ум и редкую сообразительность, что приходит лишь с возрастом.
Он подумал об этом, проходя по маленькому садику, все уголки которого припорошил легкий снежок. Нишицу посмотрел на уходящие ввысь коробки небоскребов. Члены тайного общества Черного клинка пока еще быстро принимают меры, и скоро все встанет на свои места: воплотятся в жизнь их планы, вынашиваемые десятилетиями. Но теперь все они как бы ходят по тонкой проволоке, натянутой над пропастью, и доказательством может служить проникновение в их ряды шпиона Моравиа, а также существование среди них потенциального предателя.
В самом центре сада Нишицу остановился, вспомнив, как Достопочтенная Мать, открыв свои светлые, по цвету в форме похожие на бриллианты глаза, сказала ему:
- Кто-то собирается, уже направился или вот-вот направится сюда, чтобы мешать нам, расстраивать наши планы и дела, а это одно и то же, ибо мысль и поступок совершаются согласованно.
Он всегда с вниманием прислушивался к словам Достопочтенной Матери, потому что она обладает даром предвидения и почти никогда не ошибается. Она, словно наяву, в каком-то призрачном мерцании могла видеть смутные очертания будущего, пронизывающие ее мозг подобно черному клинку, чего он вообразить себе никак не мог. Но он внимал ее страшным предсказаниям, от которых кровь стыла в жилах, а вняв, начинал энергично действовать. Итак, Ивэн вычислит предателя.
Нишицу пошел дальше: без пальто было несколько холодновато. Раздвинув створки другой двери, он прежде всего разулся, затем встал на колени и так, на четвереньках, по старинному обычаю, вполз в комнату.
Первой он увидел Минако Шиян - мать Юджи Шияна, председателя совета директоров 'Шиян когаку', крупнейшего японского индустриального конгломерата, и самого нужного Нишицу человека. Минако - великолепная женщина, желанная для Нишицу; она может поспорить своей привлекательностью с любой девушкой, даже вдвое моложе ее. Глаза у нее сверкают; волосы длинные, блестящие и черные как вороново крыло - причудливо уложены в сложную прическу, обрамляющую ее прекрасное лицо. От нее так и веет чарующей силой. Притягательная сила женских чар похожа на жар, который ощущает рука, если протянуть ее к открытой топке очага.
Нишицу вдруг почувствовал, что тут находится и другая женщина; он почувствовал бы ее присутствие, даже будь она на другом конце храма Запретных грез. Он не осмелился взглянуть на нее в упор, зная, что Достопочтенной Матери больше нравится, когда на нее не смотрят, ибо ее вид ослепляет, как ярко сияющее солнце.
- Я огорчен, что так произошло с вашим другом Моравиа-сан, - лицемерно сказал Нишицу, не веря ни единому своему слову. - Но Моравиа получил то, чего и заслуживал.
Минако печально кивнула головой:
- Должно быть, я легкомысленно поступила, не присмотревшись к нему как следует.
- Тут мы все виноваты одинаково, - спокойно заметила Достопочтенная Мать.
- А если говорить начистоту, все произошло случайно, - стал объяснять Нишицу. - Его безобидный вид, а он умел прикидываться простачком, усыпил нашу бдительность, и мы вели с ним дела, совершенно ничего не подозревая.
- Нам известны его хозяева, - произнесла Достопочтенная Мать, - и мы поступим с ними соответствующим образом. Однако сегодня нас ждут более неотложные дела, и сейчас мы отправимся на задний двор нашего храма решать их.
Нишицу понимающе кивнул и сказал:
- Речь пойдет о вашем сыне, Минако-сан. Мы понимаем, по крайней мере, всегда с пониманием к вам относились, ваше желание удерживать его от общения с нами, от наших дел. До сих пор мы считались с вашим желанием.
- К сожалению, дальше так продолжаться не может, - вставила слово Достопочтенная Мать.
- Что случилось? - встревожилась Минако.
