Отвел от взрывателей электропровода в новый коллектор. Первый незнамо куда взрывом забросило. А жаль. Этот пропадет так же.
Соединил коллектор с электропроводным шнуром на катушке.
Попутно объяснял Синевич, что и зачем я делаю.
— Ты меня готовишь эшелоны под откос пускать? — лукаво спросила Наташа, когда я попросил ее повторить за мной, что сказал и сделал.
— Надеюсь, что у тебя генетическая память на диверсии крепкая, — усмехнулся я.
Наташка засмеялась:
— У любого белоруса на это есть генетическая память. Но тут вроде фашистов нет.
— Фашистов, может, и нет, но вот враги нам — точно есть. И не лучше фашистов, как выясняется.
— Мы их взрывать будем?
— Если придется, то и взрывать будем. Проклятый тут мир, опасный для человека, от человеков в первую же очередь. А вдобавок еще зверушки хипповые в ассортименте, с антисоциальным поведением, что характерно. Слава богу, хоть здесь нет таких ужасных чудовищ, как у моря. Это же надо было природе так извернуться, чтобы замастырить копытного хищника.
— Это ты про гиену?
— А то про кого же?
— Ну… мало ли… всех мы не видели, — сказала Наташа и встала во весь рост.
— Умеешь ты обрадовать, — усмехнулся я последней ее фразе.
На этом наша беседа и кончилась. Адская машинка была в сборе. Делать нам тут больше было нечего.
— Наташ, тебе не говорили, что ты красивая баба? — повернулся к ней, не вставая с корточек.
Наташа тут же присела рядом, также на корточки.
Посмотрела прямо в глаза.
— Много говорили. Но ты в первый раз.
Гляжу, а глаза ее сияют; и тут уже она спросила уже меня:
— Нравлюсь?
— Нравишься, — искренне ответил я.
— Тогда — женись, — смеется.
— Может, и женюсь, дай до Одессы доехать, — и подмигнул ей правым глазом.
— Зачем ждать до Одессы? — Наташа стала ковать железо, пока горячо.
— Тут попа нет православного. А в Одессе должен быть. Я так думаю, — выдал ей свою отмазку.
Глаза у Синевич слегка замутились. Счастливая улыбка не покидала губ. Любят бабы, когда их замуж зовут. Даже если потом они отказывают.
Тут я некстати вспомнил одну знакомую по староземельной Москве, врачиху-иглоукалывателя. Муж у нее был хороший, двое детей. Любила она их, но гуляла по-черному. И от каждого любовника обязательно требовала, чтобы он на ней женился. И если любовник не проявлял такого рвения, то жаловалась на него подругам: «Ну почему он не хочет на мне жениться?» И как муж этот любовник ей был не нужен вовсе, но вот обязан он был ХОТЕТЬ на ней жениться. Иначе ей было не в кайф.
Вспомнив этот эпизод из своей староземельной жизни, я широко улыбнулся. Наташа же мою улыбку поняла по-своему.
— А я так бы и сидела тут с тобой вдвоем. И никакой Одессы мне не надо.
— Нравлюсь? — это я уже от ехидства природного спросил.
— Хуже… — ответила Наташка и слегка замялась. — Я… Я, кажется, Жорик, в тебя влюбилась, — пожимает плечиками: типа, самой странно, но так вышло.
И добавила:
— Наверное, потому, что ты не такой, как все.
— Я тебе обещал день на двоих? — напомнил ей прогулку к косуле.
— Обещал.
— Приедем в Портсмут — и весь день будет наш. Только наш. В ресторан сходим. Погуляем по красивым местам. В море искупаемся. А сейчас — хватай ящик и пошли отсюда. Взрывать пора.
Подхватили шайтан-ящик с катушкой и пошли вниз, размеренно разматывая шнур с катушки.
Провода оказалось на ней метров шестьдесят. Остальное первым взрывом оборвало.
Почесал репу и подумал, что уже не достанет до нас, если сравнивать с прошлым взрывом, ни камнем, ни веткой. Но на всякий пожарный сказал Синевич:
— Отойди к девчатам.
— Зачем? Сейчас я на кнопку давить буду. — Решимость была в этой фразе просто суворовская.
— А если что прилетит оттуда?
— Но я же с тобой. Значит, ничего страшного не произойдет. Жорик, дай на кнопочку нажать, всю жизнь хотела такое сотворить, как первый раз в кино увидела, так и руки зачесались. Ну да-а-ай, — заканючила она голосом Нюши из «Смешариков», — не будь, чем щи наливают.
— Ну на, — сказал, включая адскую машинку и откидывая крышку с красной кнопки. — Жми.
Наташа, зажмурив глаза, ткнула пальцем мимо кнопки.
Меня пробило на хи-хи.
— Второй подход к снаряду. Только смотри, куда тычешь, диверсант.
— Ну тебя…
— Ты или жми на кнопку, или дембельнись от нее. Время идет.
— Давай снова.
— Начинай.
Наташа опять зажмурилась и опять промахнулась мимо кнопки.
— Третий подход к снаряду, — смеялся уже в открытую. — Последний.
— Поцелуй!
— Губы давай.
Наташа протянула ко мне губы, свернутые в трубочку.
— Нормально давай, не в школе, чай, под лестницей сидим.
— Вот тебе, противный, — Наташин кулачок три раза простучал по моему плечу, — будешь знать, как дразниться.
— Не-э… — покачал головой, — как все запущено. Наташка, придется тебя целоваться учить. Хотя это очень вредно.
— Почему вредно?
— Понимаешь, в любом процессе обучения в обязательном порядке есть производственная практика и распределение.
Девушка на секунду задумалась, потом ее лицо прояснилось.
— Но можно же и на кафедре оставить?
— Можно, — согласился. — Только для этого надо старательно учиться. Лучше всех. Это не всем дано.
— Я отличница, — заявила она гордо.
— Фигушки, тут нужна не зубрежка, а креатив.
— Ладно. Уболтал. Буду старательно учиться всему, чему ты меня захочешь научить. Честное пионерское.
— Посмотрим на твое поведение. Потом. А теперь жми кнопку, — и погрозил пальцем, — с открытыми глазами.
На этот раз обошлось без кокетства. Наташа твердо вдавила красную кнопку уже не указательным, а большим пальцем и, когда хлопнула взрывчатка, подняв клубы пыли и прошлогодних листьев, упала на меня, как бы впечатлившись этим до обморока. На самом же деле нашла хороший повод ощутить на себе мои руки.
Так в обнимку и встали.
А встав, поднялись к роще.
На этот раз все получилось просто замечательно. Оба дерева упали плашмя, кронами на дорогу,
