— Наблюдательность. Редкостная черта для твоего возраста, — медленно проговорил Горон. — Но для правильных выводов у тебя недостает опыта. Кладбища нам не нужны — солнце сжигает тела за несколько дней, а ночные летуны и паданицы растаскивают частицы истлевшей плоти. Но если ты действительно видела останки, вознесенные па недосягаемую высоту, то знай, что это — кости нетопыревых прислужников. Они тайно уползают подальше от своих селений — потому их и прозвали «поползнями» — и передают ночному дьяволу все то, что слышали и в собственном подлесье, и от пришлых людей, за что эта полночная тварь и спасает их тела от падальщиков. Поэтому я боюсь, что ему известен каждый твой шаг. Ведь Нетопырь близко. Очень близко.
Она недоверчиво вскинула голову: а он-то откуда это знает? Но пряди волос, обрамлявшие хмурое лицо, тут же шевельнулись и сдвинулись, точно шторки; теперь она угадывала только сухо сжатые губы с опущенными углами, да густую тень ресниц. Маска. Но если это маска, то зачем же еще и ее прятать под завесой волос?
— А почему ты не боишься, что ему известен каждый твой шаг?
Он, точно не расслышав ее слов, отвернулся и направился к щетинистой кровле подлесья. Наклонившись, негромко что-то проговорил. Почти тотчас же из-под колючих листьев высунулась палка, приподняла какую-то ветвь, так что образовалась дыра вроде бойницы, и оттуда вместе со струей навозного аромата в руки Горона перекочевали традиционный кувшин и корзиночка с разной снедью. Он принял все это как должное, даже не поблагодарив, вернулся к Сэнни и благосклонным кивком пригласил ее следовать за собой.
Шаг, легкий и размашистый, заставил ее пуститься следом едва ли не вприпрыжку; они вернулись в затененную аллею, где в нижней мягкой листве суетливо копошилась какая-то непевчая летучая мелочь. Горон величественно опустился на плоский камень (как на трон — отметила про себя принцесса), нимало не заботясь о том, как устроится его спутница.
Хорошо разыгрываемая царственность этого бродяги ее нисколько не раздражала, а скорее забавляла, поэтому она просто наклонилась, расчистила себе местечко от мелких камешков и уселась прямо на теплую землю в своей любимой позе, подтянув коленки к груди и охватив их руками. Едва уловимая пульсация почвы, так поразившая ее в прошлый раз, чувствовалась и на этом месте, смутно доносились какие-то звуки, вроде журчания. А может, это и не корень дерева, а подземный ручей? Но спрашивать о таких мелочах не стоило — было очевидно, что Горон собирается о чем-то поговорить.
— Ты пугал меня Нетопырем, — напомнила она. — А сам…
— Привычка. Я давно смирился с тем, что он следит за каждым моим шагом, — проговорил Горон, и голос его прозвучал глуше обычного. — И теперь я уже не знаю, то ли он — там, где я, то ли я — там, где он.
Она от удивления чуть не вскочила на ноги:
— Постой, постой, так значит ты… как это… тоже поползень?
На унылом лице ни возмущения, ни усмешки:
— Скородумье. Твой детский ум на другое и не способен. Нет. На всем Новоземье нет у Нетопыря противника непримиримее, чем Горон, и нет у Горона врага злее, чем Лунный Дьявол. Нам вдвоем нет места в одном мире.
Древние боги! Если бы он слышал себя со стороны! Это не злоба, не ненависть… Это отчаяние. И неужели все это — правда?
Правда.
— Горон, но ведь ты не волшебник, и любой меч против Лунного Властителя — все равно, что соломинка. Почему же до сих пор он не справился с тобой?
— Мудро. И мой ответ не сделает мне чести: я думаю, что он таким образом просто забавляется. Он ведь страшно одинок, и мимолетные девочки, которых он время от времени умыкает в один из своих замков — все равно, что мотыльки-однодневки перед ликом вечной луны. Ведь Нетопырь бессмертен, он уже властвовал над этим безлюдным миром, когда сюда пришли кампьерры и маггиры, и никто пока не знает средства — а кроме меня и не хочет знать — как его уничтожить… или хотя бы прогнать.
— А стоит? — невольно вырвалось у нее. — Мне вот даже жалко его… Немножко.
— Ребячество. Ты, вероятно, не знаешь, что это такое: находиться под властью чужака. Но для свободных номадов, из племени которых я веду свой род, гнет такой власти просто невыносим.
И еще как знаю! Иначе не отреклась бы от собственной семьи.
Рано, рано выдавать ему свои секреты!
Да уж, пусть лучше расскажет о себе. Нет мужчины, который устоял бы перед искушением воспеть собственные подвиги, когда на него смотрят снизу вверх широко раскрытыми глазами… А такими, как у нее — особенно. Это если без фальшивой скромности. Кстати, не лишним будет и ему чуточку польстить:
— Ну, по тебе сразу видно, что ты — из рода врожденно непокорных.
Что-то дрогнуло в его лице, но только не улыбка.
— Проницательность… Нет. С твоим возрастом это качество несовместимо. Просто кто-то уже успел поведать тебе обо мне.
Да нет, Горон! Честное слово! И если тебе неприятно рассказывать о том, как и с кем ты сражался и как тебя искалечили — не надо. И я не буду никого расспрашивать.
— Действительно. Я смогу сделать это сам. Нам предстоит еще не одна утренняя встреча. И раз это тебя занимает, то знай: никто и никогда не побеждал Горона.
— Но твое…
— Уродство. То, что ты видела и что стало для меня таким привычным страданием, что я научился его даже не замечать — это наследство от моего непокорного предка. Я родился таким. Как и мой отец, и мой дед. Я даже не знаю точно, в котором поколении мой великий прапрадед был искалечен Нетопырем и предан проклятию — передавать своим детям эту неизбывную боль.
