Танец с драконами

прачек отбивала ритм на барабане. Но певец поменял слова. Теперь в песне он вкушал прелести не жены дорнийца, а дочери северянина.

«За такое можно лишиться языка, – подумал Теон, когда ему наполняли миску. – Он всего-навсего певец. Сдери ему лорд Рамси кожу с обеих рук – и никто слова не скажет». Но когда, услышав новые стихи, лорд Болтон улыбнулся, а Рамси захохотал, остальные тоже принялись смеяться. Желтый Дик так развеселился, что вино брызнуло у него из носа.

Леди Арья не могла разделить их веселье. Она не выходила из своих покоев со свадебной ночи. Кислый Алин говорил, что Рамси приковал её голой к кровати, но Теон знал, что это всего лишь слухи. Не было никаких цепей – по крайней мере, видимых человеческому глазу. Только пара стражников у дверей спальни, чтобы девушка никуда не ушла. «И голая она только когда моется».

А мылась она почти каждый вечер. Лорд Рамси хотел, чтобы жена была чистой.

– У неё, бедняжки, нет горничных. Так что остаешься ты, Вонючка. Не одеть ли тебя в платье? – расхохотавшись, предложил он Теону. – Пожалуй, это можно устроить, если сам попросишь. А пока довольно с тебя и роли банщицы. Я не потерплю, чтобы она воняла, как ты.

Так что каждый раз, когда Рамси хотел свою жену, Теону приходилось звать служанок леди Уолды или леди Дастин и таскать горячую воду с кухни. Хотя Арья никогда не разговаривала со служанками, те не могли не заметить её синяки. «Сама в этом виновата. Она ему не угодила».

– Просто будьте Арьей, – сказал он ей как-то раз, помогая забраться в ванну. – Ваш муж не хочет вас обижать. Он причиняет боль, только когда мы… когда мы забываемся. Лорд Рамси никогда не резал меня без причины.

– Теон… – прошептала она, рыдая.

«Вонючка».

Он сжал ей руку:

– Здесь я – Вонючка. Не забывайте, Арья.

Но девушка была не настоящей Старк, а лишь дочкой стюарда. «Джейни, её зовут Джейни. Она не должна просить у меня спасения». Теон Грейджой когда-то мог бы попытаться помочь ей. Но Теон был железнорожденным и куда храбрее Вонючки. «Вонючка, Вонючка, Вонючка- закорючка».

У Рамси сейчас есть новая игрушка для развлечений, с грудями и щёлкой… Но скоро слезы Джейни ему приедятся, и он снова возьмется за своего Вонючку.

«Рамси освежует меня дюйм за дюймом. Когда пальцы закончатся, отнимет у меня руки, а после пальцев на ногах – ноги. Но только когда я начну молить об этом, когда боль станет такой сильной, что я попрошу об избавлении». Вонючку точно не ждут горячие ванны. Ему запретят мыться, и он снова обрастет дерьмом. Одежда превратится в грязные и вонючие лохмотья, которые заставят носить, пока те не сгниют. Лучшее, на что он мог надеяться – возвращение на псарню, в компанию девочек Рамси. «Кира, – вспомнил Теон. – Рамси назвал новую сучку Кирой».

Он понёс миску в дальнюю часть зала и нашёл свободное место в нескольких ярдах от ближайшего факела. Большинство скамей ниже соли не пустовало ни днем, ни ночью. Там пили, играли в кости, болтали. Даже спали прямо в одежде в каком-нибудь уголке, пока сержант не будил пинком, давая понять, что пришло время снова надевать плащ и идти в караул. Но никто из этих людей не был рад обществу Теона Перевёртыша. Впрочем, и он не особо жаждал их компании.

Овсянка оказалась серой и водянистой, и после третьей ложки Теон отодвинул от себя миску. За соседним столом мужчины обсуждали бурю и размышляли, надолго ли зарядил снег.

– На весь день и всю ночь, а может и дольше, – утверждал грузный чернобородый лучник с вышитым на груди топором Сервина.

Несколько мужчин постарше вспоминали другие бури, называя нынешнюю лишь лёгкой порошей по сравнению с виденными в зимы своей юности. Жители речных земель были в ужасе.

«Эти южане не любят снег и холод».

Входившие в зал с улицы тут же жались к очагам или растирали руки над жаровнями, а с их плащей, повешенных у двери, стекала вода.

В зале было дымно, хоть топор вешай. Каша уже успела окончательно застыть, когда женский голос позади него произнес:

– Теон Грейджой.

«Меня зовут Вонючка», – едва не ответил он.

– Чего тебе?

Она перекинула ногу через скамью и, присев рядом с ним, откинула с глаз пышную прядь тёмно-рыжих волос.

– Почему вы едите в одиночестве, м’лорд? Пойдёмте, спляшем.

Он вернулся к своей каше:

– Я не танцую.

Принц Винтерфелла был умелым танцором, но Вонючка из-за недостающих пальцев на ногах смотрелся бы нелепо.

– Оставь меня в покое. У меня нет денег.

Женщина криво усмехнулась.

– Ты принял меня за шлюху?

Это была одна из «прачек» – высокая и тощая, слишком худая, чтобы назвать её хорошенькой… но было время, когда Теон всё равно бы переспал с ней, просто из интереса: каково это, когда тебя обвивают такие длинные ноги.

– А зачем мне здесь деньги? Что на них тут купишь? Немного снега? – захохотала она. – Ты бы мог заплатить мне улыбкой. Я ни разу не видела тебя улыбающимся, даже на свадьбе твоей сестры.

– Леди Арья мне не сестра.

«И я не улыбаюсь, – добавил он про себя. – Рамси ненавидел мою улыбку, поэтому прошёлся молотком по моим зубам. Я ем-то с трудом».

– И никогда не была моей сестрой.

– Но она хорошенькая девушка.

«Я никогда не была такой красивой, как Санса, но все говорили, что я хорошенькая», – слова Джейни эхом отдавались у него в голове в такт барабанам двух других прачек Абеля.

Ещё одна из них затащила Малого Уолдера Фрея на стол, чтобы научить танцевать. Все мужчины хохотали.

– Оставь меня в покое, – повторил Теон.

– Я пришлась м’лорду не по вкусу? Могу прислать вам Миртл, если хотите. Или Холли, может вы её предпочтете. Всем мужчинам нравится Холли. Они мне тоже не сёстры, но они милые.

Женщина склонилась ближе. От неё пахло вином.

– Если не хотите подарить мне улыбку, то расскажите, как захватили Винтерфелл. Абель сложит об этом песню, и вы будете жить вечно.

– Как предатель. Как Теон Перевёртыш.

– Почему не как Ловкий Теон? Мы слышали, что вы совершили дерзкий поступок. Сколько воинов у вас было? Сотня? Пятьдесят?

«Меньше».

– Это было безумием.

– Славным безумием. Говорят, у Станниса пять тысяч, но Абель утверждает, что даже с войском, превышающим это число в десять раз, невозможно взять эти стены. Так как вы пробрались внутрь, м’лорд? Какой-то потайной ход?

«С помощью верёвок и крюков. На моей стороне были темнота и внезапность. Замок слабо охранялся, а я застал их врасплох», – подумал Теон, но вслух ничего не сказал. Если Абель сложит об этом песню, Рамси, наверняка, для верности проткнёт Вонючке барабанные перепонки, чтобы тот никогда её не услышал.