— Краем уха слышал, что тебя хотят перевести в Ригу и поставить во главе одного нового управления, об организации которого имеется правительственное постановление, — ответил Лидум. Вокруг глаз у него собрались мелкие морщинки, он прикусил губу — видимо, ему было известно что-то совершенно определенное. Поняв это, Артур задумался.
— Тогда с докторской диссертацией навряд ли что выйдет, — тихо проговорил он.
— Почему? — удивился Лидум. — Деятельность управления будет тесно связана с темой твоей диссертации. Приятное, как говорится, будет соединено с полезным. В конце концов для чего тебя партия пестовала, закаляла и учила, если ты хочешь полжизни коптеть на одном месте? Так не годится, дорогой мой, мы с каждым днем должны давать партии все больше и больше.
— Я так и предполагал делать.
После этого Ян обратился к Ильзе:
— Каковы твои планы на завтра? Сможешь ты поехать с нами в Пурвайскую волость?
— И думать нечего, Ян… — ответила Ильза. — Завтра в нашем детском доме большой праздник. Приедут гости из Риги — два Героя Советского Союза и детский писатель. Я организовала встречу, поэтому надо быть и самой. Дети подготовили выступления — декламация, песни, танцы. Будет небольшая выставка — покажем изделия старших воспитанников, рисунки, рукоделия.
— Да, тогда тебе обязательно надо быть там, — сказал Ян. — Ведь это твоя большая семья.
— Я и маленького Янита возьму с собой, — продолжала Ильза. — У него там будет много новых друзей. Пусть Валентина спокойно едет с вами — ей, как редактору, непременно надо поехать.
— Редактору следовало бы пойти и на детский праздник, — вставила Валентина. — Не каждый день бывают встречи с такими замечательными людьми. Наша газета не может пройти мимо этого события.
— Попрошу писателя, пусть он для вас напишет, — сказала Ильза. — А если у него не будет времени, попробую сама, так что о статье, дочка, не беспокойся.
— Спасибо, мама! — Валентина поцеловала Ильзу. — Ты прямо-таки незаменима. Наша газета приобретет нового постоянного сотрудника, и я спокойно могу поехать на Змеиное болото.
Редактируя уездную газету, Валентина в то же время сотрудничала в республиканской печати и давала очерки в один из журналов. Она не старалась блеснуть сенсацией, не сгущала краски и не прикрашивала факты вымыслом; то, что являла сама жизнь, было интереснее и прекраснее всех выдумок. Артур говорил в шутку, что Валентине опасно показывать все, что происходит в уезде, — она в своих очерках и корреспонденциях не замалчивала недостатки и называла собственным именем то или иное неприятное явление, не щадя ответственных работников. Случалось, что после этого некоторые товарищи по нескольку недель ходили насупившись и недружелюбно посматривали на Валентину, но ее не смущали такие мелочи.
На следующее утро Ян Лидум, Анна, Валентина и Артур уехали в Пурвайскую волость, а Ильза, взяв с собой внука, отправилась на вокзал встретить гостей. В ожидании великого события в детском доме отсчитывали минуты и с нетерпением наблюдали за дорогой: не покажется ли «газик» тети Ильзы?
…Выдался солнечный жаркий день, так что шофер опустил тент. Почти на каждом километре машина останавливалась, так как Ян Лидум не мог равнодушно миновать ни одной новостройки, ни одного большого поля или сада. Артур хорошо знал свой уезд и давал пояснения.
— Этот Народный дом кончили строить только весной. На обратном пути заедем его посмотреть. Знатоки утверждают, что зрительный зал обладает превосходной акустикой, даже шепот на сцене слышен в самом дальнем углу зала.
А через десять минут ему приходилось объяснять еще что-нибудь.
— Вот в этом стаде есть корова Магоне, которая дала за прошлый год пять тысяч литров молока, в этом году надеются увеличить удой еще на пятьсот литров. Доярка награждена орденом Трудового Красного Знамени. Посмотри туда, на новый коровник. Он принадлежит колхозу «Память Ильича». Там все механизировано, даже доение. У них свое электричество от воздушного ротора. Дрова и то не пилят вручную.
