разве что с немой сценой в «Ревизоре». – По крайней мере, до последнего времени твой Ровенский все пялился на мою грудь…
– Алла, если у тебя есть что-то для Кати, то я заберу, – решительно ставлю я точку в нашей перепалке.
О ужас! Аллочка решила подарить Катьке здоровенный плакат с изображением Петропавловской крепости!
– Она там в своих заграницах и забыла небось, как выглядит Питер, где она умудрилась влюбить в себя гладенького глупенького шведа!
Свернутый в трубку плакат был около полутора метров длиной. И это чудовище я должна тащить за границу, боясь измять или испачкать!
Я закинула «Петропавловскую крепость» на заднее сиденье нашего джипа и стала перелистывать до боли знакомую книгу Мэллори про короля Артура. Однако король Артур со своими любовными драмами совершенно не лез в голову. Аллочка сказала, что Борис пялился на ее грудь… Это меня интересовало несравненно больше святого Грааля. Ну и что, с другой стороны? Это же было до меня. Что ж, ему вообще не смотреть на женщин, что ли? Странно бы было. Но все равно, какой-то неприятный осадок после Аллочкиных слов остался.
– Танюш, сегодня ночью ты без меня, – я задремала и не заметила, как Борис вернулся в машину и включил зажигание. – Сейчас тебя домой отвезу, а мне еще тащиться на корпоративную пьянку, это на полночи. Я так бы хотел по– быть с тобой, – он смущенно заглянул мне в глаза, – но не ходить нельзя – ребята обидятся. Утром ты уедешь в Швецию. Не понимаю, как выдержу.
Он отпустил руль и, уткнув локти в колени, запустил руки в густую шевелюру.
– Борис, но я же скоро вернусь! Это совсем ненадолго! – погладила его по жестким непослушным волосам.
– С любимыми не расставайтесь! – Он поднял голову и посмотрел. В глазах у него была такая боль, что я содрогнулась.
Мне уже никуда не хочется уезжать.
– Я уже жалею, что заставил тебя ехать. Я понимаю, что тебе надо отдохнуть и все такое, а все равно не могу.
Я дернулась.
– Я не поеду!
– Ты поедешь обязательно, – мягко сказал Борис, взял мою руку и поднес ее к губам. – Ты просто знай: до встречи с тобой мне мир казался черно-белым или попросту серым. Ты сделала невероятное – вернула миру радужное разноцветье. Я и представить не мог, что так бывает! Да ты сама вся как будто наполнена сочным цветом, Танюша! – Борис обнял меня. – Ты даже не представляешь, какая ты красивая! Танюш, я завтра тебя отвезу, но по-настоящему давай простимся сейчас, хорошо?
Я впитывала в себя это спонтанное объяснение в любви, боясь пропустить хоть слово. Удивительно – стоит только Борису прикоснуться ко мне, и я в ту же секунду забываю обо всем. Окружающий мир для меня перестает существовать, и я растворяюсь в бездонной глубине нашего космоса. Вот и сейчас истомленный жарой город исчез, а вместо него – рассыпающиеся тысячами сверкающих бриллиантов, искрящиеся брызги бушующего водопада. Жажда, умопомрачающая жажда раскаленной пустыни – и свежая прохладная вода, в которую погружается мое тело. Меня закружил мощный поток, вода ласкает меня, и я все пью, пью из чудесного источника… Господи, как я счастлива!
Дома меня охватило радостное, легкое чувство ожидания новых впечатлений, но смешанное с беспокойством – как всегда перед отъездом. Даже перед ежегодной поездкой на дачу я тревожилась, не могла заснуть накануне и переспрашивала у мамы по сто раз, так же ли мы поедем, как в прошлом году? А можно мне будет спать в поезде на верхней полке? И еще массу бесполезных вопросов, предвосхищавших завтрашний день…
А сейчас я поеду далеко-далеко! А вещи до сих пор не собраны. Никогда не понимаю, как это делать правильно. Я честно смотрю в Интернете прогноз погоды в Стокгольме на десять дней, но это ничего не значит – где это видано, чтобы прогноз погоды сходился с тем, что будет завтра? Ладно, возьму вот это платье, оно удобное, маленькое и, что ценно, не мнется. И серые брюки. И две блузки. И один теплый свитер и ветровку от дождя – там же море, как у нас, и тоже, наверняка, все меняется за пять минут – солнце – ветер – тучи – солнце…
И корабль плывет
Утром я, боясь опоздать, вскочила ни свет ни заря. Бегала по квартирке, засовывая последние нужные вещи. Главное – не забыть билет и загранпаспорт! А зачем я положила косметичку в сумку? Ведь ясно было, что она понадобится с утра! Я ждала, что Борис позвонит и приедет, поминутно смотрела на телефон и на дисплей мобильного, но никто не звонил, кроме Катьки, которая хотела уточнить, во сколько я буду в Стокгольме, а я путалась во времени и не могла ничего сообразить.
