— Ну это ты сам себе рассказывай! — спокойно ответил Гарри. — Но помни: ты вошел сюда по своему желанию и по доброй воле.
— Что-о-о? — в мыслях Яноша возник оттенок тревоги. Он словно впервые взвесил все шансы и задумался о крепости своих позиций.
Он не подозревал, что где-то в глубинах сознания Гарри словно вновь услышал голос Фаэтора и его совет, данный во время их беседы на руинах дома Фаэтора возле Плоешти:
«Вместо того чтобы прятаться, когда ты почувствуешь, что он где-то рядом, начинай разыскивать его сам. Он захочет проникнуть в твой разум? Ты сам проникни в его! Он станет ожидать, что ты испугаешься? Будь дерзким и смелым! Он станет угрожать — отбрось в сторону все его угрозы и наноси удар! Но самое главное — не позволяй ему сделать тебя слабым! Твой разум заключает в себе гораздо больше, чем ты даже можешь себе представить, Гарри!..»
Янош тоже теперь начинал так думать.
— Твой разум... весьма отличается от разума всех остальных людей. Мне доставит огромное удовольствие исследовать его. А тебя ждет мучительная боль!
— Что ж, ты по крайней мере обладаешь свойственным всем Вамфири тщеславием, — сказал ему Гарри. — Но что такое тщеславие, если ты лишен средств и возможностей для его удовлетворения?
— Ты знаешь нас... хорошо, — в голосе Яноша слышалось раздражение. — Пожалуй, даже слишком хорошо!
— Ты начал мыслить более зрело, сын мой?
— Что-о-о? — снова, но уже крайне раздраженно и сердито воскликнул Янош.
— успокойся, не стоит так нервничать. Я разговариваю с тобой больше как дядя, чем как настоящий отец. Но у меня действительно есть сын. Только он-то уж настоящий Вамфир! Мне кажется, я чувствую, что ты дрожишь. Как? Ты боишься? Разве такое возможно? Ведь, в конце концов, ты теперь знаешь пределы моих возможностей. Разве ты не проник в мой разум? И разве я сопротивлялся? Каким образом могу я противостоять тебе? Ты находишься сейчас в святая святых самого моего существа, в моей крепости. Однако крепости бывают разными. Есть и такие, в которые легко войти, но из которых весьма трудно выбраться обратно. — И тут наконец Гарри с грохотом захлопнул ставни своего разума.
Янош пребывал в недоумении. Ему пришлось иметь дело не с обычным человеком. Такое впечатление, что он разговаривал с кем-то... кто представлял собой нечто значительно большее, чем обыкновенный человек. Вампира охватила паника, и от этого он чрезвычайно разозлился, буквально рассвирепел.
— Ты посмел поставить передо мной все эти хилые барьеры... я буквально окружен всякими дверями! Но у меня хватит сил разрушить их все! Я просто посрываю их с петель!
Услышав эти слова, Гарри вспомнил другие, сказанные ему раньше:
«Когда он разинет свою огромную пасть, прыгай в нее, ибо внутри он гораздо слабее!»
— Тогда попробуй уничтожить их! — ответил он. — Сорви их с петель! Если ты, конечно, посмеешь!
И Янош посмел. Он промчался сквозь разум Гарри, сметая все барьеры, поставленные на его пути некроскопом, уничтожая все ставни и перегородки самой сердцевины его существа. Все прошлое Гарри — любовь и ненависть, надежды и устремления — было растоптано мародерствующим вампиром, несущимся по сокровенным доныне уголкам и коридорам его мозга. Он мог бы задержаться в любом из этих уголков, чтобы заставить Гарри плакать или смеяться, кричать от боли или даже умереть. Но, осознав, что теперь ему действительно известны пределы возможностей Гарри, он, ни на секунду не останавливаясь, продолжал неистово буйствовать. И вдруг...
— А это еще что такое? Что это? — со смехом спросил он, оказавшись перед уголком, укрепленным и забаррикадированным прочнее, чем все остальные вместе взятые. — Да это наверняка самая главная сокровищница! Какие же чудесные тайны хранятся здесь, Гарри Киф? Не здесь ли спрятаны истоки твоих талантов?
И прежде чем Гарри успел ответить, если он вообще собирался это сделать, Янош резко распахнул створки обеих дверей.
