Только сильная воля и отвращение ко всякой неопрятной слабости удерживали ее от окончательного падения в бездну наркомании и алкоголизма.
Патера Фугаса Рэти случайно услышала с экрана, и ее позабавил этот красноречивый толстяк. А потом и сама идея породниться с ангелами показалась ей хотя и нелепой, но не лишенной остроумия. К тому же ей вдруг захотелось уязвить никогда ни во что не верившего Лайта, а заодно еще раз испытать свое влияние на прапрадеда.
Кокер никак не мог понять доступных даже младенцу идей Фугаса. Когда Рэти его о чем-нибудь просила, он окончательно терял и без того слабую способность соображать. Колдовские глаза праправнучки гипнотизировали его, и он соглашался на все. Так согласился он подписать еще один чек на крупную сумму, оставшись в уверенности, что Фугас – очередной любовник Рэти, который занимается подозрительным бизнесом в компании с другими мазуриками, именующими себя херувимами.
После этого дело быстро продвинулось вперед. Спустя три месяца на тысячекилометровой орбите появился вместительный ковчег для членов новой секты. На торжественное открытие прибыл сам преподобный Фугас в окружении телерепортеров. Пройдя через шлюз, все приглашенные вплывали в центральный неф, уставленный мягкими креслами, привинченными к полу. На особом возвышении стояла кафедра для проповедника.
Рэти, прошедшая курс тренировки в одной из школ космонавтов-любителей, чувствовала себя уверенно и без искусственной гравитации. Облаченная в белейшую тунику и причесанная под златокудрого серафима, она парила над всеми и помогала неофитам занять положенные места. Больше всего хлопот доставил ей глава секты. Установив Фугаса на кафедре, она попыталась закрепить его необъятный живот страховочным ремнем, но он категорически отверг ее помощь. Ухватившись руками за края наклонной доски, он впервые ощутил полную потерю угнетавшего его веса и счастливо улыбался.
– Братья и сестры! – воскликнул Фугас. – Возблагодарим господа, освободившего нас от тяжести наших чресел, от груза наших телес и наших грехов. Все тяжкое и грязное осталось за порогом этой святой обители. Только невесомые наши души рвутся в высь, к небожителям.
Тут Фугас неосторожно вознес руки над головой и выплыл из-за кафедры. Он неловко трепыхнулся и ударился обширным задом о голубую небесную твердь, нарисованную на потолке. Рэти метнулась к нему на подмогу, но Билл отмахнулся от нее, и воздетыми к небу оказались не руки его, а ноги. Кто-то из прихожан попытался перехватить его, но им мешали ремни. Преподобный спикировал на иллюминатор. У Фугаса захлопнулись глаза и открылся рот, из которого, несмотря на невесомость, вывалился красный язык. Рэти, осторожно поддерживая учителя, приплыла с ним к выходу из шлюза. Здесь дежурившие врачи привели патера в чувство, чем-то смазали шишку, вскочившую на голове, и эвакуировали его на Землю.
Церемония открытия «Храма херувимов», сокращенно именовавшегося «Хе-хе», транслировалась для всеобщего лицезрения и доставила многим глубокое удовлетворение. Хотя после этого Билл воздерживался от новых вознесений и сама Рэти охладела к его проповедям, желающих испытать освобождение от оков тяготения нашлось немало. Зафрахтованный Фугасом корабль за доступную плату стал перевозить в «Хе- хе» алчущих спасения, и в том числе воспаривших духом и быстро освоившихся с ангельским состоянием девиц. Им нравилось сбрасывать с себя то немногое, что прикрывало их грешные тела, и невинно резвиться, как первоматерь до ее знакомства с райскими фруктами. Вскоре, разумеется, нашлись и адамы, для которых в шлюзовой камере был оборудован бар с богатым набором нектаров. Нагрузившись, они тоже вплывали в молитвенный зал и начинали гоняться за девицами, исповедывавшими полное непротивление.
