рассвета, отыскал несколько досок, сколотил грубый гроб и постелил в него старое пончо. Отупевший от горя, отправился на зеленую лужайку под деревьями и там, рядом с могилой матери, которая умерла, когда он был еще ребенком, похоронил отца.
Хотя Реб ничего не ел с самого утра, он даже не вспоминал о пище. Он медленно обвел взглядом тихую убогую хижину, свой родной дом. Что взять с собой? Умереть может каждый человек, а те, что остались, должны жить дальше, и ему нужно думать о еде, ночлеге, снаряжении, оружии.
Оружие… Славный старый «шарпс» отца, новый винчестер 44-го калибра, который отец…
Винчестер исчез!
Реб почувствовал, как его затрясло от волнения. «Шарпс» лежал на своем месте, на полке, но новый винчестер исчез! И у седла отцовской лошади не оказалось чехла от него. Реб знал отца и не сомневался, что тот никогда не выехал бы ночью, не взяв с собой ружье, то есть «шарпс». Подаренный Ребом винчестер он хранил на полке и по-прежнему пользовался своим привычным старым ружьем, с которым, бывало, охотился на бизонов.
Почувствовав что-то неладное, Реб застыл посреди хижины. Вдруг он вспомнил о тщательно припрятанных отцом деньгах. Всего лишь несколько сотен долларов; маленькая страховка на случай болезни или еще какой неприятности. Реб бросился на колени и вытащил одну из досок пола. Деньги исчезли!
Медленно поднявшись на ноги, обыскал карманы старой одежды. Ничего. И тут вдруг вспомнил, что на поясе отца висел револьвер. Это уже само по себе казалось странным. Джим Фаррелл перестал носить револьвер много лет назад. Недоумение вызывали три обстоятельства — отсутствие винчестера, отсутствие денег и наличие револьвера на поясе у отца. Так что же все это значит?
Оглядывая хижину, Реб заметил на плите кофейник. Он подошел к нему и поднял крышку. На дне осталась гуща. Либо кто-то чужой варил этот кофе и оставил кофейник, либо Джима Фаррелла отвлекли, когда он готовил кофе, потому что за годы жизни с аккуратной женой у Джима выработалась привычка никогда не оставлять кофейник на плите, а посуду невымытой.
Пока Реб Фаррелл упаковывал оставшуюся провизию, в нем росла уверенность, что либо отца что-то встревожило и он покинул хижину, либо его забрали отсюда силой.
Но зачем револьвер на поясе? Правое запястье Джима уже много лет назад утратило твердость и не годилось для того, чтобы размахивать тяжелым кольтом. А может быть… Может быть, он не сам надел на себя этот пояс? Может быть, это сделал кто-то другой? Но зачем? И кто?
Уже рассвело, когда Реб наконец покинул хижину. Он взял с собой двух вьючных лошадей и четырех верховых, не считая той, на которой ехал сам. Оставался еще принадлежавший ему скот с ранчо «Рокинг- Ф», но с этим придется подождать.
Он направился к холмам над Индейским ручьем. И теперь уже знал наверняка, что никуда отсюда не уедет, пока не выяснит, что же случилось в его доме. Его отец не занимался бесчестными делами. В прошлом он нередко проворачивал выгодное дельце так, что комар носа не подточит. Но Джим Фаррелл ни разу не присвоил того, что ему не принадлежало.
Реб ехал по сужающемуся каньону, обдумывая происшедшее. Добродушный, рассудительный отец никогда ни с кем не ссорился и не имел врагов. Значит, если их хижину ограбили, то туда забрели случайные воры. Или… неожиданно его осенило. Это его, Реба, враги!
Но кто его враги? Если не считать нескольких потасовок во время танцев, ни одна из которых не закончилась серьезной враждой… кому он перешел дорогу?
Угонщикам! Реб нашел и вернул два стада похищенного скота и несколько раз преследовал скотокрадов за много миль. В сущности, у них были все основания бояться его. Может, они решили таким образом расправиться с ним?
Обогнув Южный пик, Реб Фаррелл въехал в узкий каньон, добрался до его дальней части и спешился около старого корраля, который построил сам много лет назад, завел туда лошадей, потом переложил седло с коня, на котором ехал, на длинноногого серого в яблоках скакуна, быстрого и сильного, в выносливости и смелости которого он убедился еще раньше. Корраль располагался на лугу, покрытом густой зеленой травой, а через один из его углов протекал небольшой ручеек.
