Впрочем, более приличный для мужской компании разговор о бабах не заладился – пуганые санинструктора с того момента, как оказалось, что их хвастливые побрехушки подслушала отдыхавшая за тонкой стенкой смена медсестричек.
Теперь, после такого позора, когда старшая медсестра прилюдно выдала им листок с расчетами, по которым у хвастунов оказалось не менее стакана спермы в каждом яичке, мальчики попугиваются попасть опять же в такое положение. Мне даже кажется, что они на завод решили отправиться с куда большей охотой, чем могло бы показаться. Незадолго до отправки группы произошла очередная стычка Фетюка с майором-танкистом, чуть до потасовки не дошло. Теперь санинструктора втянули в спор тишайшего Павла Александровича, пребывавшего в некоторой грусти – очень близко к сердцу принял поломку в ходе зачистки госпиталя нескольких экспонатов.
Я прослушал, с чего там началось, но спор притих, потому голос музейного работника слышен отчетливо. Да тут и шумов мало – чайки орут да водичка плещется…
– Запала в память история про зачуханного, измотанного до предела пожилого пехотинца-пулеметчика, который добрался до сельца, откуда наши уже утекали… Отступление, немцы на пятках сидят, пора уходить. А тут в сельцо дочапал запыленный мужичок с пулеметом. И сам еле можахом, с трудом ноги волочит и пулемет с помятым кожухом и гнутым щитком, и всех личных вещей у солдата – короб с пулеметной лентой, даже сидора за плечами нет. Все суетятся, поспешают, уходят, а он как сел, так и сидит совершенно безразлично. Видно – не жилец. Кто повоевал, это уже сразу видел. Словно как на лице обреченного это проявлялось. От немцев удалось оторваться. И почему-то не преследовали. Ночью разведка пробралась посмотреть, что да как, почему немцы отстали. Громко сказано – разведка, пара мальчишек-сорвиголов. Выходило по наблюдению, что у немцев в этом сельце что-то сильно не срослось. Оказалось, тот солдат лег в бурьян у обочины и сколько было патронов – с пол-ленты – влепил в шедшую строем немецкую пехотную роту. Боевое охранение и авангард его проглядели, кто ж мог подумать, что это не хлам, обильно валяющийся на обочине дорог, где войска отступали. Пулеметчик же не окопался, ничем себя не проявил. А он пропустил боевое охранение, дождался, когда тело роты мерным походным маршем вошло на площадь этого сельца и с кинжальной дистанции по густой колонне… И промахнуться тут было невозможно, и немцы, хоть и были опытными вояками, а не ожидали такого. Да и втягивается человек в марш, работает ногами как автомат, потеряли они несколько смертельных для себя секунд. Жизни у пулеметчика оставалось совсем чуть-чуть, хватило только на одну длинную очередь, потом опомнившиеся уцелевшие немцы закидали его гранатами, а так как он еще шевелился, долго били штыками, не замечая в остервенении от пережитого страха, что перемазались в его крови сами и оружие перепачкали.
– А я читал, что немцы к героям относились с уважением и хоронили их с почетом, – замечает худенький очкастый санинструктор.
Павел Александрович поворачивается к нему:
– Приказ «Касательно погребения павших или погибших военнослужащих вооруженных сил противника» Верховное командование вермахта Az. 29 k AWA/W Allg (II) прямо запрещал германским военнослужащим оказывать какие бы то ни было почести погибшим военнослужащим из РККА. Категорически и без возможности иного толкования. Для остальных врагов рейха допускались почести, для красноармейцев – нет. Так что известные случаи похорон с почестями погибших наших воинов – прямое нарушение приказа ОКВ и личная инициатива конкретных командиров вермахта. Чистая самодеятельность. И надо отметить, запреты на похороны вообще куда чаще встречались.
– То есть немцы наших запрещали хоронить, что ли? – недоверчиво спрашивает очкарик, поправляя очки.
– Да. Недалеко ходить: морпехов из Петергофского десанта немцы запретили местным жителям хоронить под страхом расстрела, то же самое было и в Евпатории. И расстреливали гражданских за попытки похорон. И это не единичные случаи, а вполне себе норма…
– Точно, я тоже слыхал, – подтверждает полненький рыжеватый приятель очкарика.
