«Жигулей» всего ничего, части заменяются. Тем и жить намерены.
— А где жить? — полюбопытствовал я.
— По Минке, Рабочий Посёлок знаешь? Это прямо у станции Внуково, мы там автосервис заняли. — Здоровяк достал из нагрудного кармана листок бумаги, скомкал его и забросил прямо в кабину нашего «Патруля». — Вот, держи!
— Это что? — спросил я, поднимая комок бумаги.
— Как нас найти, — ответил он. — Карта типа. Починиться там или что переделать — тут мы на все руки от скуки. Меняем машины и их модификации на всякие полезные ништяки.
— Ну, это мы и сами умеем, — буркнул Шмель.
— А на дутиках транспорт построить умеешь? — чуть с иронией спросил бородач. — А зимой кто дороги будет чистить? Так-то! А мы умеем.
— Понтов-то… — опять пробурчал Шмель, но бородач этого уже не услышал, потому что раскатисто треснул выстрел из СКС с оптикой, который держал худощавый длинноволосый парень, сидящий на крыше рядом со здоровяком, и появившийся из-за угла мертвец упал с дыркой во лбу.
— Ладно, поедем мы, — крикнул я. — Связь-то есть с вами?
— Первый канал по городу для всех! Уже соглашение такое! — ответил он.
— Это с кем соглашение? — не понял его я.
— Межмародёрское, — засмеялся он. — А вообще вы поосторожней: это мы ребята мирные, а так — всяких хватает. Как власть из центра ушла, так тут чего только не случилось. И за оружие грохнуть могут, и за хорошие машины, так что оглядывайтесь.
— А морфов не видели? — спросил вдруг я. — Ну таких, изменённых…
Я изобразил нечто неопределённое руками, не зная, как понятней объяснить, что имею в виду.
— Мутантов, что ли? — уточнил бородач. — Попадаются. Один такой нашего парня вчера убил, из окна второго этажа прямо на крышу кунга запрыгнул, где тот сидел. Так что по городу без крыши не катайтесь, опасно. Да и вообще, всякое рассказывают.
— Что — всякое?
— Заезжайте в гости — расскажу, — усмехнулся бородач. — А сейчас работа у нас, извини.
Ну послали так послали, нечего людей от дела отрывать. Я рукой им помахал, и наши две машины рванули дальше. А я задумался. В общем, не только мы такие умные. Мужики, каких мы сейчас видели, больше всего напоминают какое-то сообщество по интересам. Такими бывают всякие джиперы, туристы и прочие, кто умеет держаться кучей и имеет какие-то полезные в этом разваливающемся мире навыки. Если посмотреть на эту компанию, то понимаешь, что они уже нашли себе свою собственную экономическую нишу в обществе мрачного будущего. Разжились толковым транспортом, доделали его как надо, а теперь закладывают основу своего будущего состояния. Рубль за сто, но они ещё и сервис прихватили правильный, какое-нибудь бывшее автохозяйство за бетонными стенами, где и укрепились, как в крепости.
А вот то, что в центре уже хватает мародёров, заставляет делать выводы. И главный из выводов — осторожней быть надо. Власти нет, военных здесь уже нет, так что вся опаска исключительно собственными силами. А ведь мародёров-то здесь будет, обязательно будет много. В Москве столько всякого нужного имеется, и чем дальше, тем нужней оно будет.
Пока я так репу чесал, наши машины добрались до места — двора, раскинувшегося за длинным сталинским домом по Студенческой улице. «Крузак» со Степанычем за рулём вырвался вперёд, показывая дорогу, и первый свернул в заросший высокими деревьями двор, пустой и мрачный. Впрочем, насчёт «пустой» я погорячился, в дальнем углу несколько мертвяков жрали кого-то, навалившись на него кучей. И что меня удивило — за этим «кем-то» тянулся кровавый след волочения, словно труп откуда-то притащили. Кто это сделал? Тупые и безмозглые зомби?
Машины остановились у подъезда, не глуша двигатели. Я схватил «укорот», оставив карабин в машине, и махнул рукой Сергеичу, выбравшемуся из «крузака». За спиной у него наискосок висел чехол с оружием и патронами, который мы везли к таинственному Палычу. Я заглянул в окно машины, спросил:
— Степаныч, дозвонился?
— Дома он, ждёт, — кивнул Шмель-старший. — Всё как договорились.
