Танец с драконами

нраву. Но пока что вам придется терпеть меня, – Джон глотнул пива. – Я послал её разыскать Тормунда и передать ему моё предложение.

– Мы можем узнать, какое?

– Такое же, что я сделал в Кротовом городке. Предлагаю ему еду, кров и мир, если он присоединится к нам и будет биться с общим врагом, помогая удерживать Стену.

Боуэн Марш не удивился.

– Вы собираетесь пропустить его, – голос стюарда звучал так, словно тот знал об этом с начала беседы. – Открыть ворота ему и его последователям. Сотням, тысячам дикарей.

– Если у него столько осталось.

Септон Селладор сотворил знак звезды от зла. Отелл Ярвик заворчал. Боуэн Марш сказал:

– Кое-кто сочтет это изменой. Вы собираетесь впустить сюда одичалых. Дикарей, грабителей, насильников, которые скорее звери, чем люди.

– Тормунд не таков, – возразил Джон, – также как и Манс Налётчик. Но даже будь каждое ваше слово правдой, они остаются людьми, Боуэн. Живыми людьми, как вы и я. Зима приближается, милорды, и когда придёт, нам, живым людям, придётся всем вместе противостоять мертвецам.

– Сноу! – прокричал ворон лорда Мормонта. – Сноу, Сноу!

Джон не обратил на него внимания.

– Мы расспросили одичалых из рощи. Некоторые из них рассказывали любопытные вещи про лесную ведьму по имени Матушка Кротиха.

– Матушка Кротиха? – переспросил Боуэн Марш. – Странное имя.

– Считается, что она живёт в норе под дуплистым деревом. Не знаю, правда ли это, но говорят, у неё было видение, в котором прибыл флот, чтобы увезти свободный народ в безопасные места за Узкое Море. Тысячи тех, кто спасся бегством с поля боя, в отчаянии поверили ей. Матушка Кротиха повела их всех в Суровый Дол, чтобы там молиться и ждать спасения из-за моря.

Отелл Ярвик нахмурился:

– Я не следопыт, но... поговаривают, что Суровый Дол – нечистое место. Проклятое. Даже ваш дядя так говорил, лорд Сноу. Почему они пошли туда?

На столе перед Джоном лежала карта. Он повернул её так, чтобы все могли видеть.

– Суровый Дол расположен в укромном заливе, его естественная бухта достаточно глубока, чтобы в ней могли пришвартоваться даже самые крупные корабли. В округе достаточно древесины и камня. Воды кишат рыбой, а неподалеку есть колонии тюленей и моржей.

– Всё это, несомненно, правда, – согласился Ярвик, – но не хотел бы я провести ночь в том месте. Вы знаете легенду.

Он знал. Суровый Дол мог стать единственным настоящим городом к северу от Стены. Но шестьсот лет тому назад его поглотила преисподняя. Его жителей взяли в рабство или съели, смотря какой версии верить, а их дома сгорели в огромном пожаре, пламя которого было столь ярким, что дозорные на Стене подумали, что солнце восходит на севере. А потом над Зачарованным лесом и Студёным Морем почти полгода падал пепел. Купцы рассказывали, что на месте Сурового Дола осталась лишь дикая пустошь. Повсюду обгорелые деревья и жжёные кости, бухта забита раздувшимися трупами, из пещер, зияющих в огромном утесе, нависающем над поселением, доносятся леденящие кровь крики.

С той ночи прошло шесть веков, но Суровый Дол до сих пор обходили стороной. Джону говорили, что там давно нет ничего, кроме сплошных зарослей, но разведчики утверждали, что по грудам руин бродят упыри, демоны и пылающие призраки, жаждущие крови.

– Я тоже выбрал бы иное прибежище, – сказал Джон. – Но Матушка Кротиха проповедовала, что свободный народ найдёт спасение там, где однажды нашёл проклятие.

Септон Селладор поджал губы:

– Спасение можно найти только с помощью Семерых. Эта ведьма погубила их всех.

– И, возможно, спасла Стену, – сказал Боуэн Марш. – Те, о ком мы говорим – враги. Пусть они молятся среди развалин. Если их боги пришлют корабли, чтобы отвезти их в лучший мир, что ж, прекрасно. В этом мире у меня нет для них еды.

