превратить их огромный зал в триумф высокотехнологичного безумия, достойный эпохи нового варварства, что наверняка сумеют оценить по достоинству японские заказчики. Два уровня клуба образуют окружность гигантского унитаза в тридцать метров диаметром. Первый этаж представляет собой его донышко, окруженное проходом с барными стойками и столиками. В центре расположен танцпол, где сейчас накрыты банкетные столы. Между первым и вторым уровнями находится гигантская прозрачная будка диджея, напоминающая огромный мыльный пузырь; с танцполом ее соединяют два белых желоба. Обстановка вызывает у Марка неприятное ощущение, словно он попал внутрь гигантской гравюры Пиранези.
В зале пока почти никого нет. «Хороший знак, – думает Марк. – Вечеринка, которая начинается с давки у дверей, притом что внутри нет ни души, это – правильная вечеринка».
– Ну что, Марк, разогреваешься? – спрашивает Жосс, присоединяясь к приятелю, сидящему в верхнем баре.
– Я люблю приходить заранее, чтобы собраться с силами. Чувствуя себя виноватым, Марк протягивает один из бокалов Жоссу.
– Спасибо, я не пью. У меня есть кое-что получше. Пойдем, покажу. Марк следует за ним в служебное помещение, и тут Жосс демонстрирует ему спичечный коробок из отеля «Уолдорф-Астория».
– Слушай, Жосс, если ты меня собираешься этим потрясти, то спешу сообщить тебе, что у меня дома есть пепельница и купальный халат из «Пьера»…
– Погоди, приятель…
Жосс открывает маленькую картонную коробочку: она наполнена белыми капсулами.
– «Эйфория». Глотаешь одну такую капсулу и становишься тем, кто ты есть на самом деле. Каждая капсула равна по силе десяти таблеткам «экстази». Бери, не стесняйся, а то у вас в Париже, похоже, ничего достать невозможно!
Марк не успевает и слова вымолвить, как Жосс уже засовывает таблетку ему в карман. Потом, выкрикивая на ходу чье-то имя, снова бросается ко входу. Этому чокнутому здесь все по душе. Марк в смятении: он побаивается подобных штучек. Обычно люди употребляют наркотики, чтобы избавиться от страха. Марк же Марронье по той же самой причине их не употребляет. Все это ни на шаг не приблизило Марка к цели: он так и не выяснил, где затаились нимфоманки.
Марк машинально нащупывает капсулу в кармане куртки: возможно, она ему еще понадобится. Коктейль уже ударил в голову. Врач велел ему перестать пить натощак. Но Марк ловит такой кайф от первого бокала, стекающего в пустой желудок. Впрочем, он часто задается вопросом, что вреднее – алкоголь или аспирин. Яд или лекарство.
Звучит очередной ремикс: голос Саддама Хусейна плюс арабская музыка, исполненная на синтезаторе. На телеэкранах – хроника войны в Югославии. Жосс Дюмулен смешивает все со всем: таково его ремесло. Марк решает, что хотел бы быть диджеем. Хороший это способ стать музыкантом, не утруждая себя изучением игры ни на одном инструменте. Творить, Даже не имея таланта. Какая блестящая идея! Клуб понемногу заполняется, бокалы – пустеют. Марк облокачивается о стойку бара и созерцает проплывающую мимо процессию приглашенных. Гардеробщики принимают из их рук шубы, выдавая взамен номерки. Входит знаменитый торговец оружием, под руку с двумя великолепными гуриями. Кто из них его жена, а кто – дочь? Трудно сказать. Пара мулаток все время попадается ему на глаза. Их откровенные наряды так же фальшивы, как и они сами. В зале представлены все районы: левый берег, правый берег, остров, север, юг и центр XVI округа, набережная Конти, Вогезская площадь, несколько авантюристов из «Ритца» или с авеню Жюно (75018), Кенсингтон, пьяцца Навона, Риверсайд Драйв…
Вечеринка набирает силу. Каждый новоприбывший символизирует целую вселенную, каждый – словно бомба, которая должна взорваться в назначенный час, каждый – отдельный ингредиент в дьявольской смеси Жосса, который словно задался целью собрать весь мир в одном месте, сжать всю планету до размеров одной ночи. Марк наблюдает в прямом эфире рождение вечеринки. Нет никакой разницы между вечеринкой и жизнью: они рождаются, развиваются и угасают по одной и той же схеме. И когда им приходит конец наступает время ликвидировать последствия, расставлять по местам перевернутые стулья и подметать пол (вот сукины дети, опять они все перевернули вверх дном!). Возможно, это лирическое отступление спровоцировал второй коктейль… Этого пижона Марка Марронье ничем не проймешь. Правда, у него довольно жалкий вид, когда он сидит в баре и пожирает жадным взглядом девушек, спускающихся по лестнице. Адепты пирсинга сводят с ума детектор металла. Ночь стремительно надвигается на Марка, а он остается недвижим. Он достает из кармана блок желтых листков «Post-It», чтобы записать эту последнюю фразу и забыть ее навсегда.
