овощи, которые привезли заранее на подворье в большом количестве. Эти и иные меры дали весьма позитивный результат. Так что, пока 4–6 апреля по всему городу творился сущий ад – грабили, убивали, насиловали, – в зоне оккупации князя был покой и тишина. Ради этого он даже блокпосты поставил на всех пяти мостах через реку и десяти воротах.
Утром 7 апреля был взят и разграблен древний район Стратегион, защищённый самой древней крепостной стеной. А уже в обед началось заседание совета по выбору императора новой империи. Дело в том, что Бонифаций заключил с дожем Энрико Дондоло сделку, по которой четвёртая часть империи передавалась выборному императору, – оного выбирали по шесть человек от венецианцев и крестоносцев. Эрик был в составе выборной группы от крестоносцев, а Телеф, старший брат Деметры, – в группе от венецианцев. Таким образом, у князя было два голоса, которые он использовал в пользу Балдуина. Это вызвало поначалу негодование Бонифация, но объяснение, впрочем, его остудило: «У графа есть наследник, а у вас нет. Негоже оставлять империю без наследника». Конечно, Эрик лукавил, так как Бенно, сын Марии, был его сыном, и он искал выгоды прежде всего для него, но таких вещей никто из собравшихся не знал. В общем, ругаться предстояло ещё долго. Поэтому 10 апреля, оставив Телефа своим представителем, он погрузился на ждущие его корабли и отбыл в сторону Аттики, дабы заняться полезным делом, то есть продолжить грабежи. Особенно стоит отметить тот факт, что Деметра напрягла все силы для вывоза константинопольского приза в Боспор, куда оказалось проще и быстрее вывозить, чем в Венецию. Подсчёт общей стоимости трофеев был пока затруднён. Как и в Фессалониках, особыми статьями шли книги, в первую очередь списки с античных авторов, и скульптуры. Но в Константинополе картина была противоположной: если книг было вывезено больше трёх тысяч, то скульптур практически не было, так как христианские деятели успели их либо изуродовать, либо уничтожить.
Афины встретили Эрика очень агрессивно и даже не дали пришвартоваться в порту Пирея, осыпая корабли стрелами со стен. Пришлось огрызаться арбалетными залпами, но, так как смысла теперь вступать в бой с ходу не было, эскадра князя ушла мористее. Эффекта неожиданности, который так удачно помог в благородном деле разграбления Фессалоник, тут не получилось – князя ждали. Как ни странно, но высадке в некотором удалении от города никто не препятствовал, лишь к концу дня к укреплённому частоколом полевому лагерю дружины прибыл посланник с письмом. Пересказав сообщение на воротах постовому, посыльный остался ждать ответа. Эрику предлагали встречу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он не стал тянуть и тем же вечером встретился с парламентёрами от города. Пообщались. Ситуация оказалась препаршивейшей. Местный руководитель не только не отправил свои войска на помощь Алексею, но и налоги уже большей частью оставлял себе последние лет пять. Поэтому в городе насчитывалось около пятидесяти наёмных воинов из числа германских и французских бедных рыцарей и до тысячи городской стражи. В то время как у князя было всего три роты полного состава общей численностью около шестисот человек. Правда, собственно бойцами были только первые две, так как третья была артиллерийской. То есть в её составе числилось восемь хиробаллист и две сотни человек для их эксплуатации и боевого прикрытия. Соответственно, нормальные бригандные доспехи были только у первых двух рот, а третья довольствовалась кольчугами поверх плотно стёганных акетонов. Не самый лучший расклад, ибо князь стремился максимально избежать потерь.
В конце переговоров, видя, что парламентёр не имеет инструкций для обсуждения сдачи города, Эрик подытожил беседу фразой:
– Короче, ты меня достал своим лепетом. У вашего города есть только два возможных варианта – либо вы добровольно сдаётесь и платите мне дань, либо я беру город штурмом и вырезаю всех людей вне зависимости от пола и возраста, которых я там найду. Так что думайте. Срок вам – два дня, начиная с завтрашнего утра. Если на третий день ворота всё ещё будут закрыты для меня и моих воинов, я начну штурм и не пощажу никого, вообще никого.
