— Знаешь ли, за подобные заявления можно дорого поплатиться!
— Меня ты не запугаешь. Я пришел к тебе как к товарищу, объяснить наше положение и просить твоей помощи.
— А мне нечего ответить людям, которые позволяют коммунистам вертеть собой как угодно.
Серве готов вспылить, но сдерживается. Он обращается к спутнику Бертона, пытаясь вовлечь его в разговор.
— Господин Брив, вы принадлежите к движению Сопротивления?
— Я не занимаюсь политикой.
— Однако за эту войну вы неплохо подработали.
— Прошу без оскорблений, понятно? — вмешивается Бертон, принимая угрожающий вид.
— А кто оскорбляет? — раздается женский голос. Судя по тону, женщина с трудом сдерживает возмущение.
Сразу за этим возгласом из-за кустов появляется Роз в сопровождении Арамиса и Парижанина.
— Руки вверх! — приказывает Парижанин. — Обыщи-ка их, Арамис!
— Мадемуазель Верной? Вы здесь? Слушайте, это какое-то недоразумение, — бормочет внезапно присмиревший Бертон.
Рассматривая трофеи, Парижанин опускает автомат.
— Два револьвера, три гранаты. Не много… Прошу извинения, господа, за наш способ действий. Теперь можно беседовать без всяких опасений. Присядемте!
Все еще бледный, Бертон вынимает пачку сигарет «Кэмел» и предлагает ее всем поочередно.
— Смотрите-ка, — говорит Серве, — американские? Вы в «Тайной армии», я вижу, ни в чем себе не отказываете.
— Послушайте, — начинает господин Брив, — чего вы, собственно говоря, от нас хотите?
Играя своим автоматом, Арамис посмеивается.
— Мне кажется, — отвечает Роз, — что наш друг доктор вполне объяснил вам это. Нам нужно оружие.
— За этим надо обращаться не к нам, — заявляет Бертон.
— А к кому же в таком случае?
— Обратитесь к департаментскому военному представителю Лондонского комитета или к командующему Ф.Ф.И. генералу Кенигу.
— Я не знаю вашего представителя. Что касается генерала Кенига, то, насколько мне известно, он находится в Лондоне. Но зато я знаю вас.
— Я тоже знаю тебя.
— Господин Бертон, прошу вас не говорить мне «ты». У вас для этого нет никаких оснований. Три года тому назад мы с вами преподавали в одной и той же школе в Бордо. В то время вы ничем себя не проявляли как патриот… Я, конечно, не упрекаю вас за то, что вы с тех пор… скажем, изменились в лучшую сторону, но хотела бы, чтобы вы доказали на деле вашу искренность.
— И поэтому просите меня передать оружие коммунистам?
— Я прошу вас передать его участникам движения Сопротивления, у которых его нет и которые в нем крайне нуждаются, чтобы вести борьбу против врага. Надеюсь, вы не станете отрицать, что коммунисты тоже участвуют в движении Сопротивления?
— Нет, отнюдь нет.
— Значит, обратившись к вам, участники движения Сопротивления получат у вас то, что им принадлежит по праву.
— Это абсолютно невозможно.
— «Невозможно» — такого слова французы не знают.
Арамис уже перестал улыбаться, Парижанин тоже не проявляет склонности шутить.
— У нас нет времени дольше ждать, — предупреждает Роз. — Сегодня, и никак не позже, мы должны получить от вас оружие.
— Но позвольте, не могу же я один взять на себя всю ответственность!
— Вас двое.
— Вы требуете невыполнимого!
— Будем говорить прямо. Оружие находится — мы это твердо знаем — в одном из трех домов, окружающих мельницу, а может быть, и у самого мельника. У нас хватит людей, чтобы взять его без вашего позволения, и достаточно способов, чтобы его обнаружить. Словом, так или иначе мы его найдем и, конечно, возьмем, а завтра вывесим в Палиссаке к сведению местного населения сообщение о наших действиях и о вашем поведении. Однако вместо этого мы предпочитаем получить ваше добровольное согласие. Вот и все.
Бертон молчит. Его компаньон чешет в затылке.
— Вы нас ставите в ужасное положение! Послушайте, это просто не по-товарищески. Есть ли у вас при себе по крайней мере какое-нибудь письменное предписание? Кто вас направил сюда?
— Бертону прекрасно известно, кто мы такие, — отвечает Серве. — А уж меня лично все знают как облупленного!
— Если вы на этом настаиваете, — говорит Роз, — Констан сможет подписать вам ордер на реквизицию.
— Кто такой Констан?
— Сопровождающий нас офицер штаба. Он ожидает нас на дороге с машинами.
— Дайте мне хотя бы время информировать начальство, — просит Бертон.
— Ни в коем случае, — вмешивается Парижанин. — Вы должны сейчас же назвать нам дом и сообщить все необходимые сведения. Вероятно, там требуется пароль? Иначе мы просто-напросто отвезем вас к себе в лагерь и будем действовать без вашего согласия.
— Вы подводите нас под удар!
— Ты всегда сможешь сказать, что все это произошло, пока ты был на рыбной ловле.
— А что вы собираетесь делать с нами?
— Вы останетесь здесь под охраной, пока товарищи не перевезут весь груз. После этого будете свободны.
— Дай нам немного подумать.
— И главное, имейте в виду, — говорит Парижанин, — чтобы не пострадал никто из наших товарищей. Впрочем, мы подождем их возвращения…
— Обратитесь на мельницу, — говорит, посоветовавшись со своим другом, Бертон. — Вы скажете, что пришли от имени…
Арамис отправился сообщить обо всем друзьям, ожидавшим у машины. Он дает выход своей радости, перепрыгивая по пути через канавы, и даже приплясывая на траве…
Констан как будто нисколько не удивлен. Он выслушивает рассказ Арамиса о переговорах, записывает необходимые сведения и вслед за Портосом и Атосом спокойно направляется к грузовику, укрытому в кустах у старой дороги. Немного погодя все трое входят во двор мельницы. На седовласого мельника автомат маленького Портоса не производит, по-видимому, никакого впечатления.
— Что вам угодно, господа?
— Мы пришли от мамаши Мишель, — объясняет Констан.
— Чего же ей надо?
— Рыбы для ее кошки.
— Ну, не слишком-то она спешит забрать свою рыбу, — говорит мельник. — А теперь, со всеми этими обысками и поджогами домов, перестаешь даже спать спокойно. Вы все заберете?
— Да.
— Оно совсем близко. Только сначала, я считаю, надо выпить по стаканчику.
Мельник наливает всем белого вина нового урожая. Они чокаются.
— За де Голля! — провозглашает здравицу мельник. — Будьте уверены, в этом доме вы не найдете фашистских подпевал.
