— Вы сказали, у него были глубокие и обширные раны.
— Совершенно верно.
— Именно поэтому пришлось полностью изменить лицо Ваксмана?
— Да нет, — махнул рукой Ингава. — Все его раны я зашил во время первой операции, которая продолжалась четырнадцать часов из-за нейрохирургических сложностей. Три последующие пластические операции на лице были сделаны по просьбе самого пациента.
— У меня есть для вас новость, Линнер-сан, — сказала Эйко однажды вечером. — Ваксман пытается завести себе друзей.
Полковник, набивавший свою трубку табаком, помолчал и затем спросил:
— Среди ваших клиентов?
— Да.
Он знал, что это означало. «Тенки» было тем местом, где удовлетворялись разнообразные сексуальные потребности офицеров американских оккупационных войск. Кроме них, сюда частенько захаживали и командированные для оказания помощи японскому правительству технические специалисты, экономисты, политики и бизнесмены. Каждый вечер в торуко можно было найти несколько таких посетителей. Большинство из них Линнер уже видел.
— Так вот зачем он ходит сюда! — пробормотал полковник.
Эйко принесла для него еду из заведения, расположенного на той же улице. Оно работало круглые сутки и обслуживало проголодавшихся посетителей «Тенки». Линнер заморил лишь червячка, оставив почти всю порцию для Эйко, которая никогда не ела досыта, и спросил:
— С кем конкретно он вступил в контакт?
— Я составила список. — Женщина вытащила из рукава кимоно свернутую в трубочку бумагу.
Просматривая список, полковник бросил небрежным тоном:
— Я уже наелся, Эйко-сан.
— Прошу прощения, что купила слишком много.
— Сочту за честь, если вы съедите оставшуюся рыбу и рис, — сказал Линнер, чуть нахмурившись.
— Благодарю вас, полковник, но совсем не голодна.
Он разжег свою трубку и, прочитав написанные каллиграфическим почерком имена, задумчиво произнес:
— Он охотится за самой верхушкой. Как вы думаете зачем?
— Наверное, собирается заняться бизнесом и хочет завязать нужные связи.
«Интересно, каким бизнесом?» — подумал полковник.
— Хорошо, Эйко-сан. Прошу вас и впредь записывать даты, по которым бывает здесь Леон Ваксман.
Взяв поднос, хозяйка торуко уже собиралась уходить, но полковник остановил ее:
— Я хотел еще поговорить с вами об этой женщине, Фэйс Сохил. Предположим, она капитан медицинской службы американской армии. Однако Оками-сан и я имеем основания считать, что это не единственное ее занятие. Не могли бы вы через своих друзей навести о ней справки?
— С удовольствием, Линнер-сан.
Несколько часов спустя, уходя домой, полковник тихонько заглянул в приоткрытую дверь комнаты Эйко и улыбнулся: женщина с огромным удовольствием доедала оставленную для нее рыбу и рис.
На следующий день Джек Доннау позвонил Линнеру и сказал, что хочет его видеть. Они встретились после работы в «Тенки».
— Я узнал о доме между складами, — начал майор без всяких вступлений. — Вы не поверите, но он принадлежит сенатору Маккейбу.
— Маккейбу? Какого черта он связался с недвижимостью в Токио? Да еще с домом, который мафия использует в качестве укрытия?
— Сногсшибательная новость, скажу я вам, — пожал плечами Доннау.
Полковник сдвинул брови:
— А вы уверены, что это правда?
— Абсолютно уверен, мой источник информации не вызывает ни малейших сомнений.
— Боже! — Полковник встал и подошел к окну. В его мозгу проносились десятки гипотез, но ни одна из них не казалась ему подходящей. Впрочем... Доннау сказал, что семьи Леонфорте и Маттачино стремятся к контактам с фашистами в Вашингтоне. Может, кому-то из них уже удалось завязать знакомство с самым главным фашистом на Капитолийском холме?
Спустя час после ухода майора явился Оками. Весь его вид говорил о том, что ему не удалось найти Фэйс Сохил.
— Я никогда не видел эту женщину. Как она выглядит, какого цвета у нее глаза? — спросил полковник.
— Синие, — ответил оябун и вышел, чтобы вымыть руки.
Это становится интересным, подумал Линнер, вспомнив слова нейрохирурга Ингавы, который сказал, что Ваксмана доставила в госпиталь женщина, назвавшаяся монахиней. И у нее были необычно яркие синие глаза. Кроме того, Оками как-то говорил, что после смерти Джонни Леонфорте Фэйс Сохил жила как монашенка. Что это — простое совпадение или именно эта женщина привезла своего любовника в госпиталь? Так ли уж она ненавидит Леонфорте, как считает Доннау? Наверное, Фэйс все-таки любила Джонни по-настоящему и теперь скрывает его новое имя!
Прошло три дня. Линнер давно не видел Эйко и решил заглянуть в ее комнату, но хозяйки торуко там не оказалось. Решив оставить ей записку с просьбой срочно зайти к нему, полковник подошел к столу, начал искать чистый лист бумаги и наткнулся на что-то блестящее. Это было серебряное распятие на тонкой цепочке. «Странно, — подумал Линнер. — Неужели она католичка?» Манеры и внешность Эйко были настолько японскими, что он всегда считал, что она исповедует буддизм. Если это не так, то почему женщина скрывает, что привержена западной религии?
— Это вы, полковник? — Эйко внезапно появилась в дверях. — Вы хотели меня видеть?
— Да, очень хотел. Собирался даже оставить вам записку.
Хозяйка торуко заметила распятие:
— Значит, теперь вам известна моя тайна.
Линнер поднялся из-за стола:
— Каждый человек имеет право исповедовать ту религию, какую он хочет. Зачем это скрывать?
Эйко внимательно посмотрела ему в глаза. Сейчас она была похожа на умную ворону.
— Вот вы, полковник, наполовину еврей, почему же старательно скрываете этот факт?
Не успев удивиться, откуда у нее такие сведения — ведь даже Оками не знал об этом, — полковник ответил:
— На то есть свои причины, Эйко-сан. Слишком много людей не любят евреев. Их подвергают дискриминации почти повсюду, хотя официальные круги упорно это отвергают. И у меня, несомненно, было бы немало неприятностей, если бы стало известно о моем происхождении.
— Не волнуйтесь, я никому об этом не скажу. У нас у всех есть свои тайны.
Женщина села в кресло, скрестив ноги на западный манер, чем полковник был крайне удивлен, и сказала на прекрасном английском:
— Видите ли, Линнер-сан, я принадлежу к Ордену, который, подобно евреям, подвергался и подвергается жестоким гонениям.
— Католический орден? А я-то думал...
— Я говорю о женщинах.
В комнате повисло мертвое молчание. За окнами шумел нескончаемый поток машин, из соседней комнаты доносились стоны и вздохи клиентов, занятых сексом.
Наконец, полковник спросил:
— Как это понимать, Эйко-сан?
— Я кое-что узнала о Фэйс Сохил, — сказала Эйко, игнорируя вопрос полковника, — ее нет в Японии, вот почему Оками-сан давно не видел ее.
— Она вернулась в США?
