— Трес-Аламос, — сказал Рокка.
«Три Тополя» — такое название носили многие деревни. Мы миновали еще одну, держась от нее как можно дальше, потому что у нас не было времени отвечать на вопросы крестьян. Да им и не понравилось бы, если бы мы привели за собой апачей. Эта деревня называлась Сенокипе — «Дерево с Дуплом».
Мне нравились названия, которые в этих местах давали поселениям: Санта-Росалия… Соледад… Ремедиос, Сайопа, Накори, Чимала, Кибури. Окитоа — «Гнездо Ястреба», Батуко — «Источник», Кумурипа — «Крысиная Нора», Матапе — «Красный Утес» и Бакадегуаци, что означает «в Белых Горах». Люди, первыми пришедшие на эту землю, давали поселениям поэтичные имена, обязанные своим происхождением местности. В названиях часто встречались тополя, ивы и кактусы окотильо.
На востоке разгоралась малиновая заря, отчего горы казались охваченными тусклым пламенем.
— Не нравится мне это, — хмуро проворчал Рокка. — Похоже на кровь.
На протяжении следующего часа мы насчитали три сигнальных дыма… и один ответный.
Остановившись у небольшого ручья, напоили и переседлали лошадей.
— Если что-нибудь случится, — сказал я Дорсет, — берите детей и поезжайте к границе. Гарри умеет ездить верхом, пусть возьмет одного ребенка.
Рокка повернулся к нам в седле.
— Я чувствую апачей. Они были здесь, и совсем недавно.
Мерфи рассмеялся.
— Ты все выдумываешь. Разве там можно их учуять?
— Они были здесь, — упорствовал Рокка, — и скоро вернутся.
Теперь мы забрались далеко на север, трава почти исчезла, все чаще встречались лысые песчаные холмы и белые прожилки кварца в коричнево-красных скалах. До полудня оставалось два часа, и солнце палило безжалостно. Воцарилась мертвая тишина. Над землей колыхалось знойное марево.
У меня по спине поползли мурашки. Снова и снова я перекладывал винтовку и вытирал пот с ладоней. Струйки пота стекали по лицу, оставляя грязные потеки, рубашка взмокла. Я попробовал прикинуть наши шансы, но не смог.
— Очень хочется снова увидеть, как желтеют листья и кричат дикие гуси.
— Ты говоришь о северных землях, — сказал Испанец Мерфи. — Я помню такое время в Вайоминге. Мы гнали на восток стадо из Орегона.
Ко мне подъехала Дорсет.
— Телль, — спросила она, — думаете, мы выберемся?
Мне не хотелось разговаривать, к тому же нельзя было отвлекаться, поэтому я ответил коротко:
— Пока нам везло.
Мы пришпорили коней и двинулись дальше — четверо отважных одиноких парней, девушка, едва входящая в возраст, и четверо детей. У каждого было по три верховых лошади, да еще одна вьючная — мы составляли приличный караван. Вторую вьючную лошадь мы давно потеряли.
Где-то на севере, далеко, пролегала граница. Это была тонкая линия на карте, но от этой линии сейчас зависела наша жизнь. Там мы можем найти помощь. А если проберемся чуть дальше на север, то окажемся в безопасности.
Мы перевели лошадей на шаг. Было очень жарко. Солнце утонуло в раскаленном небе.
По-моему, все понимали, что стычки с апачами не избежать. Мы могли ускользнуть от одного, даже от нескольких отрядов. Но от всех не ускользнешь. Апачи не щадят лошадей. Часто они загоняют их до смерти, а потом съедают. Так что своих скакунов они жалеть не будут. К тому же они поддерживали связь на расстоянии с помощью дымовых сигналов, которые было видно далеко.
Нельзя сказать, что я ненавидел апачей. Они были моими врагами в силу сложившихся обстоятельств, тем не менее это были мужественные бойцы и сильные люди, которые стойко переносят тяготы жизни на этой земле. Если они нас поймают, наверняка убьют. Мужчин будут пытать, девушку ожидает еще худшая судьба, но таков их образ жизни, а за это людей не судят.
