Она села рядом с Мойши.
– Итак, – приказала она, – вернемся к первому вопросу.
– Сеньора, вы ставите меня в очень неудобное положение. – На лице священника обрисовалось страдание. – Вы же знаете, я не могу нарушить свой обет перед Церковью. – По щеке его побежала тонкая струйка пота.
– Я действительно очень люблю эти оливы, дон Испете. Я не понимала, как мне будет жаль, если их срубят, пока не пришла сюда. И, как вы понимаете, если я думаю об этом, другие думают то же. Теперь…
– Сеньора, прошу вас, – заскулил дон Испете. Но она не спускала с него взгляда, и в конце концов он опустил глаза на свои сцепленные на коленях руки.
– Он был в городе, – тихо сказал он. – Был здесь. Он уехал. На рассвете.
– Что он здесь делал? – резким, как удар кнута, голосом спросила она, и дон Испете сжался.
– Не знаю, сеньора. Клянусь вам.
– Это не касалось Церкви?
Священник поднял серое от страха лицо. Быстро осенил себя святым знаком.
– Диос, нет, сеньора! Мы… мы отлучили его после последнего… ммм… случая.
– Случая. – Ее голос был полон гадливости и презрения. – Теперь это так называется? Ну, вы всегда были скоры на эвфемизмы.
Дон Испете вздрогнул.
– Умоляю, сеньора, – почти шептал он.
– Кому он служит теперь?
– Я… я не уверен. Я…
Она встала – такой угрозы в простом движении Мойши не видел никогда.
– Я не могу сказать вам, сеньора, – заикался священник, вцепившись в золотую цепь, словно опасаясь, что сеньора сейчас выйдет из себя и придушит его.
– Дон Испете, наш разговор окончен, – словно дверь захлопнула за собой. Она повернулась, и Мойши тоже встал как по сигналу.
– Пподождите, сеньора. – Священник встал, все еще цепляясь за цепь. – Прошу вас. – Она повернулась к нему в спокойном ожидании, поскольку была уверена в своей победе. Он быстро дышал, лицо его блестело от пота. – Я слышала, что он теперь работает на человека по имени
Сеньора вскрикнула, словно ее пронзили кинжалом.
Дон Испете выскочил изза стола с перепуганным лицом.
– Сеньора! Что с вами?
Мойши подхватил ее – ее безудержно трясло, словно ее схватила какаято ужасная сила.
– Идем отсюда, – прошептала она ему.
– В чем дело?
– Быстрее. Во имя Диоса! – воскликнула она. – Быстрее!
Он поднял ее и вывел по коридору через пустую сейчас иглесию на улицу. Усадил на широкие ступени, блестящие под солнцем.
– Сеньора, – спросил он, – в чем дело?
Она обняла его, словно ища в нем опоры, и проговорила:
– Ты был прав, Диос, ты был прав! Теперь я все понимаю.
– Господи, сеньора, да объясните же! – вскричал он.
– Мойши, Сардоникс как раз и есть та женщина, что некогда была моей товаркой. – Слезы наполнили ее глаза. – Она поклялась страшно отомстить мне, и теперь месть свершилась. Хелльстурм теперь не будет соблюдать наш с ним уговор, это была лишь часть обмана! Диос, он везет ее к Сардоникс! Я погибла! – Она уткнулась ему в плечо и разрыдалась.
– Сеньора, – тихо сказал он, – сеньора. – Погладив ее по голове, он ощутил дрожь ее такого мягкого и в то же время сильного тела. Он только отчасти понимал ее горе, он осознавал это. Но то, как похолодело у него в животе, заставило его понять, насколько дорога ему Офейя. Опасность, угрожающая ей, была сейчас не просто реальной, но и зловещей. Теперь ему нужно на самом быстром скакуне лететь на северозапад. – Сеньора, – сказал он, – я должен отправиться в погоню за Хелльстурмом. Прямо сейчас. И вы можете мне помочь.
Она посмотрела на него. Слезы все еще стояли у нее в глазах. Он попытался улыбнуться.
– Как нелепо, – сказала она, – что ты продолжаешь называть меня так. Я больше не могу быть чопорной с тобой, Мойши. Ни сейчас и ни потом. – Золотые искорки плясали в ее зеленых глазах. – Зови меня Цуки.
У него перехватило дыхание. На мгновение показалось, что он сейчас упадет. Коссори, подумал он. О Господи! Коссори! Эту женщину ты любил.
