которые я упоминал ранее в ходе обсуждения обоняния. Рама пытается определить, каким образом эти области пересечения могут порождать ключевой элемент языка и смысла — метафору.
Канонический пример Рамы заключен в эксперименте, известном как «Буба/кики». Рама говорит испытуемым два слова, оба легкопроизносимые, но бессмысленные в большинстве языков: «буба» и «кики».
Затем он демонстрирует испытуемым две картинки с формами: на одной форма, колючая, как дикобраз, а на другой округлая, как облако. Сопоставьте картинки со словами! Ну конечно, первая картинка вызывает ассоциацию «кики», а вторая — «буба». Это соответствие присуще разным культурам и, похоже, верно для человечества в целом.
Эксперимент «Буба/кики» выделяет одну форму языковой абстракции. Названия «буба» и «кики» соотносятся на основе двух видов стимулов, которые поступают от совершенно разных органов чувств: образа, формируемого на сетчатке, и звучания, улавливаемого ухом. Похоже, подобные абстракции связаны с психологическим феноменом метафоры. Например, Рама выяснил, что пациенты с органическими поражениями той области пересечения коры головного мозга, которая называется нижней теменной долей, испытывают трудности как с решением задачи «Буба/кики», так и с интерпретацией пословиц или рассказов с небуквальным смыслом.
Эксперимент, проведенный Рамой, позволяет предположить, что некоторые метафоры могут представлять собой синестезию. В более тяжелой форме синестезия — это интересная неврологическая аномалия, при которой у человека как бы пересекаются сигналы от различных органов чувств, — например, цвет может восприниматься как звук.
Какова связь между образом и звучанием в эксперименте, поставленном Рамой? С математической точки зрения и слово «кики», и остроконечная форма содержат «острые» элементы, которые не так сильно выражены в слове «буба»; подобные острые элементы присутствуют как в языке, так и в движениях руки, необходимых, чтобы произнести звук «кики» или нарисовать форму «кики».
Рама предполагает, что мультимодальная абстракция — способность к согласованию стимулов, поступающих от разных органов чувств, — могла начать развиваться еще у приматов как наиболее подходящий способ хватать ветки. Вот как это могло произойти: область пересечения в мозгу могла начать развиваться, чтобы соединить некий образ, возникающий на сетчатке (порожденный видом склоненной ветки), с некоей последовательностью мышечных сокращений (позволяющей животному ухватить ветку под данным утлом).
Далее способность к переназначению используется уже в случае иных абстракций, в которых человечество так преуспело, типа метафоры «Буба/кики». Это известное свойство эволюции: ранее возникшая структура после некоторой модификации используется для выполнения параллельных, но иных функций.
Но Раму интересуют и другие виды метафор — те, что непосредственно не попадают в категорию «Буба/кики». Известно, что Шекспир устами Ромео назвал Джульетту «солнцем». Нет никакой очевидной ассоциации типа «Буба/кики» — ничего, что может напрямую связать юную обреченную романтическую героиню с ярким шаром в небе, однако данная метафора сразу же понятна любому, кто ее слышит.
Несколько лет назад мы с Рамой встретились на конференции, на которой оба выступали, и я предложил ему рассмотреть простой способ перехода от идеи «Буба/кики» к сравнению Джульетты с солнцем.
Представьте, что ваш словарный запас составляет всего сто слов. (Если вы когда-либо путешествовали по местам, где население говорило на неизвестном вам языке, вам будет знакома подобная ситуация.) В этом случае вам придется творчески подойти к использованию данного краткого словаря, чтобы вас поняли. Теперь максимально ужесточим это предположение. Допустим, у вас в словаре есть лишь четыре слова: «кики», «буба», «Джульетта» и «солнце». Когда выбор ограничен, возрастает значение того, что в ином случае явилось бы тривиальной синестезией или чем-то еще весьма простым.
Джульетта не колючая, так что «буба» или «солнце» подойдут ей лучше, чем «кики». (Если бы Джульетта была криклива или предрасположена к вспышкам гнева, тогда больше подошло бы «кики», но наша девушка не такова.) Есть и другие незначительные подсказки, которые позволяют сравнить Джульетту скорей с солнцем, чем назвать «буба».
