и просто больные сидели словно мыши по своим палатам, не смея даже высунуть носа.
Страх универсален. Он живет в каждом, и будь ты хоть трижды король и победитель, когда по коридору, бухая грубыми кожаными ботинками, проходит вооруженный взвод, ты будешь сидеть в палате, накрывшись с головой одеялом. К тому же, не испытывая выдержку немцев и свою собственную фортуну, мы старались перемещаться как можно быстрее.
В двенадцатой палате лежали четверо больных. Быстро определившись, я посмотрел на прикрепленный к нужной койке больничный лист и, нахмурившись, повернулся:
– Врач где?
Девчонка, которую боец продолжал держать за волосы, с готовностью отозвалась:
– Кабинеты в конце коридора.
– Двое к кабинетам, живо. Приведите мне врача со всеми необходимыми инструментами и лекарствами. – Внимательно выслушав меня, Хохол обернулся и кивнул двум своим подручным. Демонстративно, явно стремясь доказать, что главным в отряде я больше не являюсь.
Переместив автомат на грудь, я аккуратно уселся на край койки Волкова. Разведчик, слабо улыбнувшись мне, протянул руку. Я сжал ладонь, кивнув ему, и тут же поинтересовался:
– Как ты? Лучше?
– Получше вроде, – негромко отозвался Волков, – а где Малыш?
Мысленно улыбнувшись столь странному прозвищу парня, не побоявшегося участвовать в мясорубке на плацу и выполнявшего мои приказы еще раньше, чем я их успевал отдать, я ответил:
– На улице у грузовика ждет. Пара минут, возьмем доктора, лекарств и проваливаем отсюда. Этот гадюшник нам не подходит.
Доктор появился через пару минут. Влетел в палату и, выставив руки вперед, врезался в низкую тумбочку, вместе с ней свалившись на пол. Один из заключенных, судя по всему, и втолкнувший врача, жизнерадостно захохотал, оставаясь в коридоре. Улыбки осветили и лица его товарищей. Видимо, шутка показалась им уместной. Заметивший мой взгляд Хохол с вызовом посмотрел мне в глаза. Все они – и подручные его, и сам блатной – оскотинивались прямо на глазах.
Доктор, неловко повернувшись и охнув, сел. На лице его была написана страдальческая гримаса, хорошенько смешанная с ужасом, прямо-таки плескавшимся в его глазах. Не разочаровывая врача, я демонстративно достал пистолет и качнул его дулом в сторону Волкова:
– Этот больной транспортабелен?
Услышав вопрос, доктор испуганно покачал головой, тут же торопливо ответив мне по-немецки:
– Не понимаю!
– Можно везти больного? В машине? – поправился я, перейдя на иностранный.
В ответ я получил несколько слов, которые не сумел расшифровать. Увидев по моему озадаченному виду, что с переводом я не справляюсь, немец высказался как можно проще:
– Осторожно.
– Ты с нами едешь. Бери лекарства необходимые, – потратив пару секунд на размышление, решил я. Доктор открыл рот, судя по всему, решаясь мне возразить, но, наткнувшись взглядом на пистолет в моей руке, в дебаты вступать не стал. – Хохол? – Принимая правила игры, диктуемые мне заключенным, я обратился к нему. Зэк, ухмыльнувшись, тут же сформировал мою просьбу в приказ:
– Лещ и Белый, возьмите лепилу, пусть соберет инструменты и колеса.
Один из обозначенных заключенных подошел к доктору, едва не оттолкнув меня, и рывком поднял немца с пола. Тот, прикрывшись руками, явно ожидал затрещины или какого-то иного обидного рукоприкладства. Зэк, довольно хмыкнув, бить врача не стал, но подтолкнул его стволом винтовки к выходу. Вживаясь в роль человека, получившего оружие и на том основании ставшего господином всего обозримого пространства.
Я повернулся к Волкову, не спеша убирать пистолет в кобуру. При столь явной конфронтации с блатными оружие мне следовало держать наготове. Сержант, оставивший без комментариев сцену с врачом, скользнул взглядом по оставшимся в палате заключенным и наконец посмотрел на меня. Спрашивать у меня ничего не стал, да и я отвечать не стремился. Все лежало на поверхности.