– Фигня! Фетюк говорил, что у немецких офицеров было серьезное понятие о чести офицера, они всегда отдавали почести храброму противнику, просто наши не очень-то рвались воевать за Сталина, потому геройства мало было, – возражает паренек с нашивками сержанта на погонах.
– То есть немецкие офицеры вообще врать не умели? – не удерживаюсь я.
Сержант холодно глядит на меня и с высокомерием отвечает:
– Конечно. Они были людьми чести, не большевики сраные.
– Гм… А доводилось вам, молодой человек, видеть немецкие листовки для красноармейцев? Ну эти, ШВЗ – «штык в землю»? – спрашивает Павел Александрович.
Сержант быстро смекает – видно, он не так прост, понял, что ему роют яму: сейчас ответит – да, видел, тут же ему и вставят, что немцы обещали райскую жизнь для военнопленных красноармейцев, а сами их угробили в первую же зиму.
– Так листовки Геббельса, а он не офицер.
– Тут вы ошибаетесь. Листовки для красноармейцев сделаны отделом военной пропаганды при оберкоммандовермахт, работали они не под руководством Геббельса, только согласовывали общее направление. И командовал этим отделом полковник вермахта. И было в отделе аж пятнадцать тысяч человек. Да еще и не простых, а специально обученных, потому как показать работу танкового экипажа или экипажа самолета могли только разбирающиеся в вопросе люди. Так что пресловутые ШВЗ – творчество немецких офицеров. И ликвидация наших военнопленных – их же рук дело. И получается наглая ложь – и именно от немецких офицеров.
Сержант фыркает, демонстративно отходит и начинает, повернувшись к нам спиной, выхватывать из кобуры свой ТТ, взводить пальцем курок и прятать пистолет обратно в кобуру. Довольно ловко это у него получается.
– Наконец у меня сформулировались несколько наблюдений, – продолжает спокойным голосом Павел Александрович, – например, на тему того, как немецкие авторы дают неполноценную, но в то же время и не совсем вроде лживую информацию. Которая тем не менее при дальнейшем употреблении становится лживой.
– А, снисходя к нашему уровню интеллекта? – поддерживаю я вопросом.
– Немецкие авторы умело выдают только часть информации. Если бы они описывали бой боксеров, то описание немецкого боксера было бы таким: имелась левая нога, правая рука, на ней большой палец, указательный палец и мизинец, также был левый глаз. При этом прямой лжи вроде бы нет – у боксера все это в наличии имеется, но, однако, не упоминается все остальное. Потому тот, кто начинает пользоваться немецкими данными, попадает в странное положение – рисует титанический бой, в котором противник однорукий, одноногий и одноглазый инвалид. Бить такого неспортивно и гордиться победой просто стыдно. Но в то же время дрался-то вполне себе цельный боксер. Однако в немецких описаниях этого отнюдь не видно. И как считать, была ли у немецкого боксера вторая нога и вторая рука или нет? Был ли второй глаз? Имелись ли комплектом пальцы? Не упоминается немецкими авторами – и баста. При этом в эту же ловушку попадают и нормальные историки.
– Ну да, ну да, известные баталии в Интернете на тему пропавших французских танков и прочих трофеев, утверждения Манштейна, что в Крыму он побеждал, не имея танков и прочего, вплоть до венца споров – о величине немецких потерь…
– Небось принимали участие в этих флудобаталиях? – спрашивает очкарик.
– Был грех. Мне Фетюк сильно напомнил многих оппонентов из этих форумов. Лично для меня непонятно следующее. Прошла мировая война. Основные участники – до тысяча девятьсот сорок четвертого года – как ни вертеть – рейх и СССР, их основные потери и результаты. Вмешательство союзников помогло победе, но несравнимо меньше, чем участие СССР, что сами же союзники и враги и признают. Рейх разгромлен, безоговорочная капитуляция. То есть результат ведения войны рейхом отрицательный, полный погром и проигрыш. Ранее победа объяснялась неслыханными потерями СССР. Типа, трупами завалили. И тут рассказы о бешеных советских приписках и полной никудышности по сравнению с немцами, англами и так далее летчиков, моряков были в тему. Но чем дальше, тем страньше – немецкие потери и немецкие данные об участниках оказываются если и не фальсифицированными впрямую, то, во всяком случае, непригодными к анализу. Немцы врут в каждом удобном случае, и оказывается, что постулат о десяти красноармейцах на