— Тогда вы давайте покатайтесь по району, на рожон не лезьте, — распорядился я. — Из зоны устойчивой связи не пропадайте, но главное — не давайте мертвякам кучковаться. И по моему сигналу заезжайте за нами.
— Да поняли мы, — ответил за него Лёха, остающийся в качестве «бортстрелка» со Степанычем.
— Ну и хорошо, раз поняли, — ответил я, стукнув по капоту «крузака».
И направился к подъезду. А машины неторопливо тронулись с места, лишь Татьяна махнула рукой.
Звук газанувших дизелей отвлёк внимание пары мертвяков от пиршества. Они подняли свои бледные, измазанные протухшей кровью перекошенные хари и уставились на нас. Затем поднялись на ноги и довольно решительно направились в нашу сторону. Я обратил внимание на ещё троих зомби, блуждающих в разных концах этого не слишком большого двора, но они пока внимания на нас не обращали.
— Ты гля, тут домофон, — сказал у меня за спиной Сергеич, пока я откидывал приклад ружья и постепенно пятился к нему. — Работает хоть?
Странно, почему это нас обоих так удивило? Во всей Москве домофоны, а сейчас поразились. Наверное, потому, что они пока ещё знак какой-то мирной жизни.
Домофон работал. После того, как мой напарник набрал номер квартиры, в динамике послышались гудки. После пятого или шестого чей-то тусклый голос произнёс:
— Да?
— Пал Палыч? Мы за вами с женой, — сказал в домофон Сергеич.
— Заходите, — сказал голос, и электрозамок щёлкнул.
Дверь скрипнула, голос Сергеича за спиной произнёс: «Заходим». Заходим так заходим, не вопрос. Мне как раз идущие к нам мертвецы всё меньше и меньше нравились, и стрелять не хотелось. Не знаю почему, но мелькнула мысль, что выстрелы в пустом и гулком дворе привлекут излишнее внимание. Не знаю чьё, но привлекут. Вот я и скользнул следом за Сергеичем в подъезд, включив подствольный фонарь, а заодно с облегчением вздохнув. И принюхался.
Это уже начинает в рефлекс превращаться — принюхиваться. Правильный рефлекс, потому что не попадалось мне пока несмердящих мертвяков. Плохо то, что в подъезде смердело, и именно мертвяками. Сергеич, увидев, как я нюхаю воздух, слегка кивнул и прошептал:
— Точно, есть кто-то в подъезде. Осторожненько надо.
Включился и его фонарь, уперся лучом в нависающий над головами пролёт лестницы. Я, стараясь не топать, поднялся на первый этаж, прислушался, пригляделся к дверям. А затем подумал, да и толкнул каждую из них, подёргал ручки. Все заперты. Это хорошо, что все заперты. Сергеич тем временем уже переместился, прикрывал меня от нападения сверху. Хорошо, правильно идём. Нам на четвёртый этаж пятиэтажного дома, лифта нет. А был бы — не поехали.
— Я пошёл, — сказал я негромко и поднялся ещё на пролет, на межэтажную площадку.
Замер, подняв «ксюху». Две двери передо мной, и обе открыты настежь. И кто там? И кто открыл? Кто- то уехал и плюнул на всё или что другое? Мертвечиной, кстати, вроде сильней потянуло… Или — кажется? Прёт, и так нормально. Кстати, когда я вспомню, что надо морду заматывать? В маске же хожу, кто мешает прямо на неё какого одеколона плеснуть или чего другого пристойно пахнущего?
Подтянулся Сергеич, встал рядом со мной, удерживая АКС у плеча. Луч света от закреплённого на автомате фонаря проник в тёмную прихожую одной из квартир, осветил ряды пальто, висящих в рядок на вешалке. Уехали, а тёплую одежду не взяли? Может быть и так. Были бы у меня пальто, а не только спортивные куртки, я бы тоже не взял. И чего делать будем? А чего ещё делать, надо к Палычу этому самому идти.
— Сергеич, страхуй, — прошептал я и двинул вверх, на второй этаж.
Не хочу заглядывать в квартиры, я бы просто захлопнул двери, но ни одна, ни вторая не захлопываются. Без ключа не обойдёшься. Открываются наружу обе… Мать твою, ну почему заранее подумать о чём-то трудно? Клиньев деревянных надо было наделать, как раз под двери забивать. Не всякий мутант откроет. А если там люди? А если люди, то кто им виноват, что с распахнутыми дверями живут? Да и не живут теперь люди с распахнутыми, а если живут, то совсем недолго.
