— Куда ты? Пойдем ко мне, переночуешь, — предложил Аргалис.
— Нет. У меня в городе родные. Утром заеду за вещами.
Взяв трость, Зитар вышел на улицу. Темная, беззвездная ночь, небо покрыто тучами. У газового фонаря дремал на облучке извозчик.
— В гостиницу «Метрополь»! — крикнул Зитар, опускаясь на мягкое сиденье. «Брехун, болтун… — с досадой думал он, вспоминая Екабсона. — Альвина и сын лесника… Нет, это просто смешно».
И все же Зитар не смеялся. Его все больше охватывала досада, им овладела тревога попавшего в беду человека. Альвине тридцать семь… Сын лесника еще совсем молокосос. «Дзинтарс» находился в плавании два с половиной года. А если допустить, что там действительно что-то произошло? Барабаня пальцами в крылья фаэтона, Зитар нервно затягивался дымом сигары. Его охватила злоба. В то время как он в дальних морях, эта женщина… Он скитается по свету, борется с непогодой, добывает деньги, чтобы обеспечить семью, а в это время… Каждый раз, когда он доходил до этого, мысль его обрывалась, он боялся отчетливо представить себе главную причину своей досады и, наперекор желанию, мысленно переносился в далекие заграничные порты. Маленькая Долли в Кардиффе, жгучая испанка в Барселоне, метиска с волосами орехового цвета в Порто-Рико — много разных прекрасных созданий живет во всех частях света. Они улыбаются, они танцуют, они кидаются ему на шею, целуют его — и он, сам не замечая того, улыбнулся образам, вызванным памятью. А здесь какой-то сын лесника. Следовало рассердиться, почувствовать себя оскорбленным и по-мужски возненавидеть, но Зитару это казалось совсем ненужным.
Ему хотелось верить, что это была шутка, но такова уж природа человека: подозрение и неверие быстро овладевают им.
Капитану Зитару в эту ночь не удалось уснуть. Утром он нашел на постоялом дворе попутную подводу и договорился с ее хозяином. После полудня они отправились в путь.
Зитар немного знал Галдыня. Луга его граничили с лугами Зитара, и, помнится, несколько лет назад у них чуть ли не произошел спор из-за межи. Это часто бывает даже между самыми лучшими соседями, но, если люди не сварливы, они скоро забывают о распре и живут в ладу.
Резвая лошадка Галдыня, выехав на шоссе, пустилась рысью.
— К вечеру доберемся домой? — поинтересовался Зитар, когда они свернули на дорогу к взморью.
— Как не добраться, барин, засветло доедем, — Галдынь хлестнул лошадь кнутом. — У меня лошадь горячая, подгони немножко — вихрем помчится.
Возчику, видимо, льстило, что у него такой важный седок, и он время от времени пытался втянуть его в разговор. За капитаном на побережье установилась репутация веселого, беззаботного человека, но сегодня он выглядел хмурым и, хотя из вежливости поддерживал разговор и даже изредка задавал какие-то вопросы, но больше молчал. Казалось, он спешит. Не иначе, у него какое-то важное дело.
Когда у дороги показалось серовато-красное здание корчмы, перед которым стояло несколько подвод, Галдынь попридержал лошадь. Неужели Зитар не заедет выпить чаю или глотнуть чего-нибудь погорячее? И возчику, глядишь, перепала бы малая толика.
— Вы, наверно, в Риге пообедали? — спросил Галдынь, выразительно поглядывая на двери корчмы, у которых стояли два возчика с кренделями в руках.
— Да, я плотно пообедал, — рассеянно отозвался Зитар. Затем, словно очнувшись и поняв намек Галдыня, предложил остановиться. Вынув кошелек, он достал серебряный рубль и протянул возчику: — Полуштоф, я думаю, не повредит, — сказал он. — На остальные возьмите закуски.
— Кренделей и миног! — отозвался Галдынь. — Здесь хватит на все.
Несколько минут спустя они двинулись дальше. Зитар правил лошадью, Галдынь откупоривал бутылку и готовил закуску.
— Здесь, правда, не так удобно, как за столом, — улыбнулся он, придерживая бумагу с миногами, поминутно сползавшую с колен. — Стаканов тоже нет, придется пить прямо из горлышка.
— Экая важность! — рассмеялся Зитар. — Всяко приходилось.
