— Ты-то откуда знаешь?
Ему было известно, что я обыскивала его комнату — Руарт сказал об этом Флейм, а Флейм — Рэнсому, — но красавчику, конечно, не пришло в голову, что я могла прочесть надпись в его молитвеннике. Я улыбнулась юноше, но ничего не стала объяснять.
— Блейз, — сказал Датрик, — предпочитает знать, что к чему. Впрочем, молодой человек, насколько я слышал, на Бетани нет наследника престола.
Рэнсом вспыхнул.
— Я уверен, что разногласия между моим отцом и мной будут преодолены, как только я вернусь.
Датрик вежливо поклонился. В его следующих словах прозвучала ирония, ясно говорившая о том, что он слышал о недовольстве правителя Бетани сыном, но Рэнсом вряд ли это понял.
— Что ж, в таком случае я буду счастлив помочь тебе вернуться в столицу Бетани как можно скорее. Правда, у нас на косе Гортан есть дела, которые могут на несколько дней задержать нас здесь, но на борту «Гордости хранителей» мы встретим тебя с гостеприимством в любой момент. Тебе, несомненно, известно, что все равно еще какое-то время отправиться в плавание мы не сможем из-за ветров и течений.
— А что насчет сир-Флейм?
Датрик повернулся к постели цирказеанки.
— Я помог ее исцелению, хотя это существенно истощило мои силы. Если же она желает получить еще какую-то помощь, она знает, что для этого нужно сделать.
Мгновение Рэнсом боролся с собой, разрываясь между желанием найти убежище на корабле хранителей и верностью Флейм, сил которой явно не могло хватить, чтобы защитить его. Флейм, да будет благословенно ее доброе сердце, облегчила ему выбор. Я на ее месте не стала бы…
— Отправляйся, Новисс… сир-наследник. Мне легче будет себя исцелить, если не придется беспокоиться о тебе.
Последовал короткий спор: она говорила «иди», он говорил «нет, я не могу тебя оставить», — в котором, конечно, победила Флейм. Прощание было слезливым (со стороны Рэнсома) и вполне прозаическим со стороны Флейм. Рэнсом запечатлел на ее губах страстный поцелуй, который Флейм приняла довольно холодно. Мне хотелось хорошенько стукнуть молокососа…
Оглянулась на Руарта, который снова сидел на подоконнике. Он чистил перышки и, казалось, не обращал внимания на то, что происходит, но я усомнилась в его равнодушии.
Прощальный выстрел Датрика был предназначен Флейм.
— Ты знаешь, что должна сделать, чтобы оказаться под защитой хранителей. — Советник кивнул мне и распахнул дверь перед Рэнсомом.
— Ах, — едко протянул Тор, — как будто эта защита чего-то стоит! Янко может сделать из заклинаний сир-силва рыбную похлебку!
— Что ты сделал такого, — спросила я, — чтобы разозлить советника?
Тор обиженно посмотрел на меня:
— Я? Я был с ним совершенно вежлив. Флейм усмехнулась:
— Датрик не хотел, чтобы Тор и Новисс оставались в комнате, и, не зная, что Тор обладает Взглядом, попытался выставить их за дверь с помощью магических иллюзий. Тор его остановил и сказал ему, что он может сделать со своими заклинаниями. Мне не приходилось слышать такого выражения раньше, но оно было весьма красочным. Что-то насчет того, как с их помощью обеспечить себе запор, не так ли, Тор?
— Ну да, примерно в таком смысле… Не могу сказать, чтобы этот тип мне нравился. Он толстокож, как черепаха, и проявляет к своим собратьям не больше сочувствия, чем она. И обладающих Взглядом он не любит, Блейз.
Я пожала плечами:
— А кто из силвов-хранителей любит? Тор, что нам теперь делать?
На этот раз пожал плечами он:
— Мой подопечный теперь вроде не под моим присмотром. Я просто подожду и посмотрю, как пойдут дела. Мы, пожалуй, можем надеяться, что Датрику удастся разделаться с Янко. С помощью всех своих силвов он, возможно, чего-то и сумеет добиться. А пока не перенести ли мне сюда свою постель? Тогда один из нас сможет присматривать за Флейм, ока другой спит. — Тор виновато посмотрел на цирказеанку. — Мы, конечно, мало что сможем сделать, если Янко решит снова на тебя напасть.