За одной из них не было абсолютно ничего — пустота, и на какую-то секунду Янош замер, балансируя на самом пороге бесконечности Мёбиуса. А за другой находился... Фаэтор Ференци, сидевший в том месте, откуда он руководил действиями Гарри, и откуда только что спровоцировал Яноша на необдуманное поведение, приведя его в ярость, а теперь заставив застыть от ужаса.
Янош попятился от Фаэтора, а тот, в свою очередь, вышел из укрытия и старался отпихнуть его подальше от двери в вечность и от бесконечности Мёбиуса, в то время как потрясенный Янош от неожиданности потерял дар речи и отказывался верить своим глазам. Как мог он внутри разума человеческой личности столкнуться не только с Неведомым и Непостижимым, но и с чудовищным и враждебным разумом собственного отца?!
Ужас придал ему сил: он вырвался из рук Фаэтора и, невразумительно бормоча проклятия и оскорбления в его адрес, помчался прочь, стремясь как можно скорее покинуть разум Гарри. Он не успел причинить серьезного вреда, и некроскоп был уверен, что теперь он едва ли осмелится попробовать еще раз. Но...
— Фаэтор! — рявкнул Гарри, и мрачный голос его походил на скрип мела по новой школьной доске, но это был его собственный голос, избавившийся от влияния тайного обитателя его разума. — Фаэтор!!!
Ответа не последовало. Разве что донеслась до него тихая усмешка, напоминавшая звук лопающихся на поверхности кипящей смолы пузырей или шелест крыльев летучих мышей, скрывающихся в глубине огромной пещеры.
— Ах ты мерзавец! Обманщик! — орал Гарри. — Ты смеешь находиться здесь! И ты был здесь все это время, с того самого момента, когда я позволил тебе войти! Но я найду тебя и вышвырну вон!..
— В этом нет нужды, сын мой — донесся до него словно издалека болезненный шепот Фаэтора. — Первая битва состоялась, и мы ее выиграли! Солнце восходит... я... меня... я... ухожу...
Гарри медленно возвращался от сна к действительности. Он замерз, ибо к тому моменту, когда он окончательно проснулся, холодный пот, покрывавший его тело, уже успел высохнуть. В дверь постучали. Это был Дарси Кларк, говоривший из-за двери что-то по поводу завтрака. Гарри вдруг осознал, что в голове у него окончательно созрел план дальнейших действий...
Было 8,15 утра. Родос еще только просыпался, а Гарри был уже на пирсе в бухте Мандраки, чтобы проводить своих друзей. Когда судно, на борту которого находились Манолис и Дарси, вылетело на ослепительно голубой простор Эгейского моря, они несколько раз махнули Гарри руками, но он в ответ лишь кивнул и молча провожал их глазами, пока судно не скрылось из вида, от всей души желая друзьям удачи.
После этого он отправился на пляж в Критике и больше часа проплавал, прежде чем вернуться обратно в отель и принять душ. Даже после того как он долго растирал себя полотенцем и несмотря на то что термометр показывал, как минимум, семьдесят пять градусов на солнце, Гарри не мог избавиться от ощущения холода и озноба. Однако его состояние ничего общего не имело с окружающей температурой. Холод шел изнутри.
Постель Гарри была перестелена заново. Он лег на свежие простыни и закинул руки за голову. Думая о чем-то своем, он постепенно успокаивался, пока наконец его мозг не опустошился. Гарри медленно поплыл куда-то...
...И остановился возле Фаэтора.
Он успел поймать его там, внутри собственного разума, не позволив ему скрыться. Было чуть больше половины одиннадцатого, палящее солнце уже стояло высоко в небе... и вот он. Фаэтор, внутри его мозга! Нет, солнце не устранило, не отпугнуло его. Гарри следовало бы знать, что призраки не горят. Солнце могло заставить Фаэтора увидеть пару плохих снов, но оно не в состоянии было причинить ему физическую боль, ибо ничего материального от него не осталось. 06 этом Гарри мог сказать любому из его мертвых друзей.
— Старый дьявол! — сказал Гарри, но слова его прозвучали холодно и спокойно, ибо он не обзывался, а лишь констатировал факт. — Старый мерзавец! Старый обманщик! Так значит, ты хочешь спрятаться во мне так же, как Тибор прятался в Драгошани?
— Хочу ли я? — Фаэтор вышел из своего укрытия, и Гарри ощущал его так, как будто находился с ним совсем рядом. — Дело сделано, Гарри! Свершилось то, чему суждено было свершиться. И тебе придется