Если крошечный словарь предназначен для широкого использования, то любое различие в качестве слов огромно. Мозг так жаждет ассоциаций, что усилит даже несущественную возможную связь, чтобы использовать ее. (Разумеется, в данной метафоре бесконечно больше значений, чем видится в пьесе. Джульетта переживает закат, как и солнце, но когда умирает, не возвращается, как солнце. Еще можно сказать, что прототип Джульетты всегда возвращается, как солнце, хорошая метафора всегда порождает массу плодотворных идей.)
Подобно этому наиболее выразительный сленг всегда возникает благодаря малообразованным людям, творчески использующим известные им слова. Это утверждение верно для языков пиджин, уличного сленга и т. п. Часто наиболее образные слова широко распространены, используются во множестве контекстов. Такие, как идишское Nu? или испанское Pues.
Одной из причин моего интереса к метафоре «солнце» является тот факт, что она имеет отношение к коллизии, лежащей в основе информатики с самого начала: может ли смысл быть передан сжато и точно или же он появляется лишь приблизительно и основан на статистических взаимосвязях множества компонентов?
Математические выражения сжаты и точны, и большинство первых ученых-информатиков считало, что хотя бы частично язык должен демонстрировать подобные качества.
Выше я пояснил, каким образом статистические подходы к решению проблемы типа автоматических переводчиков работают лучше, чем сжатые и точные. Я также выступал против вероятности существования первоначального, небольшого, качественно дефинированного вокабуляра в эволюции языка в пользу спонтанного словарного запаса, который так и не был никогда четко дефинирован.
Но существует по меньшей мере еще одна возможность, ранее мною не описанная: словарь может и формироваться, но нельзя исключить существование некоего внешнего фактора, который изначально сдерживает его развитие и не позволяет ему стать настолько большим, насколько это допускает процесс его формирования.
Развитие идеи «Буба/кики», как и прочих процессов поиска соответствий в человеческом мозгу, можно вообразить основой создания бесконечной последовательности метафор, которая способна соответствовать безграничному словарю. Но если такое объяснение верно, метафора «солнце» может возникнуть лишь в ситуации, когда словарь хотя бы частично ограничен.
Представьте, что у вас есть словарь, обладающий безграничным потенциалом, в то время, когда вы изобретаете язык. Тогда вы можете назначить отдельное слово для каждого понятия, действия, предмета, которые хотите описать. Сжатый же словарь может породить менее ленивые, более образные слова.
Возможно, скромные мыслительные способности предков человека были причиной ограничения размера словаря. Как бы то ни было, изначально ограниченный словарь мог понадобиться для появления выразительного языка. Конечно, словарь может получить и дальнейшее развитие, когда сформируется язык. Современный английский обладает огромным словарем.
Если вычислительные облака станут бесконечно эффективны, возникнет гипотетическая опасность того, что любые возможные интерполяции слов — романы, песни, мимика — будут населять бесконечную «Википедию» в стиле Борхеса в небесах. Если это произойдет, все слова станут бессмысленными, а значимые выражения — невозможными. Но, разумеется, облако никогда не станет бесконечным.
ЕСЛИ БЫ МЫ ОБЛАДАЛИ МОЗГОМ, ИМЕЮЩИМ БЕЗГРАНИЧНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ, СПОСОБНЫМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ БЕСКОНЕЧНОЕ ЧИСЛО СЛОВ, ЭТИ СЛОВА БЫ НИЧЕГО НЕ ОЗНАЧАЛИ, ПОТОМУ ЧТО КАЖДОЕ БЫЛО БЫ СЛИШКОМ СПЕЦИФИЧЕСКИМ ДЛЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ. НАШИ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ ПРЕДКИ НЕ СТАЛКИВАЛИСЬ С ЭТОЙ ПРОБЛЕМОЙ, ОДНАКО СЕЙЧАС, С РАЗВИТИЕМ ИНТЕРНЕТА, СУЩЕСТВУЕТ