Нишицу встал с четверенек, прошел в одних чулках к задней стенке комнаты и остановился там, выглянув в сад, окутанный блеклым светом, слабо пробивающимся из-за окружающих его со всех сторон зданий. Он был чрезвычайно энергичным человеком и вместе с тем обладал завидным спокойствием; говорили, что сад создан благодаря его заботам и что он черпает свои силы, отдыхая здесь и любуясь им - его валунами, бамбуком, песком, водой, кленами, камнями, декоративными кустарниками. 'Вероятно, такое происходит потому, - подумала Минако, - что он довел архитектора сада до самоубийства (так гласила молва), чтобы тот не смог создать ничего подобного для кого-нибудь еще'. Архитектор был похоронен здесь же, в саду, а дух его, запертый в стенах храма, продолжал по-прежнему питать и вдохновлять Нишицу, как питают и придают силы рис и рыба во время ежедневной трапезы.
- А случилось то, - ответил Нишицу, - что мы встретимся с нашим врагом или врагами, затесавшимися в наши ряды.
Он внимательно окинул Минако своим жемчужно-белым глазом, стараясь предугадать, когда у нее быстрее забьется сердце или участится дыхание, заметить хоть малейшую испарину или непроизвольное сокращение мускулов, что будет свидетельствовать о ее встревоженности. Но ничего заметить так и не смог.
- А могут эти новые обстоятельства как-то оказаться связанными с делом Моравиа? - спросила Минако.
- Вопрос по существу, и я понимаю, что он вам далеко не безынтересен, - заметил Нишицу, наблюдая за ее реакцией, затем повернулся и, созерцая сад, продолжал: - В данный момент правильно ответить вам я не могу. Знаю только, что сейчас за нами следят. Больше у нас нет в запасе времени. Вследствие этого мы начинаем осуществлять заключительные фазы нашего плана. Нам осталось только включить в свои ряды вашего сына и тех, кто следует за ним. А для этого нужна ваша помощь, Минако-сан.
- Понимаю, - ответила она.
- В самом деле? - насел на нее Нишицу. - Не уверен. Если бы речь шла о моем сыне, то, думаю, я пожелал бы прояснить конфликт между 'гири' и 'ниндзё'.
- Как в кинофильмах о гангстерах? - заметила Минако с нарочитой иронией. Она прекрасно знала, что означают эти два термина. 'Гири' - это чувство долга, ответственности перед семьей или общиной, без которых жизнь утрачивает свой смысл. 'Ниндзё' означает чувство любви, возникающее между ребенком и матерью. 'Гири' почти всегда противоречит 'ниндзё'. Природа такого противоречия придает конфликтным ситуациям особую остроту. Эти столкновения помнятся веками, о них вспоминают снова и снова в преданиях и балладах, а слушатели, не стесняясь слез, горько плачут вместе с матерью, восхищаясь ее благородством.
Подобный разрыв может также произойти между нею и Юджи. Она испытывала 'гири' по отношению к обществу Черного клинка, которому много чего пожертвовала за несколько десятилетий. Но вот теперь, используя Юджи, Нишицу поставил под сомнение ее преданность обществу из-за испытываемого ею чувства 'ниндзё' к сыну, которое до сих пор для нее было священным и не связывалось с ее жизнью в обществе Черного клинка.
- Я никак не отрицаю существования конфликта, - стала объяснять Минако, - но он носит внутренний характер и вас не касается. Я член 'Тошин Куро Косай'. Мои пожертвования и вклады подтверждены надежными документами. Что скажете на этот счет, Нишицу-сан?
- Все это так, - спокойно ответил Нишицу и слегка склонил голову в знак согласия. - И все же нам известно ваше особое отношение к сыну. В конце концов, он единственный из ваших четверых детей, кто не состоит в 'Тошин Куро Косай' и не знает о вашем участии в нем. Вы сами держите его в неведении и не позволяете вступить в общество, игнорируя все наши усилия.
Он вернулся в глубь комнаты, сел подле нее на циновку и продолжал:
- Теперь же все это должно измениться. Мы просим вас принести последнюю жертву.
- Просите меня? - собравшись с духом, улыбнулась Минако. - Меня вызвали сюда принести последнюю жертву, и я, как девчонка, помчалась на эту встречу. Отныне знайте: что бы 'Тошин Куро Косай' ни потребовало от меня, я подчинюсь и сделаю. Ничто не изменилось.
Нишицу кивнул головой:
- Нам важно говорить об этом честно и открыто.
- Понимаю, - ответила Минако.