Хижины там не было, но круто нависавший утес служил достаточным укрытием, а растущие напротив пихты надежно загораживали огонь его костра ночью и рассеивали дым днем. Реб и не думал покидать эти места.
Он вскочил на серого и отправился в город. Прежде всего ему нужно повидать Лауру Эмбри.
Когда он въехал в Пало-Секо, город отдыхал. Свет горел только в двух салунах и нескольких домах. Одним из них оказался городской особняк Натана Эмбри. Хорошо помня о твердолобости своего бывшего хозяина, Реб спешился в тополиной рощице ярдах в пятидесяти от дома и прошел вдоль изгороди, окружавшей сад Эмбри. Потом проскользнул во двор и заглянул в окно.
Лаура в одиночестве сидела у пианино. Он быстро взбежал на крыльцо и тихонько постучал в дверь. Когда он постучал второй раз, музыка стихла. Послышался звук шагов, и дверь открылась.
— Реб!
Лаура зажала рот рукой; глаза ее широко раскрылись.
— Если отец обнаружит тебя здесь, убьет!
— Может быть. Но я рад тебя видеть. — Он пристально вглядывался в ее лицо. — На чьей ты стороне, Лаура? Ты веришь, что я угонщик?
— Нет. — Почти незаметное колебание. — Нет, не верю. Но твой отец…
— Значит, ты веришь, что он был угонщиком? Этот славный старик? За всю свою жизнь не взявший ни одного гроша, не заработанного честным трудом?
— Но, Реб, ты… ты выстрелил, и он… ты убил его! Он ехал с ними! — воскликнула она.
— Нет, — спокойно возразил он. — Пусть никто не поверит мне, но теперь я уверен, что его убили еще до того, как он оказался поблизости от этого стада!
Лаура слегка отодвинулась.
— Извини, Реб, но тебе лучше уйти.
— Лаура! — запротестовал Реб. — Выслушай меня!
Она сделала движение, чтобы закрыть дверь, но он придержал ее рукой.
— Уверяю тебя, это правда! Когда все уехали, я вернулся домой и обнаружил, что новый винчестер отца исчез. Кто-то украл его! Отец не брал его с собой. Он никогда им не пользовался, потому что предпочитал свой старый «шарпс». И кто-то нацепил на него револьвер. Отец уже много лет не носил револьвера. У него было слишком слабое запястье!
— Мне жаль, Реб. — Лицо Лауры стало холодным. — Но ничего не выйдет. Трудно поверить, конечно, что ты сам угонял скот, но не вижу, чему еще я могу верить. И если ты сейчас не дашь мне закрыть дверь, я…
— Лаура? — прозвучал голос Натана Эмбри. — Кто там? С кем ты разговариваешь?
Реб убрал руку.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Но даже если это последнее, что я могу сделать, я…
Дверь закрылась у него перед носом. Он стоял, тупо уставившись на нее. Рушился весь мир вокруг.
Даже Лаура! Потрясенный, он повернулся и пошел к серому.
Положив руку на луку седла, Реб Фаррелл мрачно размышлял. Ну ладно, надо с чего-то начинать. Он знал, что его отец не был угонщиком. Он знал, что отец оказался возле стада не по своей воле. Следовательно, есть шанс доказать, что он прав.
Еще один человек, а может быть, даже несколько, тоже знают правду. Угонщиком-то известно, что его подставили.
Но кто эти угонщики? Наиболее вероятный кандидат — Лон Мелхор, который живет около столовой горы Тэнк. Мелхора давно в этом подозревали, но он всегда оказывался слишком ловок, чтобы попасться. Так или иначе, но поверить, что Лон мог убить его отца, Реб не мог. Они стояли по разные стороны баррикад, но всегда оставались друзьями. И все же с этого можно начать.
Не жалея ни себя, ни лошадь, он за полночь добрался до жилища Лона. Стояла мертвая тишина. Соскочив с седла, Реб быстро направился вдоль склона холма к хижине. Почему-то ему здесь совсем не понравилось. Поколебавшись, он попытался свести свои ощущения к чему-то конкретному и определенному.
