подмастерьями в отношения между господами и наемными рабами, наполнит город всяким отребьем, которое промышляет неквалифицированным трудом, как-то: работой на станках, грабежами и революциями. Нынче трудные времена. Варвары хотят съесть Осую, империя хочет съесть Осую, и, признаться, члены Совета хотят съесть друг друга. Мы не можем позволить себе заводить станки, которые превратят наших подмастерьев в наших главных врагов. К тому же, – добавил со вздохом осуец, – едва кто-то из членов Совета заведет станки, как другие члены Совета, менее предприимчивые, но более честолюбивые, возглавят народное недовольство.
Круглое лицо Амадии вытянулось.
– Я обсудил, – сказал Айр-Незим, – ваше предложение с заинтересованными лицами, и они нашли, что мы не можем предоставить гражданство за то, что знает господин Амадия, но мы можем предоставить гражданство за то, что знает господин Амасса.
Амадия вздрогнул и спросил:
– Это кто такой?
– Этот человек, Амасса, ответил осуец, был молоденький чиновник, поразительного таланта. Десять лет назад он заведовал строительством ходов и укреплений дворца. Он был старший над строительством, и старше него были только Андарз и государыня Касия. Государыня Касия к старости стала немного вздорной. После конца строительства она отдала приказ – убить всех рабочих и надзирателей, и Амассу в том числе. Господин Андарз обманул государство, сохранил молодому механику жизнь, раздобыл ему новое имя, позволил ему изобретать любые механизмы. И вдруг – что скажет Андарз, когда узнает, что человек, обязанный ему жизнью и возможностью заниматься любимым делом, хочет убежать в Осую!
Осуец замолчал и стал с наслаждением слушать, как щебечут птицы.
– Великий Вей, – прошептал, побелев, Амадия, – что вы хотите?
– Пусть господин Амасса нарисует нам план секретных укреплений Небесного Дворца.
Домоправитель побледнел и сказал:
– Вряд ли господин Амасса это сделает. Чертежи станков должны принадлежать всем, а чертежи секретных укреплений должны принадлежать государству.
– Если вы нарисуете нам этот план, – сказал осуец, – вы получите осуйское гражданство. Если вы его не нарисуете, вы погубите господина Андарза. Что скажет советник Нарай государю, узнав о вашей прежней жизни? Он скажет: «Андарз скрывает у себя мертвого преступника, ради собственной выгоды подвергает опасности государство! Зачем он держит при себе человека, которому известны все секреты дворца? Уж не этими ли секретами он собирается торговать с Осуей, когда не сможет торговать потом и кровью народа?»
– Убирайтесь! – зашипел домоправитель.
Осуец тоже зашипел:
– Чего вы ломаетесь, – кому вы верны? Государству – так надо было умереть, когда приказали! Андарзу, который вас спас? Так не надо было его обманывать! Стоит сделать обыск в заречном поместье, и окажется, что едва ли треть кружев из числа находящихся на складе объявлена вами Андарзу и государству!
– Вряд ли стоит делать обыск в поместье, – возразил домоправитель, – После этого обыска вы, господин Айр-Незим, лишитесь изрядной части дохода, и вдобавок вас вышвырнут из империи, если не арестуют.
– Именно так, – согласился господин Айр-Незим. – Мне этот обыск ужасно невыгоден. Но жители нашего города не могут действовать, думая о собственной выгоде. Жители нашего города действуют, исходя из общей выгоды. Совет написал мне, что если я не сумею убедить господина Амассу принять наше предложение, то я буду отозван из империи. А как только меня отзовут, городу будет очень полезно, если новый посланник изобличит все мошенничества в торговле между Осуей и империей и тем самым приобретет благоволение советника Нарая.
Домоправитель молчал. Жирное, добродушное лицо его все покрылось потом. Главные свои деньги домоправитель, на случай опасной перемены судьбы, держал в осуйском банке. Он полагал, что эти деньги в безопасности от чиновников империи. Он совершенно забыл, что чиновники Осуи тоже имеют длинные когти. Он представил себе, что эти деньги могут пропасть, и мир исчез из его глаз.
