Крид найду Тора».
— Что ж хорошо. Только будь очень, очень осторожен, Руарт. Возможно, ты все равно не сможешь добраться до Тора — его, наверное, Флейм и Домино уже отвели в камеру пыток. Или он где-то в помещении для рабов — приходит в себя после того, что должна была с ним сделать Флейм.
Руарт кивнул.
— И вот еще что: постарайся уговорить ее покинуть Крид.
На это он ничего не ответил. Расправив крылья, блеснувшие яркой синевой, Руарт вспорхнул и улетел.
Я задумалась о том, как ему удалось меня найти. Если он не виделся с Тором, то, скорее всего, подслушал какой-то разговор обо мне дун-магов. Все равно Руарт молодец: так быстро найти это проклятое жерло… Что касается Руарта Виндрайдера, в одном я была уверена: он очень умен. В остальном же он оставался для меня загадкой.
Я, конечно, доверяла ему, но составить представление о его характере мне не удавалось. Да и как иначе, раз языка его я не понимала и все, что он говорил, мне переводила Флейм. Флейм, которая его любила… Я не могла даже догадываться о том, что Руарт думает, по выражению его лица: ведь лица-то у него не было. Не могла я и представить себе, каково это — быть человеком, замурованном в птичьем теле… родиться птицей.
В добавление ко всем загадкам для меня совершенно непонятной оставалась их взаимная любовь. Как можно влюбиться в кого-то, кто принадлежит к другому виду? И все же этих связывала любовь в самом полном смысле слова, за исключением физической близости. Меня часто трогало то, как беспокоился Руарт о Флейм, и иногда проявления его нежности были совершенно человеческими, но в других случаях, когда он, например, ловил мошек — я видела в Руарте лишь чисто птичьи черты; тогда я не могла воспринимать его как человека и была не в силах представить себе, как способна Флейм испытывать к Руарту не только сочувствие, но любовь. Когда-нибудь, обещала я себе, я непременно научусь языку дастелцев. Тогда, может быть, мне удастся понять, каким образом такая красавица, как Флейм, влюбилась в птичку, свободно умещающуюся на ее ладони.
Глава 22
Ко времени возвращения Эйлсы вода начала с шумом заполнять жерло. Я солгала бы, если бы сказала, будто не надеялась, что Эйлса скоро вернется и освободит меня. От одной мысли о том, что мне придется провести ночь в полной воды — и кровяных демонов — воронке, у меня от страха начинали шевелиться волосы. В темноте ведь их не увидишь…
Беда только была в том, что Эйлса вернулась не как моя освободительница, а как пленница. Мне так никогда и не удалось узнать, где и при каких обстоятельствах ее схватили; подозреваю, что стражник, посланный сменить того, которого Эйлса убила, увидел и поймал ее. Она ведь не имела опыта наемницы вроде меня: не умела прятаться, предвидеть поступки врагов, заботиться, прежде всего, о собственной безопасности…
Когда я увидела Эйлсу, она стояла на кромке обрыва между двух дун-магов. Один из них с усмешкой крикнул мне:
— Рассчитывала, что тебя выручат, а? Не выйдет, полукровка! — С этими словами бездушный выродок столкнул Эйлсу вниз. С отчаянной надеждой поймать ее я вскочила и рванулась, но опоздала. Скалу покрывал лишь слой воды толщиной в палец…
Никогда не забуду, с каким звуком тело Эйлсы ударилось о камень. Я опустилась рядом с ней на колени:
— Эйлса…
Она упала лицом вниз. Все ее тело было покрыто кровью. Я осторожно отвязала мешок, который был на спине Эйлсы, и отложила в сторону. Перевернуть ее я боялась: можно было причинить Эйлсе еще больший вред, ведь я не знала, что она сломала.
Сверху издевательский голос прокричал:
— А мы-то думали, что ты обрадуешься компании, полукровка!
Я не стала оглядываться.
Эйлса была жива. Она слегка повернула голову и застонала.
— Эйлса…
Она снова пошевелилась и прошептала:
— Блейз…
— Да. Я здесь. Ты сильно расшиблась? Можешь двигаться?
Она молчала так долго, что я подумала: не потеряла ли она сознание. Наконец Эйлса сделала попытку перевернуться и сказала:
— Лицо болит… Рука сломана. Внутри больно… Переверни меня на спину, Блейз.
Я осторожно перевернула ее. Только теперь стало видно, как сильно она пострадала. Нос был сломан и кровоточил, зубы выбиты, рука повернута под странным углом… но больше всего меня испугало ее хриплое дыхание и яркая кровавая пена на губах. Сломанные ребра проткнули легкие. Только боги знают, как ей еще удавалось говорить.
С яростью и болью я посмотрела на кромку обрыва. Там никого не было.
— Прости меня, — прошептала Эйлса. Она еще просила прощения!
— Ох, Эйлса! Да какое это имеет значение… Хранители будут здесь послезавтра. Рано или поздно кто- нибудь меня отсюда вытащит. Я могу подождать.
Она еле заметно кивнула:
— Больно, Блейз…
— Да, я знаю. — Конечно, она все поняла по моему тону: я не сомневалась, что она умрет. Я знала, что означают кровавая пена на губах и странный звук дыхания. Даже Гэрровин Гилфитер и его снадобья не помогли бы при таких увечьях. Силв, возможно, и спас бы Эйлсу, но только если бы помощь была оказана немедленно.
Следующие слова Эйлсы показали мне, что она все понимает и хочет сообщить мне то, что считает важным, пока еще в силах говорить.
— Алайн… я его спрятала… нашла лестницу и увела… Решила, что нужно… Он прячется… в кладовой справа… если войти в Крид… с юга.
Разобрать слова было трудно: речь Эйлсы стала неотчетливой. Я вытерла кровь с ее губ.
— Я поняла. Это была правильная мысль. Узнав о нашем бегстве, подонки могли выместить зло на Алайне. Но как тебе удалось скрыться? Ты все время была с нами и вдруг исчезла.
— Прости… нет смелости… Не умею сражаться. По трубе… меня не заметили.
Я вспомнила камеру пыток и широкую трубу над очагом. Я кивнула:
— Ты поступила разумно. Ты все равно ничего не смогла бы изменить.
— Хотела бы я…
— Не разговаривай, если это причиняет боль, Эйлса. — Я стояла рядом с ней на коленях. Мне хотелось обнять ее, но я боялась причинить ей лишнюю боль. Вместо этого я взяла Эйлсу за руку.
— Так много… сказать. Искала тебя везде. Не могла найти. Потом услышала разговор рабов… Пошла за стражником… нашла тебя. — Она сжала мою руку. — Друг…
— Да. Навсегда.
— Не только Эйлса. Мы все — одно. Мы, гхемфы.
Я не очень поняла, что она хочет сказать, но все равно кивнула.
— Хочу дать тебе… Подними мне голову.
Я завернула ее мешок в куртку стражника и очень осторожно подсунула сверток ей под голову. Так ей стало немного легче дышать.
— Хочу пометить… твою ладонь.
Я не представляла себе, насколько это важно, и тихо спросила:
— Как именно?
— Когтями.
Я положила свою правую руку рядом с ее ногой и не стала упоминать, что новые повреждения кожи привлекут кровяных демонов. Для нее это, очевидно, не было важным, так что я смирилась. Именно так —
