вражеских сил прорвало нашу оборону. В то время как наши войска были втянуты в боевые действия в северо-восточном секторе, противник нанес удар с юго-запада. Оккупанты высадились на нашем берегу, и их численность в любой момент может увеличиться.
Что мы имеем на сегодняшний момент? Битва на Побережье закончена, но вскоре должна начаться Битва за остров. Судьба нашей цивилизации зависит от исхода этой битвы, ибо именно против нас обращена сейчас вся ярость этих гнусных и подлых негодяев, называющих себя Чистыми.
Но мы не должны испытывать страха. На нашем острове собрались лучшие воители совиного мира. В наших рядах истребители Стрикс Струмы, у нас есть Огненный эскадрон и доблестная дивизия пещерных сов, которые благодаря длинным лапам и когтям могут копать землю не хуже любых наземных животных. Хочу добавить, что сражаться они тоже умеют! С такими прекрасными совами мы сумеем защитить свой остров. Однако пока я не призываю вас к немедленному наступлению. Сначала мы попробуем оборонительную стратегию. Пусть мы не будем особо подвижны, зато сможем сохранить свои силы. Укроемся в огромном стволе своего дерева, нашего Великого Древа, за которым с любовью ухаживали на протяжении долгих столетий. Мы и теперь будем ухаживать за ним под руководством Вислошейки, нашей бесценной наставницы гахуулогии.
С этими словами Эзилриб поклонился пещерной сове, и та стыдливо потупилась под его взглядом.
Сорен почувствовал, как съежилась сидевшая рядом с ним Отулисса, которую только недавно выпустили из госпиталя. На самом деле не она съежилась — это многократно вырос ее страх, постепенно заполнив каждую косточку ее тела.
«Что с ней такое происходит?» — удивился про себя Сорен, но не стал задавать вопросов, чтобы не пропустить окончание речи Эзилриба, который объяснял смысл оборонительной стратегии.
— У нас хватит еды, чтобы продержаться. Честно говоря, наши запасы продовольствия гораздо больше того, что смогут раздобыть наши враги во время грядущих зимних месяцев. Да, нас ждут трудные времена, но мы сумеем пережить их с терпением и надеждой. Мы никогда не склонимся перед тиранией «чистоты», ее лживыми идеями и извращенными понятиями о чьем-то превосходстве.
Отулисса подняла глаза на Сорена и прошептала:
— Я этого просто не вынесу!
— Чего? — не понял Сорен.
— Того, как Эзилриб распинается перед Вислошейкой. Гляди, как она торжествует!
— Да ну и пускай торжествует, Отулисса, — хмыкнул Копуша.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сорен, видя, что Отулисса до глубины души потрясена легкомыслием Копуши.
— Да как же вы не понимаете?! Вислошейка единственная из пещерных сов, которой не нашлось работы в землеройном подразделении. Все это время мы постоянно копали. Вон, видите Хьюберта? Он прятал запасы продовольствия. Мюриэл с тремя помощницами перекапывала уже существующие подземные помещения, чтобы расширить их как можно больше. Если Эзилриб в самом деле считает Вислошейку такой бесценной руководительницей, почему же он не поручил ей работу в нашем подразделении?
— Разве она не наблюдает за вашей работой? — спросил Сорен.
— Не совсем так, — снова ухмыльнулся Копуша. — Предполагается, что она осуществляет общий надзор за подземными складами, но на самом деле это только видимость. Мы все и так знаем, что нужно делать. Вислошейка просто организовывает рабочие смены и ведет опись инвентаря. Так что я не вижу причин расстраиваться, Отулисса. И не думаю, что Эзилриб искренне «расшаркивается» перед Вислошейкой.
— Но что же он делает? — не понял Сорен.
— А вот это хороший вопрос, — усмехнулся Копуша. — Я не в силах на него ответить. — Он помолчал и добавил: — Пока.
Сорен всегда считал Копушу самым рассудительным из своих друзей. Гильфи можно было назвать самой сообразительной, поскольку она все схватывала на лету, много знала и быстро училась. Сумрак был слишком импульсивен для того, чтобы прослыть глубоким мыслителем, зато он превосходно улавливал малейшие оттенки света в пору, когда день переходит в ночь, а ночь — в день. Свои собственные мыслительные способности Сорен затруднялся оценить. Зато Копуша порой делал такие умозаключения, которые никому и в голову не могли прийти. Но сейчас эти умозаключения почему-то не столько восхищали, сколько пугали Сорена.
ГЛАВА XXI
Огромное старое дерево скрипело под порывами хлеставшей остров зимней вьюги. Кусачий морозный воздух пробирался сквозь его щели и трещины. Спасаясь от холода, друзьям пришлось затянуть вход в свое дупло лохматой шкурой опоссума, когда-то убитого Сумраком. Свежего мяса давно не было, осталось только вяленое, да и то такое сухое, что по вкусу оно ничуть не отличалось от древесной коры. Поговаривали, что даже запасы орехов уже на исходе.
Сорен и его друзья худели с каждым днем. Оперение их потеряло привычный блеск, глаза потускнели. Когда порции в столовой только начали уменьшаться, они наперебой вспоминали прошлые лакомства и угощения.
— А помните пирог из ягод молочника? Кухарка обычно подавала его с кленовым сиропом, — начинал кто-нибудь.
— Я бы согласился и на один сироп, без пирога, — подхватывал другой.
Но теперь все это осталось в прошлом. Никто больше не говорил о еде. Все по-прежнему голодали — даже больше, чем раньше, — но сумели как-то притерпеться к сосущей пустоте в желудках. Мечтать о пироге из ягод молочника стало казаться пустой забавой. Теперь они мечтали просто не умереть с голода и выжить.
Будущее не сулило ничего хорошего. Голод голодом, но что будет со всеми ними, когда спинной хребет зимы хрустнет, земля начнет оттаивать и совиная дичь начнет потихоньку выбираться из своих нор? Останется ли у них сил на охоту?
Получив подкрепление со стороны наемников, враги полностью окружили Великое Древо. А это означало, что Чистые первыми набросятся на первую весеннюю дичь. Чтобы усилить голод среди осажденных, они планомерно продолжали сужать кольцо осады вокруг дерева. Если ночные стражи не смогут летать над своими исконными охотничьими угодьями, они начнут вымирать, а их враги жиреть день ото дня.
— Что ты делаешь, Сорен? — спросил Сумрак. — Хочешь поймать жука?
Сорен рылся в грязи под жердочками своего дупла. Он слишком ослабел, чтобы вспорхнуть на насест, откуда было так удобно подолгу болтать с друзьями. Впрочем, в последние дни им стало не до разговоров. Сорен просто рассеянно скреб когтем по полу. Он и сам не заметил, как на полу начал появляться какой-то рисунок.
— Что это? — спросила подошедшая взглянуть Гильфи.
Сорен удивленно моргнул.
— Это мы.
— Где?
— Вот смотри, это дерево, мы сидим в дереве, а враги вокруг нас. Они не могут проникнуть внутрь, потому что у нас нет ни одного слабого места в обороне, а мы не можем выбраться наружу. Эзилриб не зря сказал, что оборонительная стратегия не предполагает особой подвижности.
— Проще говоря, мы заперты, — подытожил Сумрак. — Это мы и без тебя это знаем.
— А что, если бы нам удалось выбраться наружу? — спросил Сорен и, не оборачиваясь, почувствовал, как встрепенулся сидевший рядом Копуша. — Копуша, — обернулся к нему Сорен, — скажи, можно ли выкопать ход на волю? Что, если мы выведем наши войска по подземному ходу, потом разделимся на две