Он наблюдает за Жоссом Дюмуленом, который порхает мотыльком, и заказывает себе третий бесплатный коктейль. Он вопрошает себя, что сталось с героями его юности. Сказать по правде, Джима Моррисона он просто не знает: его героев зовут Ив Адриен, Патрик Юделин, Ален Пакади. Каждое поколение имеет своих героев: некоторые из них гибнут, других постигает худшая участь – о них попросту забывают.
На этот раз Марк не обращает никакого внимания на то, что творится вокруг. Он лихорадочно пишет на желтом листке:
Я ЗАБЫЛ Я забыл восьмидесятые годы: то десятилетие, когда мне исполнилось двадцать, и в этот момент я осознал, что смертен. Я забыл название единственного романа Гийома Серпа (автор умер от передозировки вскоре после его публикации).
Я забыл манекенщиц Бет Тодд, Дойль Хаддон и Кристи Бринкли. Я забыл журналы «Метал юрлан», «Сити», «Фасад», «Эль сон де сорти» и «Палас магазин».
Я забыл список бывших любовников Эрве Гибера. Я забыл клубы «Семь» на улице Сент-Анн и «Писсин» на Улице Тильзит. Я забыл песни «Tainted love» группы «Софт Селл» и «Стать седым» группы «Визаж».
Я забыл Ива Мурузи. Я забыл полное собрание сочинений Ришара Боринже. Я забыл движение «Allons- z-idees».
Я забыл характеристики базуки. Я забыл фильмы Дивина.
Я забыл диски группы «Human League». Я забыл двух непопулярных Аленов: Савари и Деваке. (Кстати, кто из них умер?)
Я забыл музыку в стиле «ска». Я забыл миллионы часов, проведенные на лекциях по административному праву, общественным финансам и политической экономии. Я забыл, что нужно жить (название песни Джонни Холлидея). Я забыл, как называлась Россия первые три четверти двадцатого века. Я забыл Йоджи Ямамото.
Я забыл полное собрание сочинений Эрве Клода. Я забыл «Твикенхем». Я забыл кинотеатр «Клюни» на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Жак и кинотеатр «Бонапарт» на площади Сен-Сюльпис и «Студио» на улице полковника Бертрана.
Я забыл «Элизе-Матиньон» и «РуайяльЛье». Я забыл Л/б. Я забыл о себе. Я забыл, от чего умер Боб Марли, а также какое снотворное принимала Далида.
Я забыл Кристиана Нуччи и Ива Шалье (ИВ ШАЛЬЕ – представляете себе, неужели его именно так и звали – Ив Шалье?). Я забыл Дари Бубуль.
Я забыл, что такое «Ванная» – фильм или книга. Я забыл, как собирают кубик Рубика.
Я забыл имя португальского фотографа, который вернулся за своими пленками на борт «Рэйнбоууорриор» в самый неподходящий момент. Я забыл, что такое «умственный СПИД».
Я забыл Жана Леканюе и группу «Зиг Зиг Спутник». И Бьорна Борга. Я забыл «Опера Найт», «Эльдорадо» и «Роз Бонбон». Я забыл имена всех заложников в Ливане, за исключением Жан-Поля Кауффмана. Я забыл марку черной машины, из которой швырнули бомбу в «Тати» на улице Ренн. («Мерседес»? «БМВ»? «Порше»? «Сааб турбо»?) Я забыл «Treets», «Трех мушкетеров» и «Danfnos». Я забыл фиолетовое «Фрюите» с яблоками и черной смородиной. Я забыл группы «Особенный партнер» и «Петер и Слоан». И Аннабель Мулуджи. И «Boule de flipper» Коринн Шарби! (Э, нет, ее-то я часто вспоминаю.) Я забыл Международную дипломатическую академию, общество «Франция-Америка», «Американский легион», «Межэтнический кружок», «Клуб автомобилистов Франции», Pavilion d'Ermenonville, Pavilion des Oiseaux, Pre Catelan и бассейн в Tir aux Pigeons.
(Нет, это не совсем так, кто же может забыть БАССЕЙН В TIR AUX PIGEONS? Нагишом, в четыре часа ночи, где нас травили собаками.) Внизу уже накрыт ужин. Марк наконец добирается до своего стола. Его имя написано на маленькой карточке между именами Ирэн де Казачок (длинный балахон с глубоким декольте) и
