рукой, ударял головой в зубы, в сонное сплетение, бежал и прыгал на месте, полз по полу. Чёрная рубаха полковника стала тяжёлой от пота. Волков-Лайт был красен, как земляничное мыло, но дыхание его шло ровно, хотя и стремительно. Три десятка лет упражнений приучили его организм к повышенной физической нагрузке, и каждый, кто знал безобидного старика Волкова, любящего посетовать на старость, на смерть старухи и гибель детей, был бы несказанно поражён, если бы увидел его сейчас.
Два с лишним десятка лет Лайт с неизменным успехом служил в 12 странах и больше всего в Англии, Китае, Японии, а теперь — в СССР. За этот год Лайт убедился, что у русских большое и сложное сердце.
Лайт происходил из старинной аристократической семьи пуритан, бежавших из Англии ещё в 17 веке. Из колледжа Святого Мартина он вынес хорошие манеры, уважение к дружбе, умение держать язык за зубами, играть в рэгби, плавать, драться на рапирах, разбираться в сорока породах собак, стрелять из охотничьих ружей всех калибров. Восемнадцатилетний Дэррик Лайт по решению отца, бригадного генерала, и по собственному влечению поступил в разведку. «Разведка — привилегия аристократов», — любил говорить его отец.
Службу Лайт начал в буцах солдата, испытав всю тягость армейской лямки. Первое задание отца- генерала было несложно, как верёвочная петля: «Узнай психологию простого человека. Научись входить в его доверие».
И молодой Лайт хвалил грубые сорта вина и табака, сиплым голосом пел «Янки Дудл», лихо топал ногами, говорил сальности о толстых женщинах. Двенадцать месяцев задания № 1 сняли с его тела десять фунтов веса, вернув затем все девятнадцать и обогатив его драгоценным уменьем обращаться с людьми, которые, быть может, всю жизнь не поднимутся выше капрала.
Далее Лайт наёмным рабочим убирал кукурузу, овёс, пшеницу. Это задание он также выполнил на предельное число баллов — «десять». Потом шли мастерские, шахта, домна, кочегарная трансокеанского лайнера, поездка по Южной Америке, Азии, Африке, Европе. За пять лет Лайт прошёл многие виды тяжёлой работы с неизменной отметкой — «десять», что дало ему первое офицерское звание и значок большого орла на фуражку. Но за всё время после выхода из армии он ни разу не надел военной формы. С двадцати трёх лет Лайт в любых условиях и даже при недомогании, пользуясь особыми приёмами запоминания, повторял фамилии людей, цифры кодов, методы тайнописи, тренировался в стрельбе, боксе, применении ядов. Языки он начал учить с четырёх лет под наблюдением экспансивного француза, затем — краснощёкого немца, далее — американизированного японца Сасаки и, наконец, — жёлтого Чуна из китайских кварталов Сан Франциско.
Сейчас, окончив обычную серию своих упражнений, Лайт хотел уже двинуться к реке, чтобы зажечь ацетиленовые фонари бакенов, как вдруг тревожно остановился, резко повернув голову: его внимание привлёк громкий свист, донёсшийся откуда-то со стороны реки.
Несмотря на всю надёжность нервов, Волков был захвачен врасплох. Быстрым шагом он вернулся в комнату и сел за стол.
28. Ночной гость
Свист был условным сигналом тревоги: он предупреждал о чрезвычайном ночном визите, который Волков разрешал своим людям лишь в случае большой опасности.
Быстро перебрав в памяти всех своих подчиненных в Ясногорске, Лайт, наконец, догадался, кто мог быть его неожиданным гостем. Лишь после этого он направился к лодке и, борясь с сильным течением, стал грести от бакена к бакену.
Вернувшись, Волков, не спеша, зажёг керогаз, поставил на него щи и стал резать помидоры. Когда щи сварились, Волков подоил козу. Было совершенно темно, когда где-то у забора раздался сильный свист, напоминающий свист бурундука, но только более резкий и громкий. Большая овчарка Руслан бешено залаяла, бросаясь на калитку. Держа фонарь, Волков, ссутулившись, подошёл к забору:
— Кого бог послал в такую темень? — условным паролем спросил он.
— Доброго человека, — паролем же ответил голос Будина.
И, придерживая Руслана за ошейник, Волков пропустил гостя в дом.
— Доброго житья, Иван Лукич! — начал Будин.
— Здоровьица вам, Николай Николаевич! — говорил Лайт, играя роль бакенщика и сверлящим взглядом окидывая высокого седоватого человека в костюме дачника- рыболова. Перед ним, несомненно, стоял Будин с его неподражаемой манерой держаться.
— Садитесь, гостем будете, — продолжал Волков, сутулый, широкий старик. — Вот всё один, скучаю. Хорошо, что ко мне заехали, — и вдруг, не спуская неподвижных глаз с лица Будкна, резко спросил: — Зачем пришли?
И, выпрямив спину, расправив плечи, Лайт поднялся во весь рост, придав своей голове горделивую посадку. Теперь перед Будиным стоял невозмутимый, холодный полковник — человек сорока профессий, убийца многих десятков людей, кавалер Ордена Чёрной Волчицы, высшей награды разведчика в стране Лайта. Полковник читал тревогу и неуверенность в глазах своего помощника, видел по всему облику Будина, что тот утратил своё обычное бесстрашие.
— Иван Лукич, — начал Будин, — есть перебои...
— Садитесь, — пригласил шеф и подвинул табуретку. — Прошу повечерять со мной.
После ужина, за которым Будин выпил лишь козьего молока и съел чашку ягод с сахаром, разговор продолжался.
— Видите, шеф, только крайний случай привёл меня к вам.
Это были слова, которые Будин тщательно обдумал.
— Как добрались сюда?
— Поездом до станции Граниты. Там переехал на лодке. «Рыбак я, — сказал ребятам. — На утренний клёв собрался».
— Хвостов не тянулось?
— Проверял биноклем.
— Хорошо, — смягчился шеф, отмечая, что Будин не потерял присущей ему ловкости.
Ободрённый Будин продолжал:
— Только чрезвычайная обстановка, а может быть, и нервы привели меня к вам.
Волков смотрел на Будина и понимал, что длительное жонглирование смертью в тылу русских и двухмесячная разведка в атомном центре натянула нервные волокна этого незаменимого для него человека.
— Господин Будин, — снова ободрил его Волков- Лайт, — вы сын славного капитана Углова! Ваш последний подвиг утончён и бесстрашен: трёх людей в преисподнюю — и добыта вся дислокация. А чекисты ищут среди амнистированных!
Будин напряжённо улыбнулся.
— Господин Углов, — мягко говорил Волков, — скоро, скоро. Вилла в Калифорнии — ваша. Сад, апельсиновые деревья, синие ели, пенсия военного министерства — ваши.
И, приняв торжественный тон, Лайт похлопал Будина по узкой руке:
— Вы знаете, господин Углов, я держу своё слово, как Цезарь. И я говорю: «Прольются на вас щедроты наши, и легка будет жизнь ваша впереди». И ещё я вам говорю: «Обойдём чекистов и на этот раз».
И Лайт дружески приказал:
— А теперь расскажите, что привело вас сюда.
— Шеф, я буду краток. Поездка к инженеру Зуеву прошла благополучно. Прочие задания — также; встречи с Козловым — также; первая,- вторая, третья встречи с Нежиным — благополучно. Но в последний раз Нежин был рассеян, плохо рассказывал, точнее говоря «плохо консультировал», — выдавил из себя улыбку Будин. — К тому же, Нежин спросил про расписки: «Я, кажется, что-то писал вам в прошлый раз.
