Пацеплис понял, что Анна действительно не шутит. Он испугался, побледнел.
— Ты… ты меня выгонишь из дома? — растерянно пробормотал Пацеплис. — За то, что вырастил тебя, сделал человеком? — он молитвенно сложил руки, поднял их кверху и громко воскликнул: — Отче, прости им, ибо не ведают что творят! Не оставь меня, господь Саваоф!
Но его ханжеские крики ни на кого не подействовали, и, поняв, что борьба проиграна, Антон Пацеплис насупился, горестно покачал головой и удалился.
— Видал, какой крепкий орех мой отец? — сказала Анна. — Но сейчас я его, кажется, раскусила.
— Да… это орешек… — покачал головой Айвар. — Какое ему дело до остальных, лишь бы настоять на своем.
…Приехав домой, Пацеплис выпряг лошадь, закатил телегу под навес, разыскал старые вожжи и с помрачневшим лицом вошел в избу.
В кухне его встретила Лавиза.
— Ну как, Антон? — вяло спросила она. — Куда несешь вожжи, разве под навесом некуда повесить?
Не проронив ни слова, угрюмо, как грозовая туча, приблизился хозяин Сурумов к жене, схватил ее за волосы, повалил на пол и начал безжалостно стегать вожжами.
— Ты… ты злой дух, ты довела меня до этого!.. Твое науськивание… твой змеиный язык отнял у меня детей!.. Теперь отнимут еще усадьбу! И зачем только живет такая подлюга!
— Зверь! — не своим голосом кричала Лавиза. — Люди добрые, спасите! На помощь! Этот изверг убивает меня.
Но никто не слышал ее отчаянных криков и не пришел на помощь. А Пацеплис не унимался, пока не устала рука.
7
Приехав в Ригу, Айвар узнал от отца, что его спрашивала какая-то молодая женщина. Не представляя, кто бы это мог быть — своей фамилии она не сказала, — он не стал утруждать себя догадками и поэтому очень удивился, когда однажды вечером к нему на квартиру пришла… Майга Стабулниек.
— Ведь правда, не ожидал? — смеялась Майга, заметив смущение Айвара. — Испугался, будто я воскресла из мертвых.
И она снова захохотала, а настойчивый взгляд ее не отрывался от лица Айвара.
— Удивляться есть чему… — ответил Айвар, переборов смущение. — Люди говорили, что ты… за морями.
— А вот оказалось, что я жива, здорова и хожу по той же латвийской земле. Вот оно как, Айвар.
Айвар помог ей снять пальто и, после того как Майга пригладила перед зеркалом волосы, повел в свою комнату. Майга похудела, и это ей шло. Судя по темно-синему в полоску шерстяному костюму и модным туфлям, жилось ей неплохо.
«Что ей от меня надо?» — думал Айвар. Он жалел, что отец еще не пришел с работы, тогда можно было бы быстрее отделаться от гостьи.
Когда он закурил, Майга тоже попросила папиросу. Потом Айвар узнал о ее жизни за прошедшие шесть лег. Про своих братьев она ничего не знала; когда немецкая армия капитулировала в Курземе, они служили в латышском легионе. Старики с Майгой добрались до западных областей Германии и там, в каком- то лагере для перемещенных лиц, старики Стабулниеки умерли прошлой осенью от тифа. Оставшись одна, Майга репатриировалась и уже третий месяц жила в Риге и работала в ресторане буфетчицей.
— Я не жалуюсь, жить можно… — говорила она. — Но когда узнала, что ты в Риге, мне захотелось повидать тебя и поговорить о некоторых важных вещах.
— О чем же? — спросил Айвар.
— Во-первых, насчет усадьбы отца. Я слышала, что там теперь организован колхоз. Как ты думаешь, Айвар, могу я надеяться, что мне, как наследнице Стабулниеков, вернут хоть часть нашей земли, строений и движимого имущества? Стоит хлопотать?
— В усадьбе Стабулниеков сейчас организована молочнотоварная ферма, — сказал Айвар. — Я думаю, что тебе не стоит поднимать этого дела.
— Жаль… — вздохнула Майга. — На многое я и не рассчитывала, хоть бы получить что-нибудь из мебели. Когда устрою свою жизнь, всякая мелочь пригодится. У нас была хорошая мебель. Но если ты считаешь, что не стоит, то я не буду.
— Если ты устроишь свою жизнь, обойдешься и без старой рухляди, — пошутил Айвар. — Для новой жизни нужно все новое.
— Понятно, так было бы лучше. А ты, видно, устроился хорошо.
— Как умели, так и устроились с отцом. Какой у тебя еще вопрос ко мне?
Майга помешкала, стала серьезной и, уставившись в пол, заговорила:
— Насчет нас… Насчет нас с тобой, Айвар. Когда-то мы были близки, и все складывалось так, что мы… ну, ты сам понимаешь, Теперь, конечно, времена другие, и мы оба стали тоже другими. Может, ты никогда серьезно и не думал, может быть, я ошибаюсь. Если бы я знала, что ты… что у тебя серьезные намерения, я могла бы еще подождать сколько надо.
Айвар давно не находился в таком тягостном положении. Ему было ясно, что Майга еще надеется. Он понимал, что самое правильное и честное, хоть это могло показаться и жестоким, откровенно сказать Майге, что он никогда ее не любил и что ей придется искать свое счастье в другом месте.
— Я никогда не любил тебя, — сказал Айвар.
— Может, ты вообще еще не любил женщины? — спросила Майга. В глазах ее вспыхнула робкая надежда.
— Любил и люблю, но другую, — ответил Айвар.
— Понимаю… — блеск в глазах Майги потух. — Прошло столько времени… жизнь требует свое. А она хорошая?… Лучше меня? Сильно любит тебя?
— Она не знает о моих чувствах…
Майга покачала головой и с грустной усмешкой сказала:
— Ах ты, бедняжка. Значит, тебе все еще приходится обходиться без женской ласки. А я эту девушку знаю? — спросила Майга.
Айвар молчал.
Тогда Майга встала.
— Ладно, Айвар, я все понимаю. Но если тебе когда-нибудь станет очень тяжело, вспомни про меня. Я никогда ни в чем не упрекну тебя, но тебе будет со мной хорошо. Помни об этом, Айвар. А чтобы не пришлось меня разыскивать, вот мой адрес.
Она написала на клочке бумаги несколько строк, улыбнулась Айвару и ушла. Айвар не стал задерживать ее.
Оставленную Майгой бумажку с адресом он разорвал на мелкие клочки, не прочитав написанного. Потом сел за стол и, прежде чем раскрыть учебник, долго думал об Анне. И его мысли снова стали светлыми, ясными, и ему опять было хорошо.
Глава шестая
1
