Панцю.
«Нет, не смей!» — обрушился он на себя. Он никогда и ни за что не вернется назад! Желудок его встрепенулся, и новые силы забурлили в полных совиных костях. Однако Стрига знал, что должен скрывать свою силу. Пусть похитители продолжают считать его слабой, измученной, болтающей всякий вздор совой. Он ничего им не расскажет, но спасет от них маленькую сипуху по имени Белл. Наконец-то его жизнь, долгое время бывшая не более чем живой смертью, обрела цель и смысл!
Эглантина снизилась к кусту и, старательно уворачиваясь от острых колючек, сняла с ветки перышко.
— Это перо Белл! Из всех дочек Сорена только у нее перышки по краю лицевого диска имеют этот необычный рыжевато-бурый оттенок, точь-в-точь такой же, как у ее мамы Пелли! Обрати внимание, след совершенно ясен — голубые перья опять смешиваются с перьями сипухи. Эта голубая сова похитила нашу Белл!
— Мне так не кажется, — покачала головой Пелли. — Посмотри на эти сломанные стержни пера. Я не думаю, что наша Белл могла бы драться с чужой совой с такой силой, чтобы сломать ей перья! Скорее всего эта голубая сова сама стала жертвой похищения.
— Ладно, пока нам совершенно ясно только одно — они летят в пустыню. Значит, нам остается лишь следовать за ними, — пробормотала Эглантина, не сводя глаз с перьев.
— Может быть, пошлем за подкреплением? — спросила Примула.
— Давай сначала побольше разузнаем о том, что тут происходит, — решила Эглантина.
Примула и Эглантина по праву считались одними из лучших искательниц-спасательниц на острове, а следовательно, умели не только искать чужие следы, но и маскировать собственные. Искусство оставаться незаметными с давних пор считалось одной из главных заповедей любой поисковой или спасательной операции. Что же касается сов, похитивших Белл и голубую сову, то они сделали свое дело крайне неаккуратно. Стоило подругам добраться до дупла, из которого было совершено похищение, как проследить дальнейший путь злоумышленников оказалось для них элементарной задачей. Эглантина и Примула были профессионалами. Они умели летать низко, но быстро. В случае необходимости они могли использовать самые разные средства маскировки. Пусть в пустыне не было деревьев, зато там в изобилии росли чахлые невысокие кусты.
Большую часть ночи подруги летели в темноте, поскольку прошло всего несколько дней после новолуния и месяц до сих пор был едва заметен. След похитителей вел в отдаленную юго-восточную часть пустыни, огибая густонаселенные районы, где находились многочисленные поселения пещерных сов, а также кактусы, пригодные для проживания более мелких птиц.
— Давай поднимемся выше и как следует оглядимся, — предложила Эглантина. — Путь виден превосходно, так что мы не заблудимся. Великий Глаукс, как же неаккуратно летают эти бродяги! Тут вся земля усыпана пухом и пуховыми перьями!
Выпавшие пуховые перья с головой выдают сов, летающих шумно, а значит, неаккуратно. Стоило Эглантине подумать об этом, как тревога начала медленно расползаться по ее желудку. Ибо именно так летали Чистые — быстро, неутомимо и невероятно неряшливо. Как только Примула и Эглантина начали подниматься вверх, на них сразу же обрушился свирепый встречный ветер, однако вскоре подругам удалось отыскать теплое течение, с легкостью подкинувшее их ввысь. Теперь наши разведчицы могли лениво парить, едва шевеля крыльями, и внимательно разглядывать лежавшую внизу землю.
— Я кое-что вижу, — сказала Эглантина, когда они пролетали над самой восточной частью Кунира. — Посмотри на эти кучки выкопанной земли. Готова спорить на что угодно, что там под землей целый лабиринт ходов, так или иначе соединенных друг с другом.
— Был бы здесь Копуша, он бы подсказал нам, как туда лучше забраться.
— Но Копуши с нами нет, — резко оборвала ее Эглантина. — Придется нам до всего додумываться самим.
— Смотри! — воскликнула Примула. — Над землей летит сова! Она держит курс вон к тому камню.