— Должно быть, он знает о нас все, — мрачно сказала я, — учитывая, что мы жили у него под носом с самого своего прибытия на косу Гортан.
— Ну, будем надеяться, что об ампутации ему все-таки неизвестно, — сказал Тор, выходя из комнаты, чтобы перенести свою постель.
Я села рядом с Флейм и взяла ее за руку.
— Я не имела права втягивать в свои дела вас — ни тебя, ни его, — сказала она.
Я только отмахнулась:
— Скажи лучше, как ты себя чувствуешь.
— Я слаба, но поправляюсь. — Флейм взглянула на свою культю. — Знаешь, я могу чувствовать руку. Как будто она цела… Я могу шевелить пальцами. Мне приходится все время смотреть на культю, чтобы убедить себя, что руки действительно нет. — Она тихо и горько рассмеялась. — Понимаешь, потом с помощью силв-магии я смогу сделать себе новую. Тогда только вы, обладающие Взглядом, будете знать, что она ненастоящая.
Мы… и она сама. При помощи созданной магией замены нельзя ничего взять, она ничего не чувствует. Творения силв-магии не были ничем, кроме иллюзий. Меня всегда озадачивало, как может быть, что люди настолько верят в иллюзии, что могут Даже ощущать на ощупь то, чего в действительности нет.
Я переменила тему:
Флейм, насчет Руарта… ты должна тщательно скрывать вашу дружбу, особенно от хранителей. Иначе они могут использовать это тебе во вред. — Мне не хотелось уточнять, что именно я имею в виду.
К счастью, прежде чем Флейм успела попросить объяснений, пришел Тор. Он положил свою постель на пол и улыбнулся мне:
— Чья очередь спать первая?
— Моя. Я… — Но у меня не было слов, чтобы описать, что я чувствую.
Тор протянул руку и коснулся моей щеки.
— Мне очень жаль Ниамора. Хочешь рассказать мне о нем? Я покачала головой:
— Нет. Я никогда не буду об этом говорить. — Я отвернулась, не желая слушать утешений.
Глава 16
Той ночью ничего больше не случилось, если не считать снившихся мне кошмаров: их автору рассказов ужасов хватило бы на всю жизнь. Когда я встала, чтобы сменить Тора, разбуженная собственными страшными снами, отдохнувшей я себя не чувствовала. К счастью, Флейм спала спокойно и проснулась только на рассвете. Я подала ей воды напиться; спать ей явно больше не хотелось, и мы некоторое время поболтали. Флейм все еще чувствовала себя больной, но признаков лихорадки не было, а остатки снадобья Гэрровина делали боль в ампутированной руке переносимой.
Поскольку Флейм, похоже, хотелось поговорить, я стала расспрашивать ее о жизни на Цирказе. Сначала она отвечала уклончиво, но я не прекращала расспросов, и постепенно она разговорилась.
— Ты ведь бывала в Замке, — сказала она, — и видела, как там живут люди. Правда, ты, вероятно, не знаешь, почему вся знать селится во дворце, под самым носом у суверена. На Цирказе все зависит от воли суверена — а он предпочитает иметь возможность присматривать за своими придворными. Конечно, они могут бывать в своих поместьях летом, когда в столице делается жарко и душно и многие страдают от летней лихорадки, но в остальную часть года все живут в Замке. Каждый аристократ имеет придворную должность: хранитель печати или, скажем, начальница горничных. Можно, конечно, отказаться от этого, но тогда твое поместье конфискуют, а пост отдадут другому вместе с доходом от него, и ты тут ничего не сможешь поделать.
Поэтому все знатные семьи живут во дворце. Каждый день мужчины должны представать перед сувереном, а женщины — перед его супругой, и те решают, кто что в этот день будет делать — отправится на охоту или примет участие в придворных играх. Мужчинам иногда разрешается отправиться в город и поразвлечься в тавернах, женщинам — заняться нарядами или разучить новые танцы. Если кто-то
