите ли, Алек, Драгошани и Тибор Ференци были не единственными. Одному Богу известно, сколько еще существует им подобных!..
— Вампиров? — Кайл застыл от ужаса. Он хорошо помнил все, что рассказал ему Киф восемь месяцев назад. — Вы уверены в этом?
— О да! Заглянув в двери, ведущие из измерения Мебиуса в прошлое и будущее, я ясно увидел алые линии их жизней. Может быть, я никогда не обратил бы на них внимания, если бы они не пересекались с голубой линией жизни маленького Гарри. И с вашей линией жизни тоже, Алек!
При этих словах Кайл почувствовал будто ему в сердце вонзили холодное лезвие ножа.
— Гарри... — сказал он, запинаясь, — вам лучше... вам лучше рассказать все, что вам известно и объяснить, что мне следует предпринять.
— Постараюсь рассказать вам как можно больше, а потом мы вместе решим, что можно сделать. Что касается источника моей информации, то... — призрак пожал плечами. — Вы же знаете, что я некроскоп. Я беседовал с самим Тибором Ференци — вы помните, я обещал ему это. Кроме того, я говорил еще с одной, недавней, жертвой. Об этом я подробнее расскажу позже. Главным образом сведения получены мною от Тибора...
Глава 2
Древнее существо под землей задрожало и слегка дернулось, силясь вернуться в привычное состояние сна. Что-то тревожило его, угрожая пробудить от тяжелой мрачной спячки, но сон давно стал для него привычкой, удовлетворяя все его потребности... почти все.
Он изо всех сил цеплялся за свои отвратительные видения — о безумии и насилии, об аде жизни и ужасе смерти и об удовольствии, доставляемом кровью... кровью... кровью... Он ощущал холодные объятия слежавшейся земли, окружавшей его, давившей на него, удерживавшей в мрачной темной могиле. Но в то же время земля была ему знакома и уже не пугала его. Темнота напоминала мрак, царящий в запертой комнате с плотно задернутыми шторами или в глубоком подземелье, — вечную, непроглядную тьму. Место, где располагался его склеп, считалось для всех запретным, и это не только обусловливало полное одиночество, но и обеспечивало ему защиту. Здесь он был в полной безопасности. Проклятый навеки, обреченный на вечное одиночество — если, конечно, не случится какого-нибудь чуда — он в то же время был уверен в своей защищенности, а это многого стоило.
Он был защищен от людей, — обычных людей в большинстве своем, — которые заточили его здесь. В долгом сне усохшее существо позабыло, что эти люди давно умерли. И сыновья их тоже. И сыновья сыновей, и их сыновья...
Старик, лежавший сейчас в гробнице, жил в течение пятисот лет и столько же лежал в своей неосвященной могиле, ибо был бессмертен. Полуразрушенные камни и плиты над его головой, скрытые под сенью неподвижно стоявших, засыпанных снегом деревьев, могли бы поведать о нем многое. Но только сам старик знал всю историю своей жизни. Его звали... нет, у Вамфири вообще не бывает имен. Имя его хозяина было Тибор Ференци, и поначалу он был обычным человеком. Но это было тысячу лет назад...
Та часть существа, которая некогда принадлежала Тибору, подверглась видоизменению, трансформировалась, она менялась вместе со своим «гостем» — вампиром. Эти двое превратились в единое целое, были между собой неразрывно связаны. Но в своих снах, охватывавших целое тысячелетие, Тибор по-прежнему мог возвратиться к истокам своей жизни — к своему невероятно жестокому прошлому...
Первоначально его звали не Ференци, а Унгар, но теперь это уже не имеет никакого значения. Его предки, венгерские крестьяне, перебрались через Карпаты сюда, на земли в нижнем течении Днестра, из Венгерского княжества и осели в этих местах. «Осели», правда, не совсем подходящее в данном случае слово. Ибо им приходилось отчаянно драться на берегах реки с викингами (этими ужасными варягами), с хазарами и их вассалами мадьярами, совершавшими набеги из своих степей и, наконец, с жестокими печенегами — племенами, которые всегда стремились захватить новые земли, лежавшие к западу и северу от их собственных. Тибор был еще очень молод, когда во время одного из набегов печенеги стерли с лица земли небольшое, наспех устроенное поселение, которое он считал своим домом, и из всех его обитателей в живых остался лишь он один. После этого он отправился на север — в Киев.
Он мало походил на крестьянина — он был прежде всего воином, а его огромный рост на фоне малорослых мужчин того времени делал его просто великаном. Тибор-валлах поступил на службу к киевскому князю Владимиру I, который назначил его воеводой и поставил во главе сотни ратников, приказав:
— Отправляйся на юг и присоединись там к моим людям. Изгони с моей земли, разбей печенегов, чтобы никогда больше не пересекали они границ Руси. И тогда, клянусь нашим новым Богом — Христом, я пожалую тебе знамя и титул, Тибор из Валахии! Совершенно очевидно, что поступок Тибора был продиктован отчаянием.
Спящий под землей старик вспомнил свой ответ князю:
— Мне не нужны ни титул, ни знамя, мой господин. Дай мне лишь еще сотню людей, и я убью тысячу печенегов, а в доказательство привезу в Киев большие пальцы их рук.
Он получил в свое распоряжение сотню воинов и, хотел он того или нет, стал обладателем знамени с изображением дракона, предупреждающе поднявшего переднюю лапу.
— Это христианский дракон, доставшийся нам от Треков, — сказал ему тогда Владимир. — Теперь он охраняет Киев и всю Русь и рычит с твоего знамени голосом самого Всевышнего! Какие еще свои символы ты хочешь добавить к нему?
Тот же вопрос в то утро князь задал еще полудюжине новоявленных защитников своего государства — пятерым боярам, стоявшим во главе отрядов своих собственных вассалов, и предводителю отряда наемников. Все они избрали для себя символы, достойные находиться рядом с драконом на развевающихся знаменах. Но Тибор отказался от выбора.
— Я не боярин, князь, — пожав плечами, ответил валах. — Это совсем не означает, что мой отец не был уважаемым человеком, — он был благородного происхождения, но в его жилах не текла королевская кровь. Также и во мне нет ни княжеской, ни королевской крови. Лишь когда я заслужу право на обладание собственными символами, я смогу изобразить их на знамени рядом с драконом.
— Ты мне не слишком-то нравишься, валах, — нахмурившись, отвечал ему Владимир, неуютно чувствуя