Способ пить прямо из горлышка имеет и свои неудобства, и свои преимущества: неприятно прикасаться ртом к посуде, которую только что слюнявили чужие губы, зато твой собутыльник не в состоянии учесть, сколько ты выпил. Зитару не хотелось пить. Он прикладывал бутылку ко рту, долго булькал, делая вид, что пьет, на самом деле только губы мочил. Когда наступала очередь Галдыня, содержимое в бутылке убывало весьма заметно. Ясно, что и результаты воздействия водки не замедлили сказаться примерно в том же соотношении. Когда опустевшую бутылку выбросили в канаву, Зитар был совершенно трезв, а Галдынь расслабленно покачивался в телеге и что-то бессвязно бормотал. Теперь лошади доставалось как следует.
— Она у меня горячая как огонь, — повторял Галдынь, стараясь это доказать на деле. Безостановочно свистел кнут, слышались окрики возницы, и рессорная повозка, подпрыгивая на корнях, выступавших на лесной дороге, неслась вперед.
— Увидите, барин, еще засветло будем дома. Ну, шевелись у меня!
Когда возчик чересчур надоел скучными рассказами о своих далеко не героических «подвигах», капитан угостил его сигарой. Она торчит во рту, как пробка: ее полагается курить со знанием дела, смакуя, подняв голову и сохраняя торжественность на лице. Ничтожный мужичонка почувствовал себя барином.
С каждой верстой ближе дом, тени в лесу длиннее, и глаза капитана Зитара мрачнеют. Через несколько часов, когда сгустятся сумерки, поздний гость постучится у дверей дома Зитаров. Нет, лучше не стучать, — тихо, словно грозовая туча, вернется он домой, могущественный и суровый в своем гневе. Берегитесь!
Уже в сумерках миновали они знакомую мельницу. Еще час езды — и конец пути. Не слишком ли рано он явится? Сейчас половина шестого. Раньше восьми никто не ляжет спать. Зитар предложил Галдыню вторую сигару и заговорил с ним. Как уродился картофель? Хорошо ли ловилась камбала? Что слышно о прокладке шоссе, скоро ли начнут работы?
Казалось, Галдынь только того и ждал и тут же пустился в пространные и бессвязные рассуждения. Лошадь тем временем шла шагом. Зитар, не слушая Галдыня, время от времени машинально произносил какое-нибудь слово, которое должно было свидетельствовать, что он внимает речам возчика:
— Вот как? Ах, так?.. Да… Конечно…
«Горячая» лошадка еле плелась. Но вот колеса прогремели по настилу последнего моста. На горе уже виднелась корчма Силакрогс. Там хозяйничал брат Зитара Мартын.
— Остановитесь, — сказал капитан. — Надо навестить брата. Вещи можно оставить здесь, вам ведь дальше не по пути.
— Мне ничего, что ж… могу и довезти.
— Не нужно. Утром приедет работник, заберет. Не стоит вам в ночное время давать такой крюк.
Расплатившись с Галдынем и не слушая его добрых пожеланий, капитан забрал чемоданы, обогнул дом и направился во двор. Он не пошел через корчму — там могли оказаться знакомые, и тогда от них не отделаешься.
Жена брата жарила на кухне рыбу. Увидев неожиданного гостя, она даже руками всплеснула. Улыбка озарила ее круглое лицо.
— Скажите, пожалуйста! Андрей! Миците, Миците, иди сюда, твой крестный пришел! Да ты, кажется, со всем багажом? Прямо из плавания? Миците, доченька, почему ты не идешь? У меня руки в масле, боюсь, запачкаю тебя…
Рыба пригорела и кухня наполнилась чадом, пока взволнованная жена корчмаря здоровалась с деверем. Наконец появилась и Миците, девочка лет четырех. Смущенно взглянув на незнакомого дядю, она хотела убежать в комнату. Мать удержала ее.
— Глупышка маленькая, разве ты забыла дядю Андрея? Того самого, который плавает на кораблях и обещал привезти попугая… Дай дяде ручку, это твой крестный. Посмотри, Андрей, как крестница выросла. Заходи в комнату, раздевайся, я позову Мартына. Миците, иди с дядей в комнату.
Зитар сообразил, что крестнице следует сделать подарок. Звание крестного отца обязывает. Поначалу пришлось ограничиться конфетами, хотя ребенок привык к сладостям, — в корчме многие дяди