Откуда-то сверху раздался женский визг. Медсестра, которую заключенный притащил с собой, вздрогнула и забито сжалась на полу. Изъявший ее из регистратуры мужчина отпустил волосы девчонки, но далеко от нее не отходил, словно бы заявляя права на свою добычу.
Женский крик повторился. Уже в другой тональности и с другой интенсивностью. Думаю, наблюдающий за мной Хохол был разочарован. Вряд ли он мог что-то прочесть в моем лице, хотя бы по той простой причине, что мне действительно было плевать на обитателей больницы. Жалость – чувство, которое я не мог себе позволить в настоящий момент.
– Разбредутся все, как будешь собирать? – озвучил я то, что волновало меня в первую очередь.
– Соберу, – уверенно отозвался Хохол.
Равнодушно пожав плечами, я отвернулся от самодовольного зэка.
Доктор появился через несколько минут. Все так же сопровождаемый двумя бывшими заключенными, несколько растрепанный и с большим саквояжем в руках. Похоже, именно там хранилось все необходимое для восстановления моего раненого.
Сам доктор, судя по всему, выдержал еще несколько тумаков. Под глазом у полноватого, пожилого мужчины наливался фингал, и плюс к тому врач явно прихрамывал на левую ногу. Что ж, этого следовало ожидать. Неразумно требовать от еще недавно содержащихся в неволе людей пиетета к немцу.
– Больной может идти сам? – не откладывая в долгий ящик, указал я на лежащего Волкова.
Разведчик тут же откликнулся:
– Могу!
Доктор, с опаской посмотрев на нас обоих, решился внести коррективы:
– Лучше его перемещать на носилках. Он не в состоянии выдержать напряжение на ногах.
Не слушая лечащего врача, Волков решительно откинул одеяло и аккуратно сел на своей койке. Спустил ноги на пол и попытался встать. Мгновенно оказавшись рядом, я подставил ему собственное плечо и обнял за талию. Несмотря на демонстрируемый достаток сил, разведчик тут же всем телом осел на меня. Судя по всему, передвигаться самостоятельно ему действительно было трудновато.
Хохол, видя мои затруднения, взял бразды правления в свои руки:
– Лещ, Белый, тащите раненого. Что-нибудь мягкое там постелите в кузове.
Обозначенные зэки, взяв Волкова так же, как я, неспешно повели его к выходу. Сам разведчик еле передвигал ногами, по сути, вися на плечах своих помощников. Проводив их взглядом, я обернулся на Хохла. Тот, намеренно не смотря в мою сторону, но тем не менее явно рисуясь передо мной, продолжил:
– Лепилу с собой возьмем, уважим. Командир наш проследит. Ты, Скок, пройдись по верхам, собери людей. Пора бы и честь знать. Пошли-пошли, нечего задерживаться!
Высокий, похожий на жердь заключенный, понятливо кивнув, выбежал из палаты. Оставшиеся, исполняя завет собственного командира, потихоньку потянулись на выход. Один из мужчин, нагнувшись, схватил медсестру, забившуюся в угол, за волосы. Потянул, заставляя подняться, и едва та открыла рот, чтобы завизжать, безо всякого раздумья шлепнул ее ладонью по лицу:
– Завали, лялька!
Девушка, широко распахнув глаза, оторопело замолчала. Удовлетворившись тем, мужчина дернул ее за волосы, так, что ей пришлось запрокинуть голову, и впился в ее губы поцелуем. Другой, оказавшийся рядом, жизнерадостно заржав, шлепнул медсестру по ягодице.
Возмущенно повернувшись ко мне, доктор резко произнес:
– Оставьте Марту! Прекратите это! Я скажу, где находится ваш человек!
Отведя взгляд от трепыхающегося женского тела, оказавшегося в руках озверевших зэков, я удивленно спросил:
– Какой человек?
– Не ломайте комедию! Я знаю, где находится ваш человек, и скажу вам, только оставьте в покое Марту!
Встретившись глазами с Хохлом, тоже изумленным откровениями доктора, я вопросительно качнул подбородком. Уголовник, подумав пару секунд, пожал плечами:
