Вот иду по мосту – и подальше от ограждения держаться стараюсь! А то нечистый под руку толкнет, и сигану головой вниз. И хорошо, если камень на шею не привяжу заранее.
Прогнав дурные мысли, я внимательным взглядом окинул пустую улочку и нырнул в подворотню. Отсчитал нужное количество шагов, нашарил расшатанный кирпич и, вынув его из стены, сунул листок с донесением в тайник.
Все, теперь пусть у руководства голова болит…
На облюбованный циркачами пустырь я вернулся незадолго до вечернего представления. Побродил меж шатров, проверил труппу. Все оказались на месте, все оказались при деле.
Берта уже заперлась в фургоне и накладывала грим; Валентин жонглировал увесистыми гирьками и бросал недобрые взгляды на задумчиво тасовавшего колоду Гуго. Фокусник сейчас не развлекался – манипуляции с картами были его коронным номером. Марк обнаружился здесь же: молодой экзорцист клевал носом над лежавшим на коленях томом.
Я глянул на заглавие, осторожно пролистнул несколько страниц и успокоился: парень читал жизнеописание Артура Странника, примечательное в основном красочным описанием путешествий Святого в языческую Пахарту.
– Посмотри только на него, командир, – пробурчал Валентин. – Сразу видно: ночь не спал!
– Ты мне зубы не заговаривай, – покачал я головой. – Какую каверзу задумал?
– Я?! – оскорбился усач. – Да никогда!
– Сорвешь представление, вычту из жалованья.
– Ну прям сорву! Токмо веселья ради, – заюлил Дрозд. – Ничего серьезного, командир!
– Ты меня знаешь.
Отвернувшись от усача, я развалился на козлах фургона и уставился в синее небо, где кружилась едва заметная точка какой-то хищной птицы. На солнце набегали перистые облачка, временами налетал прохладный ветерок, и совершенно не верилось, что уже лето. Даже в Акрае сейчас куда жарче. А тут – благодать. Хорошо…
– Себастьян, – окликнул меня вдруг Гуго, – отвлеку на минутку?
– Давай, – приподнялся я на локте. – Валентин чего начудил?
– Да не, – поморщился фокусник. – Просто узнать хочу, какие у нас планы на завтрашний вечер.
– А с какой целью интересуешься?
– Завтра в «Театре Театров» будут давать «Падение дома Лаэр», когда еще шанс выпадет к высокому искусству приобщиться?
Я прищурился. Чтоб Гуго и на билет раскошелился? Быть такого не может!
– Один пойдешь? – кинул пробный камень.
– Вот как раз об этом и речь. Марк Берту в свет вывести хочет, а я пригляжу за ними.
– А сам он почему ко мне не подошел?
– А мне бы тогда с какой стати билет обломился? – хитро прищурился Гуго.
– Валите.
– Так ты не против?
– Нет.
Я улегся обратно и сразу как-то незаметно для себя задремал. Долго ли спал, не скажу, но очнулся с головной болью, затекшей шеей и страстным желанием кого-нибудь убить.
Поморщился, хрустнул позвонками, не без труда выкинул из головы мысли о смертоубийстве. Дошел до бочонка с водой, напился и не успел решить, чем бы заняться дальше, как взревели трубы.
О! Уже представление начинается. Пора идти.
Пусть сам я во всем этом лицедействе участия и не принимал, но надо же кому-то и за порядком приглядывать. Вот и вспомню молодость, раз такая оказия вышла.
Когда прошел в шатер, рыжий клоун облил своего белого собрата водой. Грим потек, зрители расхохотались, и фигляры распоясались окончательно. Из приличного общества за такие шуточки могли и вперед ногами вынести. Здесь же – нормально.
Следом шел номер с дрессированными собаками, которые находили спрятанные предметы, складывали числа и угадывали мысли, а попутно прыгали через горящие обручи, ходили на задних лапах и подвывали вернувшимся на арену со скрипкой и гармошкой клоунам.
