Она кивнула еще раз. Он взял ее за левый локоть и поднял руку.
— Можешь поднять руку самостоятельно?
Она вытянула руку вверх.
— Плечо болит или доставляет какие-нибудь неприятные ощущения?
Она помотала головой.
— Тянет?
— Чуть-чуть.
— Думаю тебе надо побольше тренировать мышцы плеча.
— Когда сидишь взаперти, это трудно.
Он улыбнулся:
— Это не навсегда. Ты делаешь упражнения, как велит терапевт?
Она опять ответила кивком.
Он достал стетоскоп и ненадолго прижал его к собственной руке, чтобы согреть. Потом сел на край кровати, расстегнул ее ночную рубашку, послушал сердце и смерил пульс. Затем попросил ее нагнуться вперед, приставил стетоскоп к спине и послушал легкие.
— Покашляй.
Она покашляла.
— О'кей. Можешь застегнуть рубашку. С медицинской точки зрения ты более или менее восстановилась.
Лисбет кивнула. Она ожидала, что теперь он встанет и пообещает заглянуть через несколько дней, но он остался сидеть и довольно долго сидел молча, казалось, над чем-то размышляя. Лисбет терпеливо ждала.
— Знаешь, почему я стал врачом? — вдруг спросил он.
Она помотала головой.
— Я из рабочей семьи. Мне всегда хотелось стать врачом. Мальчишкой я собирался быть психиатром. Я был жутко умным.
Как только он упомянул слово «психиатр», Лисбет вдруг посмотрела на него с пристальным вниманием.
— Но я не был уверен, что осилю занятия. Сразу после окончания гимназии я выучился на сварщика и примерно год проработал в этом качестве.
Он кивнул, словно хотел подтвердить, что все так и было.
— Я считал хорошей идеей иметь что-то в запасе на случай, если не сумею завершить медицинское образование. Между сварщиком и врачом не такая уж большая разница. В обоих случаях приходится что-то чинить. Вот теперь я работаю в Сальгренской больнице и чиню таких, как ты.
Она нахмурила брови, с подозрением подумав, уж не подтрунивает ли он над ней. Но вид у него был совершенно серьезный.
— Лисбет… я хотел бы знать…
Он так надолго замолчал, что Лисбет уже готова была спросить, что ему надо, но сдержалась и терпеливо ждала.
— Я хотел бы знать, не рассердишься ли ты, если я попрошу разрешения задать тебе личный вопрос. Я хочу задать его как частное лицо. То есть не как врач. Я не стану записывать твой ответ и обещаю ни с кем его не обсуждать. Если не захочешь, можешь не отвечать.
— Что?
— Это неделикатный и личный вопрос.
Она посмотрела ему в глаза.
— С тех пор как тебя в двенадцать лет заперли в больнице Святого Стефана в Упсале, когда какой- нибудь психиатр пытается с тобой поговорить, ты отказываешься отвечать даже на обращение. Почему?
Глаза Лисбет Саландер немного потемнели. Две минуты она просто смотрела на Андерса Юнассона ничего не выражающим взглядом и молчала.
— Почему тебя это интересует? — в конце концов спросила она.
— Честно говоря, сам толком не знаю. Думаю, что я пытаюсь кое в чем разобраться.
Ее рот слегка скривился.
— Я не разговариваю с психдокторами, потому что они никогда не слушают то, что я говорю.
Андерс Юнассон кивнул и внезапно рассмеялся.
— О'кей. Скажи мне… что ты думаешь о Петере Телеборьяне?
Андерс Юнассон произнес это имя так неожиданно, что Лисбет почти вздрогнула. Ее глаза заметно сузились.
— Какого черта, ты задаешь двадцать вопросов! Что тебе надо?
Ее голос вдруг стал сухим и жестким, как наждачная бумага. Андерс Юнассон склонился к ней так близко, что почти вторгся на ее личную территорию.
— Потому что… как ты там выразилась… психдоктор по имени Петер Телеборьян, довольно известный в моей профессии человек, за последние дни дважды настойчиво добивался от меня разрешения тебя посетить.
Лисбет вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Суд назначит его проводить судебно-психиатрическую экспертизу в отношении тебя.
— И?
— Мне Петер Телеборьян не нравится. Я ему отказал. В последний раз он без предупреждения появился здесь, в отделении, и пытался прорваться к тебе через медсестру.
Лисбет сжала губы.
— Его действия были слегка странными и несколько излишне настойчивыми, чтобы произвести благоприятное впечатление. Поэтому я хочу знать, что ты о нем думаешь.
На этот раз настала очередь Андерса Юнассона терпеливо дожидаться реплики Лисбет Саландер.
— Телеборьян — подонок, — сказала она под конец.
— Между вами есть что-то личное?
— Можно сказать, что да.
— Я также имел разговор с одним административным лицом, которому, так сказать, хотелось, чтобы я пропустил к тебе Телеборьяна.
— И?
— Я спросил, имеется ли у него медицинское образование, позволяющее оценивать твое состояние, и предложил ему отправляться подальше. Правда, в более дипломатических выражениях.
— О'кей.
— Последний вопрос. Почему ты мне это рассказываешь?
— Ты ведь спросил.
— Да. Но я же врач и изучал психиатрию. Почему же ты со мной разговариваешь? Означает ли это, что ты испытываешь ко мне некоторую долю доверия?
Она не ответила.
— Тогда я буду трактовать это именно так. Я хочу, чтобы ты знала: ты — моя пациентка. Следовательно, я работаю на тебя, а не на кого-то другого.
Она посмотрела на него с подозрением. Он немного посидел молча, глядя на нее, потом заговорил в непринужденном тоне:
— С медицинской точки зрения ты более или менее здорова. Тебе требуется еще несколько недель реабилитации. Но, к сожалению, ты уже достаточно поправилась.
— К сожалению?
— Да. — Он слегка улыбнулся. — Ты чувствуешь себя чересчур хорошо.
— Что ты имеешь в виду?
— Это означает, что у меня нет никаких законных причин удерживать тебя здесь и, следовательно, прокурор сможет скоро потребовать, чтобы тебя перевезли в следственный изолятор в Стокгольм,
