парикмахерской, а то и прикупить шляпку, из модных — тогда носили шляпки в стиле Робин Гуда, к такой надо бы колчан с перьями.
Я стояла на берегу, прислушиваясь к своим мыслям, еще и насчет того, что сказал мне Терри — что он, мол, не гомик, — и все это перемешалось у меня в голове. Почти все, что я знала о мире, в котором жила, внезапно переменилось. И я не могла ни двинуться с места, ни оставаться стоять. Я могла только реветь.
Поблизости нашлось бревно, я присела на него и наплакалась вволю. Плакала я не очень долго, зато от души. Довольно быстро я выплакалась и уже толком не знала, о чем плакала. Но я еще посидела на своем бревне, всхлипывая и шмыгая носом, как малый ребенок, а когда убедилась, что все прошло, поднялась и заторопилась домой, ругая себя дурой: столько полезного времени потеряла, рассиживаясь на бревне.
Свет у нас в доме не горел, но сбоку от дома стояло три грузовика: Дона, Джина и — черт побери! — Клитуса. Только я призадумалась, что ж теперь делать-то, как из тени под деревьями кто-то выступил, коснулся моего плеча и одновременно зажал мне рот.
— Это я, Сью Эллен, — шепнул мамин голос. — Не шуми.
Она убрала руку с моего рта и покрепче стиснула мне плечи.
— Что ты тут делаешь? — удивилась я.
— Я знала, что ты подойдешь к дому с этой стороны, и ждала тебя.
— Но почему?
— Клитус явился по твою душу, вот-вот подъедет констебль Сай. Я слышала, как Клитус говорил Дону и Джину, будто ты украла какие-то деньги. Ты ведь не крала, нет?
— Все не так просто, — ответила я. Вот тебе хваленый «дар» Дона. Так он и получает любые сведения — из вторых рук.
— Пошли, — сказала мама. — Отойдем подальше от дома и все обсудим.
Сам факт, что мама вышла из дому, уже удивлял, но, сделав несколько шагов, она еще и вытащила из-под дерева какой-то мешок и поволокла его за собой. Я подхватила мешок и сама понесла его, потому что мама была слабее новорожденного щенка, а мешок оказался тяжелым. Но хотя мое удивление все возрастало, я не стала спрашивать, что это за мешок и зачем она его тащит.
Мы вернулись к тому бревну, где я сидела и плакала. Пока мы добрались, мама совсем запыхалась. Мне было ее жалко, но она была права: имело смысл отойти подальше от дома. Усевшись на бревно, я зажала мешок между ног и спросила:
— Что они говорят обо мне?
— Я услышала, как подъехал Джин. Выглянула из окна. За его грузовиком — пикап Клитуса. Наверное, Клитус первым делом кинулся к Джину, они ведь дружки, и они вместе поехали к нам. Окно было открыто, я слышала их разговор. Клитус сказал, что ты, мальчик и цветная девочка украли у него деньги. Сказал, что цветная девочка ударила его по голове, чтобы добраться до денег. Я так понимаю, цветная девочка — Джинкс, а мальчик — Терри.
— Он их не знает, — обрадовалась я. — Когда они заходили к Мэй Линн, ее папаша всякий раз отлучался.
— Да, но им не составит труда вычислить. Дон знает, с кем ты дружишь, а Терри он терпеть не может.
— Верно, — сказала я. — Но это не вся правда про то, что случилось.
— Вы украли деньги или нет?
— Мы украли уже украденные деньги.
— Воровство есть воровство, — сказала мама.
— Конечно. И знаешь что? Мне на это наплевать.
Она не стала спорить. Сидела молча на бревне и ждала, что я еще скажу. Я рассказала ей все, как было, даже про труп, зарытый вместе с деньгами, и про то, кто это был. Рассказала, как Клитус гнался за Джинкс, ударил ее и чуть не утопил и как мы с Терри спасли Джинкс. Рассказала и о том, что мы выкопаем Мэй Линн, если только ничего не случится в ближайшие часы, из-за чего придется переменить планы.
Когда я закончила, мама долго молчала. Потом спросила:
— Труп?
— Да, ма.
— Мне так плохо, — пробормотала мама, и я испугалась, как бы она не соскользнула с бревна. Она еле сидела.
— Прости, мама, — сказала я. — Я тебе много лишнего наговорила, а теперь я стала воровкой, да еще и могилу разрыть собираюсь.
Она покачала головой:
— Мне плохо не оттого, что ты сказала или сделала. Мне плохо оттого, как я живу. Столько валяться в постели — это никому на пользу не пойдет. Напрасно я рассталась с Брайаном, напрасно уехала сюда, на реку.
— Ты хотела защитить Брайана, — вступилась я.
Она снова покачала головой:
— Мне казалось, я его не стою. Моя мама вечно твердила мне, какая я плохая, и, когда я повстречала Брайана, на минуточку — только на минуточку — мне показалось, что я не так уж плоха. А потом я забеременела, мне стало стыдно, я чувствовала себя грязной, опозоренной и не хотела замарать его. — Мама снова покачала головой. — А главное, что я убедила себя: этой внебрачной беременностью Господь указывает мне, кто я есть, это мое наказание, и моя участь в жизни — всегда быть несчастной.
— Вот спасибо, — откликнулась я.
— Не обижайся, дорогая моя! Только сегодня утром я поняла, что любящий Господь никогда бы так не обошелся со мной, что он вовсе не наказывает меня — это я наказала себя и продолжаю наказывать. Я прислушалась к разговору мужчин, и Дон сказал, ему плевать, что станется с тобой. Это он ответил Клитусу, который пообещал поделиться деньгами, когда они их вернут. Предлагал Дону и Джину по пятьдесят долларов, но Дон сторговался на семидесяти пяти. Клитус сказал, если они не помогут ему найти тебя, он наймет цветного, который живет в лесу.
— Скунса?
— Да, Скунса.
— Это детские сказки!
— Боюсь, что не сказки, — возразила мама.
Ага, она и в знамения верила, и в ангелов, и в призраков, так что Скунсом она меня не слишком напугала.
— По семьдесят пять долларов, значит? — уточнила я.
— В итоге они договорились на семидесяти пяти.
— Учитывая, что из банка пропало около тысячи, Клитус заключил неплохую сделку, — сказала я. — Зато теперь я по крайней мере знаю, сколько я стою, с Джинкс и Терри в придачу. Клитус не упоминал о том, что деньги ворованные и что зарыты они были вместе с мертвым телом в классном костюме — то есть когда-то это был классный костюм?
— Не упоминал.
— Что ж, все-таки приятнее, что меня продали за сто пятьдесят долларов на двоих, а не сдали задаром, — подытожила я. — За падчерицу это вполне прилично, полагаю. Интересно, почем бы они продали родную кровь?
— Это большие деньги по нынешним временам, — заметила мама.
Я уставилась на нее во все глаза.
— Я не оправдываю его. Так просто говорю.
— Возвращайся домой, пока они не спохватились, — попросила я. — Мне надо предупредить Терри и Джинкс.
— Я не вернусь, — сказала мама. — Я иду с тобой.
— Ты?
— А зачем, по-твоему, я взяла мешок? — продолжала она. — Я сложила в него твои и мои вещи.