Но все описанные события оказались только предысторией первого космического храма. Однажды Фугаса навестили два вполне респектабельных господина, которые отрекомендовались полномочными представителями могущественного поклонника новой веры, пожелавшего остаться неизвестным. Представители предложили патеру джентльменское соглашение. «Хе-хе» останется кафедральным собором невесомых, но от транспортировки паломников в космос Фугас откажется навсегда. Все молитвенные дела в «Хе-хе» берет на себя безымянный босс полномочных представителей. Взамен патер получит щедрый взнос на богоугодные дела.
Фугас выразил крайнее возмущение и показал представителям на дверь. Но они, вместо того чтобы удалиться, еще больше приблизились к Биллу, несколькими простыми приемами приподняли его и повернули вверх ногами, доказав тем самым, что невесомость можно обрести и на Земле. Подержав некоторое время патера в таком положении, они вернули его в исходное положение и шепнули ему на ухо имя своего босса. Фугас, когда пугался, не бледнел, а синел. Так оно и случилось. Дрожащими руками он подписал подсунутые ему документы, спрятал в карман полученный взамен чек и в душе сказал богу «спасибо» за то, что так дешево отделался.
После этого «Хе-хе» был основательно перестроен и расширен. Помимо новых отсеков особого назначения были оборудованы игорные комнаты, в которых установки искусственной гравитации покончили с невесомостью и помогали шарикам рулетки катиться по путям, проторенным на Земле.
Сохранившийся официальный статут «Храма херувимов» ограждал его от покушения разных инспекций и от налогового управления. Излишне любопытные и незваные гости выпроваживались служителями храма с такой решительностью, что вторично приобщаться к ангельскому чину никто не отваживался.
5
Лайт разглаживал ладонью очередной экспериментальный образец – прямоугольник площадью четыреста квадратных сантиметров. Мягкий, эластичный, он по внешнему виду ничем не отличался от натуральной, чуть загоревшей кожи. Казалось, что он излучал тепло жизни. Но тепло было иллюзорным, как, впрочем, и все остальные его свойства, ласкавшие и пугавшие глаз своим сходством с настоящей человеческой кожей. Это был прочный, практически не старевший материал, годный для того, чтобы обтянуть им любое чучело и выдать его за живое существо. Но от задуманного витагена – того материала, который будет способен питать солнечной энергией органы чева, и этот образец был по-прежнему очень далек. Больше всех восхищался эрзац-витагеном Торн. Он выкроил из него перчатку по своей руке, натянул и по-мальчишески прыгал от радости, любуясь полученным эффектом.
– Гарри! Боб! – кричал он, шевеля перед ними растопыренными пальцами. – Разве левая не красивей правой? Чем она хуже? Чем?
– Тем, что она не твоя, – сказал Лайт и тут же добавил: – Эта перчатка навела меня на мысль. Не пора ли нам придать ДМ конечности, обтянуть их хотя бы этим заменителем и получить этакого мэшин- мена?
– Ты гений, Гарри! Блестящая мысль! – восторженно поддержал Торн.
– Для чего тебе такой мэшин-мен? – настороженно спросил Милз.
– Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как он будет вести себя, когда получит возможность уходить куда угодно и делать руками что вздумается.
– А если ему вздумается дать нам по шее?
– Уверен, что такого желания у него не появится.
– А что ему помешает?
– То же, что мешает ДМ лгать и вставлять нам палки в колеса.
– Признайся, Гарри, что мы даже представить себе не можем, каким будет его поведение.
– Почему же, – возразил Лайт, – ведь его способность думать не станет слабее. А правильная мысль не может привести к плохим поступкам. Умные машины просто не могут делать глупости.
– Но ведь он не окажется в безвоздушном пространстве, – упорствовал Милз. – Его будут окружать люди, которые захотят извлечь из него пользу. Ему придется выполнять команды, продиктованные чужой, не всегда правильной мыслью. Вспомни, как используются роботы на военных заводах. Хотя у них запрограммирована неспособность причинить вред отдельному человеку, это не мешает им выпускать оружие, смертоносное для миллионов. А мэшин-мен, во всем похожий на человека…
– У роботов куцый интеллект и скудная информация, – перебил его Лайт, – они дальше своего носа не видят. Да я вовсе не собираюсь выпускать мэшин-мена в продажу.
