приговор небесного суда, не подлежащий обжалованию. Поэтому он и действовал в обход закона, ибо легкомысленно считал, что Лидия, возраст которой приближался к пятидесяти, переживала вторую молодость, чувствовала себя все лучше и лучше, хотя и куталась в шерстяные одежды. Йере отнюдь не производил впечатления предприимчивого человека. Он руководствовался известным принципом: если не заставишь женщину одобрить твои поступки, то научи ее совершать такие поступки, которые ты смог бы одобрить. Удивительно, но это ему удалось. Лидия перестала заговаривать о свадьбе.
– У меня достаточно средств на содержание одного финского поэта, – к такому она пришла выводу.
Подтверждение ее слов было весьма весомым: счет в банке, даже беглый взгляд, брошенный на него, был способен любого человека превратить в лирика. Когда Ионас прямо сказал Лидии, что Йере – человек, не способный испытывать высокие чувства, женщина воскликнула:
– Ошибаешься! Йере утонченный любовник: он постоянно целуется так, будто он невинный юноша.
Ионас не стал продолжать разговора с Лидией. Вместо этого побеседовал с глазу на глаз с Йере.
– Вам следовало бы жениться, – заявил он. – Я сейчас говорю не как моралист, а как практичный человек.
Йере заморгал ресницами.
– Жениться? Мастер имеет в виду, что мне следует спать в одной постели с Лидией?
– Да, обычно это делается так.
– И исполнять ее страстные желания каждую ночь?
– Говори по делу!
Ионас обиделся, Йере продолжал:
– У каждой женщины свои причины, а у каждого мужчины свои обычаи. Я не могу жениться, потому что разговариваю во сне.
– Можешь все это объяснять жене.
– Всего не могу. Муж, хвастающийся тем, что расска-. зывает жене обо всем, знает, как правило, слишком мало. Кроме того, мне нельзя доверять и я неверен. Если жена говорит, что верит мужу во всем, ей следует повсюду бывать вместе с мужем. Но это и в голову никому не придет. Я, например, слишком легок на подъем.
– О, Боже, это мне известно, мастер! – зло воскликнул Ионас.
– Мастера встречаются только в молодой литературе Финляндии, – поправил его Йере. – Лучше бы назвали меня газетой, которой никогда нельзя полностью доверять.
Ионас закончил разговор одним словом:
– Вонючка!
Раздумывая над загадками человеческого сердца, Ионас впал в уныние. Он пришел к выводу, что учение о переселении душ не обещает Йере в грядущем особо интересной новой жизни. Жаль, что поэт не верит в законы кармы. Ионас превратил его в самовлюбленного человека, слишком часто восхваляя талант поэта. И виной тому лишь одно стихотворение. Однако это совсем незначительный повод душ самолюбования. Ионас предсказывал, что самолюбование Йере может постигнуть судьба старого шлягера: в душе будет мир после того, как его перестанут все кругом распевать. Временами Ионас чувствовал себя столетним стариком. Его зубы годились только для пережевывания каши и очень редко – для нанесения укусов своим ближним. Однако он был настолько великой личностью, что был способен часто наслаждаться прелестью ничтожества. Уже десять лет его уши не слышали стрекотания кузнечиков на летних лугах. И каждый второй год глазной врач говорил: «Мастер Сухонен, вам надо обязательно приобрести более сильные очки. Возраст требует…»
Естественные потребности человека следует удовлетворять. Но, поскольку у Йере не было естественной потребности стать требовательным супругом, он стал превращаться в болезненно уязвимого и неуверенного в себе человека. Каждую минуту он чувствовал себя неким тунеядцем, в чем, конечно, не было ничего удивительного, поскольку большая часть человечества всегда считала поэтов нахлебниками и паразитами. Два раза он пытался сбежать, но неудачно. В первый раз его побегу воспрепятствовала Лидия, а во второй у него уже в воротах приключился сильный прострел и он вернулся добровольно обратно, искренне раскаиваясь. Он обратил внимание, что сами по себе стены и решетки еще не образуют тюрьмы – они лишь затрудняют побег. Постепенно он подчинился обстоятельствам. Лидия ухаживала за ним и обслуживала его. Он мог спокойно сидеть в уютной комнате и писать свои детективные рассказы, которые с помощью почтового ведомства пересылались в несколько журналов, а оттуда в соответствующее количество корзин для макулатуры. Его положению можно было позавидовать: он был пленником доброй и милой женщины. И все же он не был спокоен по той причине, что не чувствовал себя свободным. За каждым его шагом следила Лидия, а также Ионас, ожидавший приглашения на свадьбу. Свадьба представлялась неизбежной хотя бы потому, что иначе не добиться расторжения брака. Развод обычно начинается с того, что супруги спят на разных кроватях. Этого Ионас не учел, что, в свою очередь, обнажило его неопытность.
Изменившиеся обстоятельства привели Ионаса Сухонена к абсолютно новым понятиям. Он представлял себя на месте Йере, и переживания того становились как бы его собственными. Хотя он и оставался сторонним наблюдателем за происходящим, немаловажно было то, что он победил человеческую зависть. Не хотел мешать счастью молодых. Он принял Йере и Лидию под свою опеку. Решительно опровергал слухи, ходившие в поселке о любовной парочке, поселившейся в гладильной мастерской, и постепенно добился, что люди поверили, будто Йере живет у мастера. Таким способом старый сапожник признал возможность сокращения законов кармы, и на практике осуществилась его собственная идея: ныне молодые приветствуют отца и мать своими грехами.
А Йере тосковал о свободе. Он не давал никаких обещаний Лидии. Только однажды, в состоянии внезапно возникшей нежности, он прошептал ей на ухо слово «любимая», но более никогда не повторял его. Понял, что этим словом следует пользоваться экономно. Оно уже давно подвержено инфляции. Однажды он спросил Лидию:
– Я у тебя первая любовь?
Столь наивный вопрос мог задать лишь юный лицеист.
– Конечно, нет, – ответила оскорбленная женщина. – Ты… подожди-ка минутку… восемьдесят второй. Я, как видишь, повидала многое в мире. У меня большой опыт.
