Опять баня наполнилась паром. Ихалайнен восторженно сказал:
– Вот теперь чувствую, что кости мои размягчились. Славно помогает баня крестьянину.
– Она хорошо помогает! – ответил Юсси.
Всю прелесть бани они использовали до конца. Теперь они рядышком сидели на скамье, как банные боги на своем троне. Кожа их распарилась докрасна, и с кончиков носов скатывались на пол капельки пота. Слышалось блаженное пыхтение:
– Пф-ф… Ф-фа… Ф-фу-у…
Оба сидели и отфыркивались, как пара дрессированных лошадей.
Юсси Ватанен стал философствовать:
– Уметь жить – это большое искусство. Но чтоб в бане попариться и так, чтоб все наше грешное тело получило бы полную радость в этой земной жизни – вот тут требуется еще больше ловкости.
Антти вспомнил покойного Симонена:
– Вот он умел париться. И так красиво парился, что вся его родня сбегалась посмотреть на это. И все были согласны от рождественского кофе отказаться, только чтоб не; пропустить этого зрелища.
Теперь приятели сидели рядышком в облаках пара и наслаждались покоем. Подумав. Антти сказал:
– Интересно, имеются ли бани на небесах?
– Ну, там им без этого, наверно, тоже не обойтись, – ответил Юсси, думая о своем.
Наконец вся банная процедура была закончена. И вот, надевая рубашку, Юсси опять коснулся своего дела, философски сказав:
– Ведь я подумал, когда шел в баню, что дочь Хювяринена не такая уж круглая дура, чтоб не увидеть в этом деле своей выгоды. Все-таки она к причастию была допущена, а ведь у нас в Липери не допускают к причастию круглых идиоток.
– Нет, таких не допускают к причастию… Да ты что, дегтем, что ли, смазал свои сапоги, уж больно несетч от них? – спросил Антти.
Юсси ответил:
– Дегтем… Да и отец Анны-Кайсы не дурак, он бы живо ее одернул, если б она сама не догадалась согласиться… Ты штаны свои ищешь?
– Штаны.
– Да вот же они.
Юсси бросил Антти его брюки, и это обстоятельство опять-таки позволило ему вернуться к радостной теме:
– Вот, скажем, штаны стирки просят… А уж если, нет своей бабы, то как-то противно каждую неделю просить чужого человека постирать да еще платить ему за это.
Натягивая свои штаны, он самодовольно добавил:
– А когда дочь Хювяринена станет хозяйкой в моем доме – вся эта грязь с моих штанов исчезнет после первой же стирки и полосканья. Любо будет мне тогда надевать такие штаны!
– Еще бы, – пробурчал Антти. Они оделись и направились к дому.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующий день рано утром они стали собираться в путь за покупкой подарков к обрученью. Антти, правда, немного сожалел, что он ничего не сообщил Анне-Лийсе, однако он утешился соображением: «А что там с ней может случиться». Он расскажет ей обо всем, когда вернется.
Во время сборов Юсси извлек из чулана бутылку, в которой плескалось что-то похожее на обыкновенную воду. Он стал взбалтывать ее, и тут-то Антти и сообразил, что именно было в бутылке.
Когда им в свое время пришлось так дорого заплатить за мировую в деле Нийранена, они торжественно поклялись никогда впредь не употреблять спиртных напитков. И вот теперь ни тот, ни другой не захотел первым нарушить эту клятву.
Бутылка стояла на столе, и они тайком посматривали на нее. Их мысли кружились вокруг этой бутылки. Хотелось, чтоб кто-нибудь первый нарушил зарок. Оба они обдумывали, как бы так сделать, чтоб незаметно подбить на это друг друга. Юсси снова взболтнул бутылку и стал рассматривать ее, как бы соображая, куда девать это вино. И тогда Антти спросил его:
– А что, разве там еще осталось?
– Еще осталось… Полбутылки…
Немного помолчали. Но когда Антти показалось, что Юсси собирается убрать эту бутылку, он снова сказал:
– Неужели то самое вино, которое осталось после истории с Нийраненом?
На это Юсси уклончиво сказал:
– Ведь вот о чем я думаю – надо бы нам взять посуду, чтоб в Йоки купить вина для свадьбы. А тут, как назло, есть еще остатки того вина, которое подбило нас поколотить старика Нийранена.
Больше двадцати лет не дотрагивались они до этой бутылки. И вот теперь, впервые после печальной истории, прикоснулись к ней. Юсси поставил бутылку на стол. Мужчины поглядывали на нее, вспоминая былые времена. И тогда Антти сказал:
