фурацилином (не хотел брать банку с жидкостью, ан пригодилась!) его морду, понимаю, что не ошибся, – вся кожа в мелких ранках, неглубоких, но сильно кровящих. Это, впрочем, ерунда – вот глаза он не открывает, как бы туда не залетело.
От души мажу ему ранки зеленкой, борясь с сильным, властным желанием написать ему на лбу, как наименее пострадавшей части тела, что-нибудь характеризующее моего пациента, но опять же сдерживаюсь.
Черт его знает. Может быть, чеховские герои-врачи и относились ко всем своим пациентам иначе, но сейчас то ли пациенты другие, то ли врачу милосердие стало чуждо в ряде случаев, но когда за помощью обращается очередной придурок, никак не получается ему сочувствовать. Глава семейства, спьяну решивший позабавить жену тем, что пробьет башкой дверь, обдолбанный наркоман, просветленно понявший, что умеет летать и действительно пролетевший с четвертого этажа, водятел, на спор маханувший по встречной полосе и не выигравший спор, потому как на второй минуте воткнулся в легковушку с пенсионерами, или любовница, в припадке ревности стрельнувшая своему бойфренду в мошонку из травматического пистолета, а потом от страха порезавшая себе руки и потому требовавшая от прибывшей бригады первоочередной помощи себе любимой. Кстати, потом накатала жалобу на нечуткого Петровича – тот занялся мужиком, а на ее порезы глянул мельком и посоветовал наложить пластырь, чем обидел эмоциональную дуру до глубин души, если таковая у нее была.
К слову, если кто режет себе кожу на запястьях, демонстрируя якобы стремление к самоубийству, то такового можно смело из суицидников вычеркивать. Ибо это демонстративная истерическая показуха, не более того. Тот же Петрович после разбора жалобы злобно заявил, что ввел бы в список медицинских лечебных процедур еще и интенсивный массаж ягодичной области таких пациентов массажером типа ПДМ, и расшифровал аббревиатуру как «палка деревянная медицинская». Впрочем, тот же способ лечения Петрович предлагал и в других случаях, даже в токсикологических, когда, например, посреди зимы пришел вызов на «укус кобры». Думали – люди шутят, но все оказалось верным: пациент в припадке чуйвств решил поцеловать жившую у него в террариуме кобру, а она была против, вот и укусила. В отличие от Вещего Олега пациента спасли, но вот отношение к нему…
Мой приятель фельдшер на некоторые вызовы брал с собой баллончик с кислородом – в качестве ударного инструмента вполне пригождалось. Как еще можно переубедить пациента не бить лекаря с целью грабежа? А дачей кислорода. Прямо в баллоне. По хребтине. Кстати, помогало. Видимо, предки лучше понимали рефлекторную связь между ягодичными мышцами и корой головного мозга.
С глазами у моего пациента и впрямь беда. Левый открывается нормально, а вот правый… Правый открыть не получается. Насколько выходит его глянуть и по жалобам судя, влетел парню осколок стекла, и хорошо если один. Старательно объясняю, чтоб поменьше вертел глазами, и забинтовываю голову, подложив салфетки на глазницы. Тут ведь какая проблема – глаза у большинства людей двигаются синхронно, а если в глаз попал осколок, лучше, чтоб глазное яблоко не двигалось, меньше повреждений будет. Но если другим глазом пострадавший будет вертеть, то соответственно так же будет и поврежденный глаз двигаться. Потому, если есть возможность, лучше завязать больному оба глаза. Успокаиваю, насколько могу. Вроде сидит тихо, не рыпается. Успеваю обезболить и наконец глянуть через неаккуратно пробитую амбразуру, что там, за пределами кузова.
Все же до драки дело не дошло. Шум несколько стихает, мужики начинают, перебрехиваясь, расходиться. Во всяком случае, наши отходят к машине, где сижу я.
Сапер Правило просит остальных отойти метров на несколько и встает с Ильясом прямо под моей амбразурой.
– Ну? – довольно грубо говорит Ильяс, набычившись и держась явно неприязненно.
– Не нукай, не запряг. То, что сейчас произошло, твоя прямая ошибка, – спокойным голосом констатирует сапер.
