В следующую секунду снежное покрывало над головой исчезло, сметенное одним взмахом мозолистой ладони Трима.
– Ха! Ты думаешь, меня можно одурачить таким старым трюком? – с издевкой спросил великан. Его голос был холоден, как те сосульки, что свисали с его грязной светлой бороды.
Гвидион уставился на исполина. По обе стороны расщелины возвышались, словно тюремные стены, два железных сапога, из которых ввысь уходили ноги-столбы, обернутые клочковатым мехом. На груди великана красовались ворота Ваазанского дворца, которые теперь служили ему вместо доспехов. Лицо гиганта, обращенное к Гвидиону с высоты трехэтажного дома, почти полностью скрывали неухоженная борода и огромный шлем, только синие глаза злобно поблескивали. Великан прищурился и занес над головой топор.
«Не бойся, – промурлыкал голос в голове Гвидиона. – Я услышал твою молитву».
Снег под ногами наемника подломился. Гвидион только вскрикнул от удивления, проваливаясь в дыру. Под снегом оказался истертый мраморный желоб, по которому он полетел вниз. А наверху в землю ударил топор великана, посылая вслед Быстроходу комья снега и грязи.
Гвидион падал и скользил довольно долго, за это время он даже успел прийти в себя, но едва принял правильное положение, как желоб вынес его в маленький зал, явно построенный когда-то людьми. Воин оказался на полу – оглушенный, исцарапанный, грязный и мокрый, но он ничего этого не замечал, как и не слышал громовых криков Трима, обещавшего ему самые жуткие пытки, боль и страдания, которые навлекут на него шаманы морозных гигантов, оттачивавшие свое мастерство уже много веков.
– Твой долг – преклонить колени перед богом.
Только через секунду приказ пробился в голове Гвидиона сквозь туман страха и благоговения. Наемник заморгал, зашевелил губами в беззвучной молитве и ткнулся лбом в гладкий мраморный пол. В такой неудобной позе Быстроход простоял довольно долго, прежде чем бог его окликнул.
– Можешь взглянуть на меня, Гвидион, – наконец произнесло божество, и наемник робко поднял голову.
Первые несколько секунд Гвидион был ослеплен чудесным светом, наполнившим зал, но потом его глаза привыкли, и он разглядел незнакомца в два человеческих роста. От закованной в латы фигуры шли волны энергии, как идет тепло от бушующего пламени. Незнакомец поднял руку в рукавице с крагами, и раны Гвидиона тут же затянулись. Наемник захлебнулся божественной благодатью, смешанной со страхом и недоумением. В голове у него прояснилось, когда до сознания дошел один неоспоримый факт, потрясший его до глубины: он лицезрел Торма Правдивого, бога Долга, Властелина Верности. В этом Гвидион не сомневался.
Роскошные латы Торма. самые древние в Фаэруне, были окрашены в темно-пурпурный цвет, по обычаю великих воинов, преданных этому божеству. Наколенники и налокотники были утыканы шипами, вырезанными из костей первого злого дракона, убитого в честь Торма. На груди бога латы переливались и мерцали, как тысяча крошечных звездочек. Из-под шлема Торма сияли два солнца – глаза, когда он направил в грудь Гвидиона красный, как роза, короткий меч.
– Люди зовут меня Торм Правдивый, ибо превыше всего на свете я ценю преданность. Они называют меня Торм Храбрый, ибо я готов пойти на любой риск, чтобы доказать свое уважение долгу. – Бог дотронулся до плеча наемника красным лезвием меча. – Любой, кто назовет себя моим последователем, должен поступать так же.
– К-к-конечно, В-ваше Святейшество, – промямлил Гвидион, и по его спине пробежала дрожь. – Я понимаю.
– Когда-то понимал, – отрезал Торм. – Но ты давно свернул с пути покорности и долга.
Слова прозвучали из-под шлема божества как леденящее душу предостережение, посланное из глубины гроба.
– Когда ты сражался под знаменами короля Азуна, ты понимал, что такое честь. Ты прославил меня в битвах с туйганскими варварами и проявил себя истинным рыцарем, верным служителем моей церкви. Но затем ты покинул Пурпурных Драконов, предал свой долг сражаться за справедливость и закон. И ради чего… Чтобы стать наемником, искателем приключений, снующим по земле в поисках наживы.
Гвидион лишь стыдливо потупился, и Торм продолжил:
– Ты пришел в Тар за сокровищем морозных великанов, но уже сам понял, что единственная награда, которую они могут предложить жадным дуракам, – это быстрая смерть. Твои товарищи не успели это понять. У тебя же еще остался шанс вернуть утерянную честь.
– Все что угодно. Ваше Святейшество, – пролепетал Гвидион, заливаясь слезами раскаяния и пытаясь подняться.
– Тогда лицезрей последнее место упокоения Олбана Онира, Святого Рыцаря Долга, известного при жизни врага всех злых великанов.
Торм переместился в сторону, взмыв в воздух, и открыл взору наемника красивого юношу, лежащего при полном параде в каменном гробу. Латы на нем были почти как у самого бога. Кольчуга блестела, словно ее только недавно отполировали. Крепежный ремень и кожаный пояс источали аромат свежего масла. На поясе висели ножны, украшенные каменьями.
Гвидион нервно облизнул губы:
– Я слышал об Олбане Онире, но… – Он смотрел на сияющие латы, на чело уснувшего вечным сном воина. – Но он умер много веков тому назад.
– Это место стало священным в честь великих подвигов Олбана, – сказал Торм и, повернувшись, тоже устремил взгляд на павшего рыцаря. – Душа его обрела покой, но тело не обратится в прах, пока кто-то достойный не займет его место воина, грозы великанов и драконов. – Он медленно протянул руку Гвидиону. – Когда-то я был о тебе хорошего мнения. Ты можешь снова обрести мою благосклонность, но только если стряхнешь с себя трусость и примешь наследие Олбана.
Наемник тщетно попытался стереть с лица удивление. Он никак не мог понять, почему Торм именно на нем остановил свой выбор. Мысли его лихорадочно метались в поисках причины, по которой его наградили такой великой честью. Да, когда-то он храбро сражался в рядах Пурпурных Драконов, десятки раз глядел смерти в лицо во время походов. Наверное, богу этого было достаточно. Гвидион припомнил рассказы о других воинах, благословенных свыше, о мужчинах и женщинах, удостоенных быть наместниками богов в