Акробаты выступили ожидаемо увлекательно, потом штатный силач тягал, подкидывал и ловил неподъемные, по крайней мере, для меня, гири. Сменившие же его борцы больше выделывались, сбивая друг друга с ног совсем уж невероятными ударами и бросками, но публика проглотила и это. А затем весело гоготала над издевательски точно повторившими парочку наиболее эффектных приемов клоунами.
После ведущий объявил, что сейчас произойдет нечто невероятное, и на арену вышел Валентин Дрозд. Ради затравки он запрокинул голову и принялся медленно и осторожно засовывать в глотку самую настоящую шпагу. Жуткое зрелище, даже если точно знаешь, что наконечник затуплен. Зеваки сразу умолкли. А когда усач начал игры с огнем – то изрыгая из себя длинные языки пламени, то засовывая в рот и гася факелы, – все загомонили, затопали и завопили как угорелые:
– Бис! Бис! Бис!
Раскланявшийся Валентин пообещал, что сегодня еще непременно вернется на сцену, и, опередив ведущего, представил зрителям выступавшего следующим фокусника:
– Гуго Невероятный, Великолепный и Ошеломительный! – проорал он и выскочил за кулисы.
Я вздохнул и подобрался. Дрозд точно какую-то пакость задумал, и как бы мне ее последствия расхлебывать не пришлось. Но нет – представление началось без неожиданностей.
Поначалу Гуго разогревал публику, вытаскивая из просторных рукавов своего одеяния голубей и белых мышей. После перешел к более сложным фокусам и принялся наугад выискивать в колоде загаданные зрителями карты. Вскоре он уже ходил меж рядов и его ловкие пальцы доставали цветастые картонки из карманов ошеломленных простаков, пышных причесок модниц и кошелей их кавалеров.
Колода в руках циркача порхала будто живая, и какое-то время спустя я поймал себя на мысли, что совершенно не представляю, каким именно образом Гуго удается столь ловко морочить головы собравшимся.
Тут расшевеливший толпу фокусник выудил из пустой шляпы поочередно голубя, кролика и длиннющую разноцветную ленту, и шатер взорвался аплодисментами. А на арену уже тащили волшебный ящик – обычную дощатую коробку в рост человека с дырками в стенах.
Гуго запустил внутрь миловидную ассистентку, несколько раз согнул и разогнул упруго пружинившую шпагу – одну из многих приготовленных специально для этого трюка, – а потом легко пронзил ею подброшенное в воздух яблоко. После подошел к ящику, вставил клинок в отверстие, надавил на рукоять, и острие тотчас вышло из противоположной стенки. Следующая шпага засела в досках уже под другим углом, и публика затаила дыхание. Спустя пару минут дощатая коробка напоминала утыканную иголками подушечку, а места внутри не оставалось даже для карлика, не говоря уже о фигуристой девице.
Тут Гуго взял последнюю шпагу, уверенным движением воткнул… и по доскам заструилась ярко-алая жидкость!
С секундным запозданием по ушам ударил пронзительный визг, и сразу несколько барышень попадали в обморок. Остальные зрители тоже не на шутку разволновались, а кто-то неравнодушный даже бросился на арену, и пришлось выталкивать его обратно.
Надо отдать должное Гуго – в его лице не дрогнул ни единый мускул. Он совершенно спокойно одну за другой выдернул все шпаги, потом распахнул дверцу и подал руку шагнувшей на песок ассистентке. Целой и невредимой.
По шатру прокатился вздох облегчения. Невозмутимый фокусник мельком глянул в забрызганное чем-то красным нутро ящика и велел помощникам его уносить. Сам раскланялся со зрителями, ушел за кулисы и уже там потер левую сторону груди.
– И ведь знаю, что ничего такого быть не может, а сердечко так и екнуло, – пожаловался он мне.
– Отличное представление, – хлопнул его по плечу направлявшийся на сцену Валентин. – Хвалю.
