Он отпустил пиджак психолога и направил свои кулаки к его дрогнувшему подбородку. Бобо пошатнулся и хотел было опереться на школьную машину, но басовитый автомобилист подхватил его левой рукой, не давая упасть, а затем правой нанес новый удар. Джерри бросился на помощь другу. Но без молотка он был бессилен. Пытаясь защитить одухотворенное лицо психолога, он получил резкий удар в челюсть и одновременно толчок в диафрагму, упал и на какое-то время лишился сознания.
Солнце растапливало снег и ласкало своими лучами старый, истерзанный автомобиль, лишенный двигателя. Рано утром того дня школьники сняли с него мотор и бросили в колодец. Его стоимость входила в сумму тех четырех тысяч долларов, на которые юный Уэсли Кэтзервуд выписал чек школьному дворнику.
Глава восемнадцатая
Придя в себя после ошеломляющих ударов, бродяги забрались в машину и начали массировать свои онемевшие подбородки. Долгое время они сидели, как государственная комиссия, не приходя ни к какому решению. Они строили воздушные замки и разыгрывали роли, которые совершенно не соответствовали обстоятельствам. Но вот они догадались — совсем как в пьесе — подумать о цели, к которой каждый из них стремился. Бобо держал путь в Чикаго, на коронацию короля «хобо»; место назначения и смысл путешествия Джерри все еще были скрыты густым туманом. Он отправился на Средний Запад искать какой-нибудь работы, хотя мог бы отлично жить с милой женой — в кредит и в рассрочку и без всякой работы. В такие минуты отчаяния и серой тоски Джерри скучал о жене, которая любила его прежде всего потому, что он — мужчина; о своей жене, которую нужно было не понимать, а любить, потому что она всего лишь женщина.
Джерри теперь обдумывал возвращение, но, по мнению Бобо, эта мысль была совершенно безумна. Он красноречиво изображал огромные пространства в Миннесоте и Мичигане, занятые шахтами, — шахтами, где Джерри мог создать себе блестящее будущее. При помощи хиропрактики.
— У каждого горняка имеются какие-нибудь повреждения спины, — говорил Бобо. — Они извлекают железо и медь из недр земли, а ты начни извлекать доллары из их спин.
— У меня нет официального разрешения заниматься хиропрактикой где-либо, кроме клиники Исаака Риверса, — ответил Джерри.
— Устройся тогда учителем и занимайся хиропрактикой побочно. Значительная часть американского народа живет на счет побочных заработков. Хочешь сухарей?
— Нет, спасибо. Не хочу.
— А сахару?
— Не хочется. От него только зубы портятся.
Бобо подкрепился дарами взятого с собой мешка и начал обстоятельно готовиться в путь. Он разулся, обсыпал ноги тальком, снова обулся и обещал пройти до вечера не менее двадцати миль.
Они не чувствовали никаких угрызений совести, бросив на дороге старую машину и протягивая руки с поднятыми большими пальцами. Их чувство ответственности было усыплено в ту самую минуту, когда обманутый добряк, оказавший бескорыстную помощь, заговорил с ними обычным американским языком жестов и кулаков. Они знали прекрасно, что захватить школьную машину, а затем бросить ее на произвол судьбы — оба эти действия относились к числу небольших зол. И, поскольку добро, по определению Аристотеля, находится как раз посередине между двух зол, они чувствовали себя добродетельными и невинными.
Бродяги знали по опыту, что подсесть на попутную машину легче при выезде из города, нежели при въезде в него. Тем не менее друзья решили попытать счастье, и наконец судьба им улыбнулась. Правда, немного кривой, однобокой улыбкой. Какая-то очень хорошо одетая женщина, которая ехала одна в машине кремового цвета, пожелала иметь попутчиков и остановила свой экипаж, мягко присевший на рессорах. Она опустила боковое стекло, поглядела на стоявших мужчин и спросила:
— Куда вы направляетесь?
— На запад, милая мисс, — ответил Джерри, подходя и наклоняясь к открытому окошку. — У нас отказал мотор, и пришлось оставить машину в ремонте.
Бобо тоже пытался заглянуть в открытое окно, но Джерри заслонил его, взяв на этот раз инициативу в свои руки. Следуя указаниям Бобо, он решил войти в новую роль, и, поскольку жизнь была в основном сплошной актерской игрой, он хотел в полной мере использовать возможности своей роли.
— Милая девушка, не можете ли вы нам помочь? Правда, мы бедные артисты и можем заплатить вам только благодарностью.
Женщина посмотрела Джерри в глаза и улыбнулась. Это была не просто наигранная улыбка. Женщина была еще сравнительно молода — кругленькая брюнетка лет двадцати пяти или пятидесяти, с броским гримом.
— Какой вы артист? — спросила она.
— Певец. Мое имя Тино Росси…
— Джерри! — воскликнул Бобо за спиной товарища.
— А моего товарища зовут Джерри, — продолжал Джерри, не смущаясь, — Джерри Ковак, контрабасист. Вы, вероятно, его тоже знаете?
— Нет, не знаю, — ответила женщина, пытаясь поймать в поле зрения лицо Бобо.
Но Джерри снова загородил собою товарища, так как сомневался в его артистических возможностях и способности к перевоплощению. Бобо, сознавал он это или нет, был актером только на одну-единственную роль: безработного профессора психологии, который однажды попытался выступить в роли высокооплачиваемого каменщика, но очень быстро попал в число зрителей.
— Одного из вас я могу взять, — сказал женщина.
— Одного?
— Совершенно верно. Может быть вас.
