смотрела на Ронина, пока не скрылась за дверью. Он никогда не разделял презрительного отношения других меченосцев к нирам и ученым. И к рабочим, кстати, тоже. Они же не виноваты, мороз побери... и кто-то же должен был...
Его размышления прервал Сталиг, позвав его из кабинета. Из операционной было несколько выходов, и по какой-то для него самого непонятной причине Ронин был рад, что нира ушла через другую дверь. Ронин прошел в кабинет к целителю, обогнув овальную казенную плиту посередине операционной. Оранжевый нет ламп отражался от ее отполированной до блеска поверхности и покатых граненых боков, причем блики падали так, что на секунду Ронину показалось, что плита залита кровью, стекающей в узенькие желобки и струящейся по боковым граням красной густой паутиной. Он моргнул, пытаясь отогнать видение, и снова взглянул на плиту. Светлый серо-розовый камень с белыми прожилками под мрамор. Ронин медленно двинулся мимо высоких шкафов в кабинет.
Здесь по-прежнему царил беспорядок. Сталиг сидел на кушетке и сортировал таблички.
— Поосторожнее с ними, — заметил он, когда Ронин принялся убирать со стула целую кипу таких же табличек.
— И давно ты пользуешь ниров?
Целитель махнул рукой.
— А-а, они там, внизу, слишком много работают. Мы... — Сталиг попытался удержать на колене стопку табличек, но наконец не выдержал и побросал их все на пол. — Мы здесь, наверху, должны со всем разбираться и молчать себе в тряпочку, а если кто вякнет, так его тут же записывают в вольнодумцы. — Целитель отряхнул свои леггинсы. — Я уже слышал о заварушке на Сехне. Тебе сейчас только этого не хватало... Что случилось? Снимай рубашку.
Пока Ронин рассказывал ему о том, что произошло, Сталиг снял бинты и осмотрел рану.
— Идиот этот ученый, — с раздражением заметил он. — Конечно, ему тоже несладко приходится. Они сожгли все его книжки тому назад пару веков. — Сталиг осторожно смазал шов на плече Ронина. — Мои, впрочем, тоже, однако... Это кто тебя так обработал? — Он указал на плечо Ронина. — Мне здесь уже делать нечего, разве только повязочку новую наложить. И через несколько циклов ты и думать забудешь о том, что у тебя здесь вообще что-то было.
— Это К'рин.
Почему он об этом спросил, интересно?
— Мы заходили к тебе после Сехны, но тебя не было.
— Да, меня не было. Я тебе уже говорил, меня завалили работой и... — Целитель пожал плечами. — А даггамы были? То есть на Сехне?
— Были. Но ничего страшного. Просто составили протокол.
— Хорошо, — с видимым облегчением произнес Сталиг. — По крайней мере, Фрейдал тебя не вызывал.
Что-то в нем изменилось, подумал Ронин.
— Нет, он меня вызывал. С утра пораньше. В первую смену.
На лбу целителя выступил пот.
— Я же тебе говорил! Побери тебя мороз, я тебя предупреждал!
— Успокойся.
Сталиг уже наложил повязку, и Ронин встал.
— Он просто хотел сверить мои показания с отчетом даггамов. Да что с тобой?
Сталиг уселся за стол. Он был бледен как мел.
— Могу я тебя попросить об одном одолжении? Забудь о том, что вчера мы с тобой вообще куда-то ходили, ладно?
Он поднял глаза — слезящиеся и усталые глаза — и пристально посмотрел на Ронина. Со стола на пол упала табличка. Сталиг как будто этого и не заметил.
— Этого просто не было.
Воцарилась неуютная тишина. Сталиг сверлил Ронина взглядом, исполненным молчаливой мольбы.
— Я не могу.
— Мороз милосердный!
У целителя был такой вид, как будто Ронин его ударил. Лицо его вдруг исказилось, и он рухнул плашмя на кушетку. Его губы дрожали. Ронин достал вино и, опустившись перед Сталигом на колени, заставил его выпить.
— Я хорошо тебя знаю, — прошептал доктор, слегка успокоившись. — Я сделал все, что мог.
Казалось, он разговаривает сам с собой.
— Сталиг, — произнес Ронин как можно мягче, — ты должен мне помочь. Я хочу поговорить с Борросом.
— Ты хочешь, чтоб я помог тебе умереть? — Голос целителя был едва различим.
— Я вовсе не собираюсь умирать, — спокойно возразил Ронин.
Он хотел, чтобы Сталиг понял.
— Это может быть очень важно. Для всего Фригольда. Помнишь наш разговор?
Доктор внимательно посмотрел на него.
— Зачем тебе это нужно?
Ответ уже не имел значения, потому что аргумент Ронина сработал.
Так что Ронин лишь молча пожал плечами.
— Но ведь должна же быть какая-то причина!
— Я и сам толком не знаю.
Старик вздохнул и покачал головой:
— Я так и знал...
Он встал и добавил, повернувшись к Ронину спиной:
— Приходи после Сехны. Мне нужно еще раз взглянуть на твое плечо.
Ронина вдруг охватило щемящее, горькое чувство утраты.
— Сталиг, я...
Целитель махнул рукой:
— Осторожнее там. Не свали мне таблички.
— Войдите.
Однако никто не вошел. Вкрадчивый стук повторился. Ронин отставил бокал с вином, встал и открыл дверь. На пороге стоял, понурившись, Г'фанд. У него на груди под рубашкой Ронин заметил повязку.
— Я... — Ученый откашлялся. — Я не помешал?
— Нисколько. Я как раз думал о...
— Если я не вовремя, я могу...
Ронин коснулся его руки:
— Проходи.
Но Г'фанд как будто врос в землю, и Ронину пришлось буквально втащить его в комнату.
— Садись.
Ронин взял со столика кинжал и протянул его Г'фанду.
— Я как раз собирался вернуть тебе эту штуку.
Г'фанд отпрянул:
— Я даже видеть его не хочу! — воскликнул он в непритворном ужасе.
Ронин положил кинжал на пол.
— Может так получиться, что когда-нибудь он спасет тебе жизнь.
Г'фанд разрыдался, закрыв руками лицо. Ронин налил ему вина и поставил бокал рядом с кинжалом. Г'фанд наконец успокоился и отнял руки от лица.
— Мне так стыдно, — выдавил он.
Ронин уселся напротив.
— Мне тоже.
Г'фанд поднял голову. Глаза его вновь заблестели.
— Тебе?! Но тебе-то чего стыдиться?
