и укрытием, из которого можно выстрелить. Затем сел в седло и выехал со двора. Кратчайшим путем, то есть вдоль ручья, Кэп спустился с горы, удобно устроился под огромным тополем и поднес к глазам бинокль.
Теперь слова на доске, глубоко вырезанные и зачерненные сажей, стали отчетливо видны. Слишком отчетливо!
«ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ
КЭП МОФФИТ,
УБИЙЦА, ЗАСТРЕЛЕННЫЙ
НА ЭТОМ САМОМ МЕСТЕ
…АПРЕЛЬ 1877»
Моффит опустил бинокль и протер глаза. Он сошел с ума! Этого не может быть! Однако, посмотрев еще раз подольше и повнимательнее, убедился: то же самое — и снова опустил бинокль. Его рассекретили! Джим Бостуик знает, кто он!
Он опять уставился на доску с вырезанной надписью. Ему стало даже немного жутковато. Это противоестественно! Он, наверное, сходит с ума. Человек смотрит на свою собственную надгробную надпись. Только на месте числа стоит прочерк, а месяц — нынешний и год тоже. Что это? Предупреждение? А может, предсказание?
Кэп Моффит откинулся назад и раздраженно покачал головой. Как глупо, что он расстроился из-за такой ерунды. Бостуик воображает, что он умнее всех. Вот дурак-то! Ну ничего, он ему еще покажет!
И все-таки, каким образом он его вычислил? Почему так уверен?
Свернув самокрутку, Моффит закурил. Его по-прежнему разбирала злость, но помимо злости и раздражения в нем шевельнулось беспокойство; а если бы он знал, что в эту самую минуту Джим Бостуик осматривает вершину горы, Кэп беспокоился бы еще серьезнее.
Джим сыграл на любопытстве Моффита, но, в сущности, он мало о нем думал. Если что-нибудь его по- настоящему задевало, в нем появлялось какое-то безразличие к опасности. А сейчас ему совсем не нравилось, что за ним охотятся. Не нравилось, что приходится соблюдать осторожность, чтобы не получить пулю от этого убийцы. Оставив ранчо, он поехал по тропе, ведущей в город, однако вместо того чтобы двигаться в этом направлении, свернул налево, объехал вокруг хребта Элк-Ридж и поднялся, продираясь сквозь деревья и кусты, по южному склону.
Вскоре он нашел следы Моффита и сравнил с теми следами, что видел раньше. Теперь он ехал осторожно, держа винчестер наготове. Через некоторое время обнаружил лошадь киллера и, повинуясь минутному порыву, снял с нее седло и уздечку, отпустив животное на свободу; затем пошел по следам, оставленным сапогами, и обнаружил на вершине укромные местечки, которые Моффит себе приготовил, чтобы там скрываться.
Бостуик сделал совершенно правильное с логической точки зрения заключение, что убийца находится внизу, однако, как оказалось, он ошибся. В то самое время, когда он обнаружил последнее место, где отдыхал Моффит под большой сосной, сам Моффит возвращался на гору вдоль русла ручья. Он шел медленно и осторожно по своей всегдашней привычке, но мысль его лихорадочно работала. Его по- настоящему беспокоило, что Бостуик, его предполагаемая жертва, знает, кто он. А что, если он заговорит? Что, если он уже сейчас едет в город, чтобы донести на него шерифу?
В тот самый момент, когда ему пришла в голову эта мысль, Кэп Моффит, который уже находился на другой стороне хребта, вдруг примерно в двухстах ярдах увидел оседланного вороного. В тот же миг и конь заметил человека; он вздернул голову, насторожил уши и посмотрел прямо на него.
Что-то шевельнулось в кустах возле лошадиной головы, и ружье Кэпа Моффита мгновенно взлетело к плечу. Он увидел Джима Бостуика, который рванулся в кусты, и выстрелил. Вороной отскочил в сторону и поскакал. Бостуик упал, но, падая, не успев даже коснуться земли, выстрелил.
Пуля сорвала листья в нескольких дюймах от головы Кэпа, и он бросился на траву. Некоторое время скользил вниз по склону, но потом, вскочив на ноги, зигзагами побежал к своей лошади. Он не хотел устраивать перестрелку со своей жертвой на этой горе, поросшей кустарником, где к тому же неровно: здесь все зависело бы не только от меткости, но и от умения ориентироваться в лесу.