Джон сжал пальцы правой руки.

– Галеры Коттера Пайка иногда проплывают мимо Сурового Дола. Он говорит, там нет иного крова, кроме пещер. Рыдающие пещеры, так называют их его люди. Матушка Кротиха и её последователи погибнут там от холода и голода. Сотни. Тысячи.

– Тысячи врагов. Тысячи одичалых.

«Тысячи людей, – подумал Джон. – Мужчин, женщин, детей». Внутри него кипела ярость, но когда он заговорил, его голос был спокоен и холоден.

– Вы слепы или просто не хотите видеть? Как, по-вашему, что произойдёт, когда все эти враги умрут?

С двери прокаркал ворон:

– Мертвы, мертвы, мертвы.

– Я скажу вам, что произойдёт, – ответил Джон. – Мёртвые снова восстанут, сотнями и тысячами. Восстанут с чёрными руками и голубыми глазами. И они придут за нами.

Он вскочил на ноги, пальцы правой руки рефлекторно сжимались и разжимались.

– Можете идти.

Встали все трое: вспотевший и с посеревшим лицом септон Селладор, Отелл Ярвик был подчеркнуто холоден, Боуэн Марш сжал губы и побледнел.

– Спасибо, что уделили нам время, лорд Сноу.

Они ушли, не сказав больше ни слова.

Глава 40. Тирион

У свиньи характер оказался даже лучше, чем у лошадей, на которых ему приходилось ездить. Спокойная хрюшка твёрдо стояла на ногах, позволив Тириону взгромоздиться себе на спину, и даже не взвизгнула и не пошевелилась, пока тот тянулся за щитом и копьём. Стоило карлику подобрать поводья и сжать пятками её бока, как животное с лёгкостью повиновалось. Свинью звали Милашка, сокращённо от Хрюшки-Милашки, и её ещё поросенком начали приучать к седлу и уздечке.

Раскрашенные деревянные доспехи загремели, как только Милашка потрусила рысцой по палубе. Подмышки Тириона взмокли, а из - под криво сидевшего на голове огромного шлема на шрам стекали капли пота. Но всё же на какое-то безумное мгновение он почувствовал себя Джейме, выезжающим на турнирное поле в сверкающих на солнце золотых доспехах и с копьём в руке.

Едва раздался гогот, иллюзия рассеялась. Он не рыцарь, а всего лишь карлик с палкой в руках, сидящий на свинье и веселящий расходившихся пьяных от рома матросов, надеясь немного поднять им настроение. Где-то глубоко внизу, в преисподней, кипит от злости его отец и хохочет Джоффри. Тирион чувствовал, что их холодные мертвые глаза следят за этим фарсом вместе с командой «Селейсори Кхорана».

Показался его противник. Пенни ехала верхом на крупной серой собаке, при каждом движении которой полосатое копьё карлицы раскачивалось из стороны в сторону, словно в руках пьянчуги. Щит и доспехи девушки были покрыты облупившейся и выгоревшей красной краской, а латы Тириона – синей. «Нет, не мои. Гроша. Только не мои, умоляю».

Под улюлюканье и топот матросов Тирион лягнул бока Милашки, посылая её в атаку. Он не мог сказать наверняка, насмехаются они над ним или подбадривают, хотя и догадывался. «Почему я вообще позволил втянуть себя в этот фарс?»

Однако он знал ответ. Корабль уже двенадцать дней болтался в штиле в заливе Скорби. Настроение команды было никаким и ухудшалось с каждым днём, по мере того как уменьшалась их ежедневная порция рома. Оставалось много свободного времени на починку парусов, заделку течи и рыбалку. Джорах Мормонт слышал шепотки о том, что удача карлика их подвела. Корабельный кок до сих пор, время от времени продолжал тереть его голову в надежде, что это поможет вызвать ветер, но остальные матросы начали бросать в его сторону враждебные взгляды. Ситуация с Пенни складывалась ещё хуже. Кок предположил, что удача вернется, если потискать грудь карлицы, и, вдобавок, начал называть Хрюшку-Милашку