Мы ехали шагом под скрип седел. Наши рубахи потемнели от пота, глаза разъедала стекавшая со лба соленая влага. Время от времени то один, то другой прикладывался к фляжке, но мы продолжали двигаться вперед.
И Рокка, и Испанец, и я знали, что неподалеку есть источник. На подступах к нему мы разъехались, осматривая землю в поисках следов, но их не было. Впереди уже маячил одинокий тополь и заросли ивняка. На востоке, ярдах в пятидесяти от источника, поднималась гряда голых скал примерно в полмили длиной и не более сотни ярдов шириной.
Натянув поводья, я остановился и внимательно оглядел их.
— Вот что, ребята, — сказал я, — если в тех скалах кто-то прячется, любой человек у источника будет для него подобен мишени в тире.
— Нам нужна вода, — возразил Испанец.
Обернувшись, я приметил скопище камней — наверное, остатки поглощенного пустыней скалистого хребта.
— Вы спрячетесь вон там, а я возьму трех лошадей, фляжки и поеду за водой, — сказал я. — Если начнется стрельба, вы меня прикроете.
Ведя в поводу лошадей, я подъехал к источнику. В ивняке пела пустынная курочка, под легким ветерком шелестели листья тополя, через низкий кустарник пробежала спугнутая мною перепелка. Лошади, почуяв воду, ускорили шаг.
Если апачи где-то поблизости, они наверняка видели, как мои друзья с винтовками в руках заняли позицию за камнями, и знают, что, стоит им выстрелить, на них обрушится шквал огня. Но все равно было не так уж приятно сидеть верхом и ждать, пока лошади напьются, являя собой весьма соблазнительную мишень.
Через некоторое время я спешился, подошел к источнику и принялся наполнять фляжки. Прежде всего, приближаясь к воде, необходимо обратить внимание на следы. Я увидел следы койотов, диких баранов и лошадей, пустынной лисицы, но не заметил следов человека. Правда, это еще ни о чем не говорило. Апач, зная, что рядом есть белые, ни за что не подойдет к источнику, разве что будет умирать от жажды. Он затаится где-нибудь поблизости и станет ждать.
Одну за другой я наполнял фляжки, напился сам и вернулся к своим спутникам, чтобы отвести на водопой остальных лошадей.
Когда напилась последняя лошадь, я собрал поводья и, готовясь взобраться на вороного, сунул ногу в стремя. Начал было подниматься, но в этот момент что-то блеснуло, я отпустил луку седла и бросился на землю.
Пуля сбила ветку там, где должна была оказаться моя голова. Меня предупредил луч солнца, блеснувший на металле винтовки.
Я прицелился и выстрелил с колена, из-за камней ответили винтовки друзей, и там, где затаился индеец, брызнули осколки скал. Через секунду я уже мчался туда, где меня ждали спутники. А еще через секунду мы скакали прочь. Вслед нам прогремел еще один выстрел.
— Индеец один, — сказал Рокка, — но он пошлет дымовой сигнал.
— Может, мы его подстрелили, — предположил Испанец.
— Не думаю, чтобы нам так повезло. Наша пуля могла его задеть, но вряд ли уложила наповал.
Оглянувшись, мы увидели, что в небе поднимается тонкая струйка дыма. Никто не сказал ни слова, все было ясно и так. Мы перевели лошадей на шаг: силы им понадобятся позже, а сейчас они шли по дну песчаного оврага, почти не оставляя следов.
Плоское пространство пустыни сменили параллельные каменные гряды, кое-где засыпанные песком. Оказавшись здесь, мы прибавили шаг.
Дети очень устали. Монотонное покачивание в седле их очень утомило. Они уже не думали о том, что происходит вокруг — лишь бы быстрее добраться до дома. Взрослые были напряжены до предела, поскольку понимали, что худшее ждет впереди.
Дорсет снова приблизилась ко мне, и некоторое время мы молча ехали бок о бок. Справа на расстоянии полумили показался всадник. Это был апач, но он не пытался приблизиться — просто следовал параллельно с нами. Через несколько минут появился еще один — уже слева.