Легкой побежкой Моффит двигался вперед и вдруг остановился. Лошадь исчезла! Вместо нее на камнях лежали уздечка и седло.
В ярости он вернулся на несколько футов назад и укрылся между камнями. Здорово его сделали! Впрочем… впрочем, вот если бы добраться до его коня! Он убежал, но далеко уйти не мог. Возможно, его зацепила пуля. Но нужно действовать осторожно, вполне вероятно, что Бостуик уже спустился с горы. Он, конечно, догадался, что противник попытается захватить его лошадь, и старается, наверное, подобраться поближе.
Кэпа Моффита прошиб пот. Что-то уж больно у него не заладилось на сей раз. Ему понадобится вся его изобретательность, чтобы выбраться живым из этой передряги. Человек, за которым он охотился, вовсе не дурак.
Джим Бостуик бросился на землю, заметив, как дернулась голова насторожившегося вороного. Именно после этого и раздался выстрел. Мгновенно перекатившись на живот, он прополз, не останавливаясь, по крайней мере тридцать ярдов. Его собственный выстрел был всего-навсего инстинктивной реакцией, и он не имел понятия, попала ли куда-нибудь его пуля или нет. И тем не менее уже ничто не могло заставить его отступить. Теперь он жаждал только одного: разделаться с этим наемным убийцей, который явился сюда, чтобы убрать его.
В лесу стояла тишина, и солнце пекло нещадно. Теперь, когда стих даже легкий ветерок, внизу под деревьями стало тихо и душно. Пот градом катился у него по лицу. Шея зудела от пыли и сосновых иголок, которые насыпались ему за воротник, когда он упал на землю и перекатился со спины на живот. От ружья кисло пахло порохом, в лесу царило полное молчание. Вороной, видимо, остановился где-то вдалеке среди деревьев — стук копыт больше не доносился.
Джим выжидал. Терпение и бдительность — вот его союзники, только с ними он победит. Здесь, в лесу, может случиться все, что угодно. В горле у него пересохло, и страшно хотелось пить. Ему показалось, что где-то вдалеке раздался слабый звук, но он не шевельнулся. Просто лежал на сухой коричневой сосновой хвое под палящим солнцем. В тело впивались острые края и углы камней, пробившихся сквозь слой земли, а вокруг торчали более крупные камни и валялся огромный ствол упавшего дерева. Они представляли собой более надежное укрытие, однако его противник стал бы искать его именно там.
Он выжидал. Откуда-то донесся крик орла. Какое-то крошечное существо шевельнулось между листьями. Потом все стихло.
Вороной найдет его и прибежит. Он к этому приучен. В тот самый момент, как он подумал, что конь скоро его найдет, пришла другая мысль: Кэп Моффит постарается отыскать его лошадь и ускакать на ней! Или убьет ее!
Он достаточно хитер. А если сообразит, что лошадь обязательно вернется к Бостуику? Тогда ему надо только подождать, а потом идти следом за ней. Вороной обязательно его отыщет, ведь у лошади нюх не хуже, чем у собаки, если, конечно, след достаточно свежий. Джиму не раз приходилось видеть, как лошадь находила таким образом хозяина, да и сам вороной частенько приходил к нему по следу.
Солнце пекло нещадно. Ни малейшего ветерка! Камни блестели, покрытые лаком пустыни, гладкие, как зеркало. Далеко вдали он услышал стук копыт. Бостуик не любил ждать. Не таков у него характер. Он предпочитал броситься вперед, нанося удары кулаками или стреляя, а дальше — будь что будет. Но это была игра Кэпа Моффита, игра холодного и расчетливого киллера.
И он сейчас явится. Он должен его убить. Джим заставил себя лежать неподвижно. Вороной приближался. Где-то прошуршал еле слышный шепот-звук — это джинсы скользнули по камню или задели за ветку. Он покрепче ухватил руками ружье, держа палец на курке, готовый в любую минуту вскочить и выстрелить.
Все звуки стихли. Лошадь остановилась. Возможно, вороной увидел Моффита?
Бостуик ждал, истекая потом, — прямые лучи весеннего солнца били прямо ему в спину; каждый мускул его тела напрягся, готовый к действию. Вдруг возникло неуловимо быстрое движение, грохнул выстрел, пуля пробила тулью его шляпы и пролетела вдоль спины. Он выстрелил в ту же секунду, не особенно целясь, — один выстрел по центру, туда, откуда стреляли, а потом сразу же еще два, вправо и влево от него.
