болезнь. Словом, я не должен был отпускать тебя.
– Оставим это… Я видел смерть, которая должна была бы примирить меня с ней. Я слышал слова, которые, точно кислоты, разъедали страх перед смертью. Но разве я примирился со смертью?… Я сейчас спокоен, но, кажется, я вскоре утеряю вкус к жизни… Да, да, не смейся, пожалуйста.
– Смерть, дорогой мой, соль нашей жизни. Без нее жизнь была бы пресной и безвкусной.
– О, - возмущенно вскричал Павел, - какая чепуха!
Бойко покачал головой.
– Ты оттого и любишь жизнь, что она не вечна. Оттого жизнь и прекрасна, что рано или поздно - она оставит тебя. Самое благоразумное - это не думать о смерти.
–Тебе не кажется, что ты говоришь пошлости?
Бойко взглянул иронически на Павла:
– Ну, и что же?…
– Ничего…
– Ты прав, конечно, пустые человеческие слова никогда не объяснят нам ничего. Смерть есть смерть. Необходимое, для всех видов биологическое явление. Вот смысл всяческой философии по этому вопросу. Отвращения и страха перед смертью мы никогда не поборем в себе, но сейчас я хочу сказать о другом. Если когда-нибудь страх перед смертью бросит тебя снова в дрожь, ты направишься к медику и попросишь его осмотреть тебя. Ты болен сейчас, - это для меня ясно. Твой панический ужас перед смертью объясняется нервным состоянием. Запомни, Павел, что дети и здоровые люди никогда не считают серьезной эту мысль. Они весьма скептически относятся к смерти. Ты это знаешь, конечно?
Павел кивнул головой.
– К чему трагедии? - пожал Бойко плечами, - вспомни, как раньше просто смотрели на смерть!
– Раньше люди кончали самоубийством, - возразил Павел, - и я думаю, что в старину люди не ценили жизни. Ведь она же была так бесцветна и неприглядна!
– Напрасно ты думаешь,-сказал Бойко, - что в старину жизнь была бесцветной. Она не была так благоустроена, эти несомненно. Однако, люди не находили поводов жаловаться на нее. Суровая и бедная жизнь старого времени была наполнена большим смыслом борьбы, и это ты знаешь сам прекрасно. Разве ты не завидовал им?
– Я переносил себя в тот мир…
– Ты преклонялся перед ними!
– Нет, это было лишь простое уважение к тем людям.
– И это не помешало тебе кричать в операционной о свинстве старых людей.
– Разве я кричал?
– Кричал твой страх. Но это неважно. Иди к себе. Говорить нам больше не о чем. Ты пробудешь здесь еще две декады на положении больного и две декады как прикрепленный к санатории. Я выпущу тебя, когда ты перестанешь думать о смерти.
Павел замолчал.
– Ступай к себе! - сказал Бойко, повертываясь спиной к Павлу.
Затем вдруг Бойко остановил его.
– Я вспомнил сейчас, - сказал профессор, - величественные стихи поэта старого века:
Даже когда на кладбище положат
И мраком
И снегом
Закроют мою грудь,
Я буду из могилы, как из темной ложи,
Слушать
Оркестрируемый трубами
Труд.
– Нам никогда не понять величия этих суровых строк, - сказал Бойко.
* * *
Страх смерти, охвативший Павла, пропал так же внезапно, как и появился.
Санаторный режим, холодные души, покой, диэтическое питание с богатым количеством фосфатов, вернули Павлу ясность мышления и радостное ощущение жизни. Веселый, жизнерадостный, он стыдился минутной своей слабости и при первой встрече с Бойко признался в этом.
– Ты был прав, - сказал Павел, крепко сжимая руку Бойко, - мысли о смерти, как я уже убедился, недоброкачественный продукт слабых организмов. Мне сейчас смешно и стыдно. Мне неудобно смотреть на тебя после того…
– Ладно, ладно! - проворчал Бойко, - побольше фосфатов, почаще под холодный душ, и слабости исчезнут сами собой.
– Однако, - засмеялся Павел, - мне грозит другая опасность: заболеть от безделья.
– Это менее опасно! - сказал Бойко. - Впрочем, я разрешаю тебе читать газеты, а через несколько дней ты можешь делать небольшие прогулки по городу… Газеты можешь взять у меня.
* * *
С ворохом газет Павел поднялся на крышу санатории и с жадностью принялся за чтение.
Развернув «Правду»8, он пробежал глазами московскую жизнь, пометил карандашом несколько статей, которые считал необходимым прочитать сегодня, и, отложив газету в сторону, взял ленинградскую газету «Вперед»9.
8В конце второй пятилетки все московские газеты слились с газетой «Правда», которая начала выходить на 24 листах, увеличив тираж в тот же год до 15 миллионов. Такое же слияние произошло и в других крупных городах СССР. Количество газет уменьшилось, зато значительно вырос их тираж.
9Газета «Вперед» была образована путем слияния «Ленинградской правды», «Красной газеты» и «Смены».
В 1937 г. тираж этой огромной политической газеты достигал 6 миллионов. В описываемое время ее тираж доходит до 20 миллионов.
На столбцах запестрели знакомые имена. Старый Ленинград хлынул с газетных полос крепким, знакомым дыханьем. Живая, энергичная жизнь била ключом сквозь газетные листы, заставляя Павла радостно улыбаться.
Юрко.
Крамоль.
Перикл.
Атом Круглов.
Аркадий Лесной.
Голованов.
Юлий Басков.
Ромб.
Гиацинт.
Подписи под статьями, очерками, фельетонами, рассказами и заметки не были для Павла простым сочетанием звуков. Это были его друзья и приятели, с которыми он провел последние годы своей работы над звездопланом.
