Лейдсекаде. А потом остановился поговорить с каким-то мужчиной.
Приметы этого мужчины, которые сообщили любители водного спорта, были расплывчаты и противоречивы, что объяснялось внушительным количеством выпитого ими спиртного.
Один утверждал, что это был невысокий худощавый юнец лет двадцати с коротко подстриженными темными волосами, а может, и блондин годков на десять постарше; другому вспоминалось, что парень был довольно высокий, белокурый. Брови у него были до того густые, что в них легко спряталась бы некрупная мышь. Без очков. Впрочем, может, и в очках. А одет он был в темно-синий джинсовый костюм. В этом они были единодушны.
На основании этих описаний Паркер сделал фоторобот. Но ни один из свидетелей не остался им доволен. Яхтсмены не смогли также хоть сколько-нибудь определенно сказать, какого рода разговор вели между собой Крис и неизвестный мужчина: просто обменялись несколькими словами или о чем-то беседовали. В сущности, им было не до Криса с его собеседником: как раз тогда к пристани подошли два быстроходных катера, и они принялись их разглядывать.
Около восьми часов вечера Крис сдал свою кружку в кассу Южноголландского банка, которая специально для этого работала до девяти часов.
Потом след его терялся.
Судя по всему, последним Криса видел живым банковский клерк, который принял у него кружку с пожертвованиями. Мефрау Грун его не видела, нет. Она в этот час сидела у телевизора и даже не знала, когда он приходил за своим мотоциклом, не слышала, как он отъехал.
– Он, наверное, поехал прямо к Заячьему пруду, – сказал Де Грип. – Ван Бёзеком утверждает, что он скончался часа через два после того, как в последний раз поел, а ужинал он еще до половины седьмого. И сразу же отправился собирать деньги.
– Была ли эта встреча случайной или условленной заранее – вот в чем вопрос, – задумчиво сказал Херстал.
– Вопросов тут полным-полно, – заметил Де Грип. – Точно мы знаем лишь одно: события развивались в бешеном темпе. Я имею в виду, после того как он сдал кружку.
Херстал согласно кивнул.
– В это время года в девять часов почти темно.
– Все же света достаточно, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Если этот человек вдобавок стоит, подняв руки вверх, и ему тычут пистолетным дулом прямо в грудную клетку. Самое главное для нас – выяснить мотив убийства. Если принять во внимание банковский счет Криса в Амстердаме и купленные им дорогие вещи, напрашивается вывод, что рыльце у парня в пушку. Скорей всего, шантаж.
– Вечно тебе мерещится шантаж, – упрекнул его Херстал, – из-за этого ты часто попадаешь впросак.
Де Грип усмехнулся.
– При чем тут я? Шантаж – самый веский повод, чтобы кого-нибудь пристукнуть.
– Домыслы ни к чему не приведут, – сказал только что вошедший Эрик Ягер. – Надо исходить из фактов, а факты говорят о том, что преступник действовал, отчаянно рискуя. Справа от него был лес, слева – высокие деревья на берегу Заячьего пруда. Зато в стороне Эуропасингел местность совершенно открытая. Увидеть оттуда убийцу легче легкого.
– Он, безусловно, осмотрелся по сторонам – нет ли кого поблизости, – возразил Де Грип, – и наверняка отлично знал, что с наступлением темноты там ни души не бывает.
– В эту пору и в центре города ни одной собаки не увидишь, – добавил Херстал.
Де Грип кивнул, и Эрику Ягеру пришлось с ними согласиться. Он и сам однажды с этим столкнулся, когда расследовали другое убийство: если идти от центра через разводной мост, перед тобой вырастают три словно вымерших здания банков, такое же огромное здание страховой компании и еще несколько контор. За ними два кладбища, церковь и большая автостоянка, потом еще одна церковь и городской сад. Днем Кастеллум кишмя кишит транспортом, одни машины въезжают в город, другие выезжают, зато ночью – ни души, можно объехать весь центр на танке, никто слова не скажет. Но сравнение центра города с простирающимся вдоль Парквег лесом, где застрелили агента уголовного розыска, было по меньшей мере неудачным: на Парквег повсюду стоят дома. Была середина лета, окна распахнуты настежь. И тем не менее выстрел тогда слышал только один человек.
В этом смысле Заячий пруд был расположен еще более неблагоприятно. Людей там нет, одни гуси да утки. Вилла Хохфлигера находилась достаточно далеко, и росшие в саду деревья и кусты заслоняли ее от места, где произошло убийство. В этом смысле риск быть пойманным с поличным был не слишком велик.
И все-таки, если решил расправиться с врагом, можно подыскать и более безопасное место. Или место было выбрано нарочно?
– Во всяком случае, убийца пошел на риск, – сказал Херстал, как бы читая его мысли.
– Преступник торопился, иначе он выбрал бы более безопасное для себя место.
Эрик Ягер пристально на него посмотрел и хотел было что-то сказать, по Де Грип его опередил, щегольнув одним из своих афоризмов:
– Убийца всегда торопится.
Херстал задумчиво пососал свою трубку.
– А ты как думаешь? – полюбопытствовал Де Грип.
– Может быть, он хотел убить его именно на этом месте…
Эрик Ягер смотрел на него с большим интересом, но Де Грип, видимо, не вник в смысл сказанного Херсталом.
– Из гуманных соображений, что ли? Дескать, в таком прелестном уголке природы даже умереть