Князь посмотрел парламентёру в глаза, вынудив его отвести взгляд, развернулся и ушёл. Утром, оставив в лагере вторую и третью роты, князь во главе первой роты конным маршем выдвинулся по окрестным деревням. Нужно было осмотреться, местный народ припугнуть, а также подумать о том, как брать город. Сказать-то легко, что он возьмёт его штурмом при таком-то гарнизоне. Если говорить по существу, то цели было две: первая – порт Пирей с его ценными портовыми складами, вторая – собственно Афины. В порту, по сведениям торговцев Деметры, должно находиться до трёхсот бойцов городской милиции, одетых в стёганки и вооружённых луками и копьями. Основная проблема – возможность удара в тыл войск афинского гарнизона. Перебить не перебьют, но потери будут существенные. Поэтому вечером второго дня Эрик выдвинулся всеми войсками к стенам Афин с их северной стороны, недалеко от ворот. Там его воины развели бурную деятельность по обустройству временного лагеря. Как стемнело, им на смену пришло два десятка слуг, в задачу которых входило создавать видимость деятельности и бодрствования в лагере. Сами же войска очень тихо, по большой дуге обошли Афины и подошли с западной стороны к городу Пирей, где их уже ждала артиллерийская рота.
В три часа ночи в кромешной темноте лёгкие артиллерийские установки подкатили к самым крепким, а потому хуже всего охраняемым воротам на дистанцию тридцать метров. Эти ворота представляли собой массивную моностворку, выполняющую функцию ещё и подъёмного моста через небольшой, но глубокий ров. Подъём осуществлялся цепями. Поэтому все восемь баллист навели на точки крепления этих цепей, которые хорошо просматривались с обратной стороны. Дали залп, и первые две роты бегом двинулись к рухнувшим воротам. В портальной башне было всего полтора десятка человек, которые к тому же спали. Грохот от упавших ворот разбудил полгородка, даром что он был небольшим. Поэтому минут через десять к месту прорыва уже бежали первые разрозненные отряды гарнизона. Их встречали прицельной беглой стрельбой из арбалетов практически в упор. Часа в четыре, завершив уличные потасовки и убив до двухсот ополченцев, войска князя контролировали уже практически весь город, кроме цитадели.
Завязалась перестрелка – бойцы, засевшие в цитадели, осыпали проёмы подходящих улиц стрелами, совершенно не зная, где именно их враги. Люди князя отвечали, стреляя скорее на слух, чем прицельно. Тут Эрик заметил, что на фоне начинающего светлеть неба стали просматриваться бойницы. Поэтому он распорядился попусту болты не тратить, стрелять только в те бойницы, в которых появилось затемнение. Результат был не очень высокий, однако уже к полному рассвету стрельба со стороны цитадели прекратилась, равно как и всякое шевеление вдоль стен. Пользуясь ситуацией, человек десять притащили приличное бревно из порта и начали выбивать ворота, которые были так неудачно расположены, что обстреливать их баллистами было невозможно. Минут через двадцать ворота выбили, и атакующие заняли внутренний двор цитадели. Оставшиеся войска числом до двадцати человек отступили в донжон. Подкатили пару баллист и, разместив их на площадке портальной башни, обстреляли противника. С дистанции двадцать метров эффект от попадания ядра в бойницу был поразительным – не только прекратилась ответная стрельба из лука, но и уже на пятый выстрел осаждённые запросили пощады. Её пообещали, чтобы они открыли ворота донжона, после чего всех зарезали. Не очень красиво, но возиться с пленными не было никакого желания.
Уже на этапе осады цитадели были посланы курьеры для переброски слуг из отвлекающего и укреплённого лагерей. Ближе к обеду Эрик собрал жителей этого небольшого городка и пообещал им жизнь и здоровье в случае оказания поддержки и содействия. Точнее, он их поставил перед фактом: либо они с улыбкой и песней весёлой рвутся ему помогать, либо умирают. Буквально через час после собрания городской магистрат уже по собственной инициативе выделил три десятка грузчиков, дабы помогать людям князя в порту, где шла активная погрузка конфискованных товаров на корабли, уже пришедшие к причалам.
Вечером Эрик собрал в большом и просторном зале магистрата два десятка специально завербованных жителей. Перед ним стояли самые говорливые бедняки, обременённые большими семьями и минимальным трудолюбием, тщательно собранные со всего города.
– Граждане Пирея! На вас возлагается очень важная и ответственная задача, от которой зависит благополучие всего вашего города, и ваших семей в частности. После окончания этого собрания каждый час один из вас будет уходить в сторону Афин. По прибытии ваша задача будет заключаться в том, чтобы как можно больше людей узнало о том, какие зверства я творю в этом городе. Особенно стоит подчеркнуть, что мои воины, сильно пьяные, бродят группами по городу и насилуют всех, кто женского пола. Украсьте эту версию упоминаниями о насилии над молодыми монашками прямо в церкви или ещё чем-нибудь в том же духе.