– Знаешь что, ты мне не мамаша и поучать меня не надо! Я таких учителей вертел пропеллером на одном месте! – огрызается наш главнокомандующий.
– Таких не вертел. А если не хочешь зазря своих людей угробить и себя туда же – изволь слушать. Или слушаешь, или я своих увожу. Мне эта похабель не по душе, – по-прежнему спокойным, ровным голосом отвечает Правило. – Я этим моторизованным кретином не командую! Этот долговязый говорит, что человек не их, а со складов. С какого это интереса мне за действия полудурка отвечать, а? Ко мне какие претензии? – продолжает возмущаться снайпер.
– Игнат не виноват, и Ирина невинна. Только хата виновата, что пустила в ночь Игната! Не может быть кучи командиров, я тебе еще раз говорю. Не может! Если ты взялся за командование, то тебе должны все подчиняться. Понял, хан Батый?
– Да иди ты! Тоже Ярослав Мудрый нашелся. Вот конкретно, какая у тебя ко мне претензия? – В голосе снайпера между тем не столько возмущение, сколько заинтересованность.
Я почему-то четко чувствую, что достаточно самолюбивый снайпер все же держится неуверенно, раз позволяет саперу делать такой выговор. А мне и любопытно, да и неловко обозначать свое присутствие при таком тонком разговоре. Сразу надо было бы их окликнуть, теперь уже поздно, некрасиво выйдет.
– Запомни раз и навсегда. Командир может быть только один. Иначе позор и нелепица, еще и с кровью. Зря пролитой причем. Я тебе уже говорил – местных надо было построить. Либо ты ими командуешь, либо они тобой. Никак иначе. Говорил? – спрашивает наставительно сапер.
– Как, как строить? Они тут сами по себе! Ты ж сам видел! – вопиет Ильяс, но тихо вопиет, негромко.
– Закакал! А вот так и строить. «Кто старший? Поступаете под мою команду, доложите обстановку и свои силы».
– И послал бы он меня с ходу, – обрисовывает перспективы Ильяс.
– А мы бы и пошли. С удовольствием. И доложили бы по команде – местные не имеют охоты к сотрудничеству. Ты что, всерьез считаешь, что нам тут какая-то польза будет? Нет, вот так вот, откровенно, не финтя? Кроме сожженных патронов и потери времени? – поддевает его тут же собеседник.
Ильяс как-то мнется. Мне кажется, что сейчас сапер наступил грубым сапогом на пушистый Ильясов хвост. Не, мне точно засвечиваться не стоит.
– Была мысль… – мнется снайпер.
– Да ну? Это тебе показалось, не могет такого быть! – ехидствует на это сапер Правило.
– Кончай! Тут у этих раздолбаев-головорезов в гаражах был пулемет серьезный. Местные по гаражам не шарились, они их как чумы боятся.
– И ты из-за такой фигни сюда полез? Из-за ручника?
– Кронштадтские обещали за выполнение хороший приз… Им тут нужно, чтоб спокойно было. Они говорят…
Правило перебивает Ильяса очень иронично:
– Говорят, что за морем кур доят. А поплыл за молоком, так прозвали дураком! Ты что, считаешь, что ваша артель одна такая героическая? Больше и послать некого?
– Так не послали же!
– Да ну? Пока мы разогнали стайку недокормленных недоморфов. Основная цель где? И с чего это местные гаражей боятся, а?
– Намекаешь, что мы тут типа штрафников?
– Нет. Просто не свои, потому и не жалко. И ты насчет этого подумай. И еще. Перед маршем, хоть и по воде судном, бойцам пить алкоголический алкоголь не давай. Вообще. Курка этого чудом спасли. И я тебе говорил, между прочим, чтоб не пили за обедом.
– Э, пьяному море по колено! – отбрехивается Ильяс.
– Опять неверно. Точный текст: пьяному море по колено, а лужа – по уши. В тютельку как у нас и получилось. Так что сейчас строишь местных, если что – поможем. Глотку не дери, но непреклонно. Или сматываем удочки. Сейчас скоро темнеть будет, так что гаражи спешно дочистить надо, – завершает нотации сапер.
– А те, которые удрали? – уточняет как ни в чем не бывало снайпер.
– Тех пусть сами чистят. Не маленькие. Все, пошли.