Бориса я ждала до самого последнего момента – пришлось даже вызвать такси, иначе бы я опоздала. Я не могла понять, почему он не приезжает. Почему? У него работа и он совсем закрутился?… Но мы же договорились! И на него это не похоже, как минимум он бы позвонил. А вдруг что-то случилось? Я набрала номер. Абонент временно недоступен… Где ты, мой милый абонент? Почему ты не смог приехать? Ох, может, мне лучше остаться… Не могу же я уехать, не зная, что с Борисом!
Наконец я дозвонилась Борису домой:
– Борис, милый, ты где? У тебя все в порядке?
– Я сплю. И не звони мне, о’кей?
Слушая короткие гудки в трубке, я лихорадочно соображала, что же произошло. Наверно, вчера они хорошенько гульнули на этой их вечеринке и Борис еще не пришел в себя, утешала я себя. Бывает, но все равно ужасно обидно.
Уезжала я с неприятным чувством пустоты. Мне почти физически не хватало прощального взгляда Бориса, его крепкого объятия, такого, чтобы хватило на всю поездку! И даже счастье, что я уезжаю, перестало казаться счастьем, и вдруг вся эта поездка и Катькины великие планы по устройству моей карьеры стали совсем ненужными.
Нет, надо встряхнуться, нельзя уезжать с такими мыслями! Жалко, конечно, что Борис не смог меня проводить, но ничего; в следующий раз мы поедем вместе и будем вдвоем, взявшись за руки, бродить по улицам старинного города – какого-нибудь, да не все ли равно какого, если вместе?
Дурные мысли отошли на второй план, когда в Турку я увидела паром. Нет, паром, на мой взгляд, это некое техническое средство для переправы через речку, а этот прекрасный белый корабль может называться только пароходом. Пароход загудел, завибрировал – сейчас поплывем! Из варяг в шведы, полный вперед! Нет, правильно говорить не «поплывем», а «выйдем в море», так говорят все моряки, а тех, кто говорит «корабль плывет», они называют «сухопутными крысами». А я не сухопутная крыса, а настоящий морской волк. Мы будем плыть – то есть идти! – всю ночь, а утром будем в Стокгольме.
Моя попутчица – смешная и веселая девица, она без умолку тараторит, и я уже знаю, что Лена (так ее зовут) сто раз уже бывала и в Швеции, и в Финляндии, и в Германии, и везде, но «с предками», а сейчас она едет сама и только в Стокгольме встретится с друзьями. Они приехали несколько дней назад и уже вовсю оттягиваются и ждут ее, а она задержалась, потому что пересдавала какой-то зачет, который надо было сдать еще сто лет назад, но вечно нет времени, и вообще она чуть не завалила сессию, но не потому что она тупая – вовсе нет, просто совсем нет времени и хочется все успеть. От ее голоса немного звенит в ушах.
Она выкладывает все это и одновременно успевает распаковывать вещи, переодеваться, краситься, глотать минералку прямо из бутылки, разливая ее по столу, вертеться во все стороны и выяснять, кто я такая, надолго ли еду и пойду ли на дискотеку на вторую палубу. На дискотеку я не пойду, но вот выпить с ней пива в баре – это я, может быть, попробую выдержать. Разумеется, в идеале я бы предпочла одиночество, но не сейчас.
Очень трудно поверить, что это корабль, паром, а не город, такой он огромный. Еще на берегу я пытаюсь сосчитать этажи, то есть палубы, но сбиваюсь – не то семь, не то девять. Буду думать, что семь – это мое любимое число, и я верю, что оно приносит счастье всем Ракам. Когда сидишь в баре, кажется, что ты в обычном здании, гостинице, например. Только немного шумят двигатели, и иногда чуть-чуть