Чуткая Эглантина услышала доносившийся с земли звук еще до того, как Примула заметила низко летевшую сову. Пытаясь поймать этот звук, она принялась на лету изгибать свой лицевой диск в разные стороны и настраивать ушные щели, определяя точку, откуда исходили вибрации. Найдя источник звука, Эглантина прислушалась, как умеют слушать только сипухи, превосходящие остротой слуха многих других сов. Она процеживала сквозь себя целую мешанину самых разных звуков: от шороха гремучей змеи, ползущей по песку, до судорожного вздоха кролика, почувствовавшего на своей спине острые клыки рыси. Но сквозь все эти звуки пробивалось нечто другое — гораздо более знакомое и намного более пугающее. Это были не слова, а лишь колебания, однако Эглантина безошибочно узнала их частоту.
— Она там! — прошептала Эглантина, начиная входить в крутой вираж. Примула нырнула в воздушную канаву, взрезанную крыльями подруги, и последовала следом за ней.
— Кто?
— Нира.
— Великий Глаукс! — ахнула Примула, чувствуя, как у нее сжимается желудок. — Но если мы ее слышим, значит, и она тоже может нас услышать!
— Вряд ли. Чистые слышат так же безобразно, как летают. Кроме того, мы находимся в более выгодном положении. Смотри, эти скалы сплошь изрезаны длинными трещинами. Они великолепно проводят звук над землей. Слушай, у меня есть идея… даже план! — Подруги опустились на скалу, торчавшую неподалеку от того камня, к которому летела увиденная ими сверху сова.
План нельзя было сообщать вслух. Из соображений осторожности Эглантина перешла на язык жестов, или «песню крыльев», как называли его друзья между собой. Если Ночные стражи не хотели быть услышанными, они могли вести разговор, изгибая и поворачивая крылья под различными углами. Стая Сорена и Отулисса изобрели эту хитрую азбуку сразу после того, как их избрали в парламент. Дело в том, что во времена своей юности они частенько подслушивали заседания парламента в секретном дупле, находившемся над корнями Великого Древа. Когда бывшие нарушители подросли и сами стали парламентариями, то из опасения быть подслушанными очередными хитрецами, обнаружившими тайную комнату, они изобрели беззвучный способ коммуникации и обучили ему всех остальных членов парламента. Первоначально они использовали песню крыльев только в тех случаях, когда им нужно было обсудить наиболее секретные вопросы, но затем стали прибегать к тайному языку и в других случаях жизни. К счастью для Эглантины, скалы оказались прекрасными проводниками звука, и ей не составило труда ясно расслышать все, о чем говорилось под землей.
— Он долго не продержится… он заговорит. Тарн, ты взял у целителя сыворотку, о которой мы говорили?
Примула и Эглантина стояли под каменным выступом скалы прямо напротив того места, куда шмыгнула замеченная ими сверху сова. Слова с нарастающей ясностью доносились из-под земли. Наряду со словами вверх поднимались и другие звуки — стоны совы, задыхающейся от боли, и тихий плач маленькой Белл. Глаукс милосердный, что они там с ней делают?
— Я повторяю: откуда ты прилетел, голубая сова? Мы хотим знать! Ты прилетел оттуда, куда, как мы думаем, отравилась стая Сорена вместе с королем? Мои разведчики выследили их до отдаленного мыса в краю Дале ко-Дале ко, так что отпираться бесполезно. Ты знаешь Сорена? — Бедняжка Белл громко разрыдалась, услышав имя своего отца. Эглантина и сама едва не вскрикнула от страха. Значит, они с Примулой не единственные, кто знает о том, куда отправились совы? Нира каким-то образом тоже сумела пронюхать об этом. Может быть, эта таинственная голубая сова прилетела из шестого царства? Чем еще можно объяснить ее странное оперение голубых и сапфировых оттенков? В мире Пяти царств такая окраска была неизвестна.
И тут из-под земли донеслись еще два страшных слова:
— Захватотряд!
Эглантина и Примула почувствовали, как их желудки обратились в камень. Захватотрядом Чистые называли свою особую истребительную эскадрилью. Эглантина бесшумно подала знак Примуле. На языке крыльев это означало, что пока Нира и ее приспешники сидят под землей, им следует быстро облететь окрестности. «Чтобы выяснить, как далеко тянется этот лагерь и подслушать другие разговоры», — знаками пояснила Эглантина. Прежде чем принимать какое-либо решение, они должны выяснить, какими силами
