– Лучше спроси, как!
– Как?
– Тебе интересно?
– Нет! Но если ты хочешь непременно рассказать подробности…
– Не хочу, но расскажу. Ты же все равно изведешь меня вопросами.
Вероника усмехнулась, но спорить не стала.
– Я тут стих одному… человеку написала. – Лариса вздернула острый подбородок и орлицей зыркнула на Веронику.
– Это уже следующий рассказ? При чем тут твой Арчибальд?
– Не торопись. Всему свое время. Арчибальд не оправдал моих ожиданий! Он оказался не тем, за кого себя выдавал!
– В смысле? Ларис, ты меня пугаешь своими предисловиями.
– А ты слушай, слушай, набирайся опыта! Так вот, я рассказывала, что мы целовались, помнишь?
– Ну, смутно…
– Продолжение планировалось после спектакля. Я к нему пришла. Между прочим, сейчас модно ходить без белья. Ты в курсе?
– Нет. В каком смысле?
– Вероника! Ты как дремучая бабка! Мужчины любят, когда женщина без нижнего белья!
– Ты не ори. Я не возражаю. Хоть вообще без всего ходи. Ну и что дальше?
– А дальше… – Лариса сделала многозначительную паузу.
Вероника тоже молчала. Поскольку тишина затянулась, а канва повествования ее занимала мало, Ника начала дремать.
– Я тоже пришла без белья! – неожиданно крикнула Лариса, как прораб на стройке, пытающийся докричаться до четырнадцатого этажа.
– Ух ты!
– Я как бы случайно задрала юбку, – интригующе продолжила Барабанова.
– Знаешь, Ларис, тебе бы еще потренироваться, и сможешь подрабатывать в сексе по телефону. Только без пауз, а то клиент заснет, – зевнула Вероника. – Давай короче. Кстати, я слабо представляю, как можно случайно задрать юбку.
– Можно. Еще как можно. Но Арчи струсил. Вернее, сначала он струсил, а потом признался во всем. – Лариса шмыгнула носом и сникла.
– Он женат?
– Хуже! Он вообще гей!
– Ха, удивила! Барабанова, да у людей искусства это сейчас так же модно, как у женщин – ходить без белья. Только непонятно, зачем он с тобой целовался.
– Я тоже спросила. Правда, это не он со мной целовался, а я с ним. Он как человек интеллигентный не смог возразить.
– Возразить – в смысле, двинуть тебе как следует, чтобы отстала? – развеселилась Вероника. – Ладно. С этим ясно. Арчи – гей. А при чем тут стихи и один человек?
– Этого человека я встретила в коридоре. Когда бежала. То есть не встретила, а мы столкнулись с ним. В буквальном смысле слова. Упали.
– Вы упали, и тут он узрел, что ты, как истинная поборница модных тенденций, ходишь без белья?
– Вероника, что за пошлость? – гневно раздула ноздри Барабанова. – Ничего подобного! Мы встали и пошли в кафе. А там поняли, что нашли друг друга.
– Опять? Ты уверена, что вы оба так подумали?
– Да. Потому что мы потом поехали к нему.
– Лариса, знаешь, судя по твоему богатому опыту, ты могла бы догадаться, что это ничего не доказывает!
– Ты все извращаешь! Я с ним не спала! Мы разговаривали! Общались!
– Ясно.
– Вероника, ты со своим Егором деградируешь и становишься приземленной. Мужчина должен быть необычным, с сюрпризом! Он должен уметь удивлять! Ты не представляешь, он мне читал свои стихи! Вот твой Егор стихи читал?
– Если только в школе, – неуверенно предположила Вероника. Егор ее вполне устраивал и без стихов.
– А Зиновий сочиняет гениально! У него безграничная фантазия! Это вихрь, целая вселенная! Как он на меня подействовал! Так вот, когда я от него ехала домой, я тоже написала кое-что! После свидания со своим Егором ты что вчера делала? О чем думала?
– Сложный вопрос, – покраснела Вероника. Конечно, уж ей вчера точно было не до стихов. Может, она встречается не с теми мужчинами?
– А я за пять минут сочинила стих. Настоящий! С рифмами!
Лариса неожиданно вскочила и, приняв позу чтеца, продекламировала:
– Ну как? Нравится?
– Классно! – искренне похвалила Вероника. – Слушай, у тебя талант!
– Это не у меня! Это на меня так Зиновий подействовал! Он, кстати, песню написал. Про любовь. Вот эсэмэской мне скинул.
Барабанова откашлялась, поковырялась в телефоне и вдруг запела тоненьким голоском на мотив легендарного «Солнечного круга»:
– Да, – вздохнула Вероника. – Лариса, а ты уверена, что это про любовь? Он вообще здоровым выглядит?
– Что за дикие вопросы? – возмутилась Барабанова. Судя по тревожному блеску глаз, она от песни тоже была не в восторге, но надеялась, что подруга разубедит ее.
– Мне про пилу не понравилось, – честно призналась Ника. – Как-то депрессивно. Гумус, жало, йети. Я бы у него справку проверила, на всякий случай.
– От нарколога или психиатра? – съехидничала расстроенная Лариса. Ей все еще хотелось защитить своего непризнанного гения.
– Да от обоих. Какой-то подтекст в его виршах ненадежный. Больная фантазия.
– Что ты можешь знать о фантазии? Ты же прагматичная и рациональная, как бизнес-план колхоза- банкрота! – воскликнула Барабанова. – Фантазия не может быть больной. Она либо есть, либо ее нет. Просто не всем дано понять аллегории.
– Ладно. Мне не дано. Но мужик стремный. Надеюсь, он тебя не разочарует. – Вероника с жалостью посмотрела на Ларису. Надо же, просто магнит для каких-то полоумных.
А сама-то она кто? Один Егор «примагнитился», да и с тем все непонятно получается. Никакого прогресса в отношениях.
– Ну что, болит? – как только слегка обиженная Барабанова ушла, в комнату заглянула мама.
– Душа болит, – вздохнула Вероника.
– А ты Олежку позови! Он на тебя очень позитивно действует. Кстати, надо заодно проверить, в чем он собирается прийти на мой юбилей. А то опозорит! А там Женька будет!
– Мам, знаешь, может, не портить себе праздник, не звать тетю Женю? – предложила Ника. – Такое чувство, что это праздник имени ее! И Олега для нее притащи! И платье, чтобы она от зависти на слюни изошла! И чтобы стол, как в лучших домах! На фига такие проблемы?
– Эх, много ты понимаешь, – усмехнулась мама. – Давай зови Олежку, будем костюм смотреть! Два дня осталось. Кстати, не пей больше, а то родня обрадуется, что ты запойная!