Домоправитель Амадия сел на скамейку и закрыл лицо руками.
– Но зачем вам мое предательство, – жалобно спросил он. – Чертежи, может быть, уже устарели.
Осуец выпучил глаза.
– Помилуйте, – изумился он, – о каком предательстве идет речь? Разве у Осуи есть войско, чтобы воевать с империей? Мы думаем не о чужих городах, а о своем собственном! Нет такого войска, которое бы добралось через тысячи гор и рек до Небесного Города! А стоит варварам забраться на горы, нависающие над Осуей, как нашему городу придет конец! Мы бы хотели поглядеть на эти чертежи и сделать себе такие же укрепления и подземные ходы!
Тут бедный Амадия разрыдался – и кивнул головой.
Вечером Шаваш доложил Андарзу, что эконом Амадия встречался в храме с Айр-Незимом из Осуи.
– Только я не один наблюдал за этой встречей, – сказал Шаваш. – Там еще был один продавец лапши, который пошел со своим коромыслом прочь, едва Айр-Незим вышел из храма, и не прошло и десяти минут, как у этого продавца купил лапши сыщик из управы Нана.
В то самое время, когда несчастный Амадия вел с осуйским консулом свой предательский разговор, молодой судья Нан сидел в трактире в одном из кварталов Нижнего Города, именуемого Болоки. Это было гнусное место с тесными домами, промежутки между которыми использовались как уборные, и с выцветшим кусочком неба в вышине.
Нан знал, что для здоровья судейских чиновников вредно появляться в этом квартале, и поэтому он предусмотрительно оставил дома и пятистороннюю шапку, и голубой кафтан. Молодой чиновник был одет залихватским осуйским купцом, и его рукава, сшитые по последней моде, были так длинны, что он то и дело окунал их в суп.
Стукнула дверь, и на террасу трактира взошел еще один посетитель, – черный старик с маленьким и сморщенным, как персиковая косточка, лицом. С собой старик тащил изрядную сумку, пахнувшую лекарственными травами, и стакан для гадания. Хозяйка трактира что-то торопливо прошептала ему, указывая на молодого осуйского купца.
Старик подошел к Нану, сел напротив и сказал:
– Вы хотели меня видеть?
Молодой купец ужасно сконфузился, а потом сказал:
– Я со своим товаром впервые в Небесном Городе. Хотел бы, чтобы почтенный учитель указал на благоприятный день для отплытия, а если возможно, то составил бы и гороскоп.
Старик принялся его расспрашивать, и Нан охотно рассказал, что отец с детства попрекал его глупостью, и наконец, по просьбам матери, отпустил в первое самостоятельное путешествие, и что астрологией Нан никогда не занимался, поелику какие в Осуе астрологи? Там душа у людей забита мыслями о деньгах, окорока там, а не астрологи, разве можно Осую сравнить с Небесным Городом?!
Итак, Нан попросил сделать гадание об отплытии и спросил, хватит ли на это пяти золотых.
Астролог посмотрел на деньги, которых хватило бы на пятьсот гаданий, и сразу понял, что отец недаром попрекал юношу глупостью.
– Для меня будет истинным удовольствием, – сказал старик, – оказать услугу такому умному юноше, а что до денег – я не нуждаюсь в золоте. Я и сам могу его добыть, сколько угодно.
– Уж не обладаете ли вы философским камнем? – полюбопытствовал Нан.
– Именно так.
Нан изумился:
– Но мой батюшка говорил, что этой штуки нет на свете и что это только уловка, посредством которой плуты-алхимики добывают золото из карманов дураков!
Алхимик оскорбился.
– Если вы мне не верите, могу доказать! А что бы вы не заподозрили обмана, давайте сделаем так: извольте сами добыть какую-нибудь дрянь: железные опилки или ртуть, любой металл, да и приходите с этим ко мне домой: я покажу вам, где я живу.
Через час Нан явился по указанному адресу с баночкой ртути, приобретенной им неподалеку в лавке, где торговали разными ухищрениями для алхимиков.