— Гм, да… — проговорил довольный Лидум. — Как видно, над твоей докторской диссертацией работает много народу. А ты еще сомневаешься — вряд ли что выйдет?!
На одном перекрестке Ян Лидум вышел из машины и прочел многочисленные указатели на столбе:
— «Борьба», «Коммунар», «Будущее», «Путь Ильича», «Золотая нива», «Дзирнупе», «Первое мая», «Сельскохозяйственная артель имени Ленина»… Куда теперь девались все эти Кална-Бренчи, Дундури и Путринькалны?
— Туда же, куда и серые бароны, — они остались лишь в горькой памяти народа, — сказала Анна. После двух лет отсутствия она на каждом шагу замечала что-нибудь новое, а чем ближе подъезжали к Пурвайской волости, тем больше было поводов для удивления.
В одном месте пришлось свернуть с большака и по объездному пути подъехать к временному мосту. Метров на двести ниже по течению, где раньше был железобетонный мост, оба берега реки были сильно изрыты; видны были штабеля стройматериалов, какие-то механизмы начатого строения.
— На это стоит поглядеть, — сказал Артур.
Машину остановили и пешком направились к месту стройки.
— Будущая гидроэлектростанция, верно? — спросил Ян Лидум.
— Да, здесь будет электростанция, — ответил Артур, и глаза его заблестели. — Хотим будущей весной к Первомаю сдать в эксплуатацию. Двенадцать колхозов получат свет и электроэнергию для всех своих нужд.
— Конец керосиновым лампам и прочим коптилкам, похоронный гимн старым утюгам и примусам! — воскликнула Валентина.
— А пурвайцам что-нибудь достанется от этого? — спросила Анна.
— В том-то и штука, что они заберут почти половину энергии, — ответил Артур. — Но это будет честно заработано: до сих пор большую часть рабочих и возчиков для строительства давали колхозы Пурвайской волости.
— Беспокойный народ, — шутливо заметил Ян Лидум. — Если будут все так работать, быстро достигнут коммунизма.
Через несколько километров они снова были вынуждены остановиться. На огромном ржаном поле колхоза «Ленинский путь» они увидели комбайн.
— Вот это я понимаю! — сказал Лидум. — Комбайн на полях Латвии! Чувствуете, друзья, — комбайн!
Да, действительно, это был самоходный комбайн «С-4», прекрасный подарок братских советских республик. Подобно кораблю, спокойно плыла по золотистым волнам могучая машина, оставляя за собой через ровные промежутки кучки обмолоченной соломы и широкую полосу коротко остриженной стерни. Сверкали на солнце светлые крылья хедера, гудел молотильный барабан, и струя обмолоченного зерна равномерно текла в зерно-приемник.
Когда комбайн приблизился к большаку, Анна узнала в комбайнере своего брата Жана. Достигнув края поля, он повернул машину параллельно большаку, сошел с нее и подошел к «Победе». Лицо его изменилось, маленькие темные усики делали его старше и мужественнее.
— Что ты делаешь, голубчик, что ты делаешь! — Лидум покачал головой. — Пока другие в церкви молятся, ты хочешь один скосить и обмолотить все озимые. Оставь что-нибудь и другим.
Жан широко улыбнулся.
— А где они, эти богомольцы, товарищ Лидум? Кроме матушки Гандрис, Рейнхарт на своих проповедях никого из наших не видит.
— Давно ты плаваешь на этом корабле? — спросила Анна.
— Позавчера впервые выехал в поле. Еще два-три дня, и озимые «Ленинского пути» будут скошены и обмолочены.
— А зерно не слишком влажно? — поинтересовался Артур.
— Как раз впору, что надо. Прямо с комбайна можно везти на заготовительный пункт и сдавать государству. Поглядели бы вы, что здесь творилось позавчера…
— А что? — спросил Лидум; сорвав колос, он растер его на ладони и, когда высыпались зерна,
