Константин подошел к Матвею и крепко пожал ему руку:
– Прости, капитан, черт знает что с нами делается.
– Он уже майор, – с гордостью отметила Анна.
– Так держать, майор! – одобрил Костя. – Горжусь знакомством.
– Сам-то где служил?
– В морской пехоте. – Константин удрученно махнул рукой. – Не спрашивай. Хотел бы сказать тебе «Честь имею», да чести уж не осталось. Прощай, майор, не поминай лихом и береги себя.
– Слышь, Костя, постой. Зачем же навеки прощаться? Приезжай ко мне в гости вместе с Аней на той неделе. Приглашаю на шашлык.
Константин, уже повернувшись спиной, оглянулся на Матвея с надеждой:
– Правда, что ль? Тогда приеду, коли не шутишь. – Он снова подошел поближе. – Слушай, там у вас молодка одна, Татьяна, сильно мне глянулась. Она вроде к тебе прислонялась, так вот я прикинул, ежели ты с Анной, может, мне не возбраняется к Танюшке подкатиться?
– Конечно, обязательно! – с чрезмерным жаром воскликнула Аня. – Девушка абсолютно свободна. То-то обрадуется молодцу!..
Молодцы синхронно повернули голову в ее сторону. Анна смешалась.
– Дерзай, брат! – Матвей хлопнул Костю по плечу. – А мы тебя раскрутим, как сейчас говорят, рекламу сделаем, наилучшие рекомендации – пиарить будем, одним словом. Годится? Ну, бывай, морпех. Увидимся…
Они еще раз обменялись рукопожатиями, затем все расселись по машинам и разъехались.
Казалось бы, ничего особенного не произошло, но последствия, нежелательные для Анны, обнаружились очень скоро.
– Давай скажем Сереже все прямо сейчас, – предложила Аня по дороге домой.
– О чем ты? – безучастным тоном отозвался Матвей.
– Уже забыл? О том, что мы хотим пожениться.
– Стоит ли торопиться? – возразил он. – Приедете в пятницу, соберемся теплой компанией, тогда всем и скажем.
Анна молча крутила руль, машина сворачивала с одной улицы на другую, скользила мимо освещенных витрин запертых магазинов. По лицу Матвея пробегали отблески уличных огней, размывали его профиль и скрадывали выражение глаз.
– Я знаю, ты передумал, – сказала она. – Виктор добился своей цели, не так ли?
– Давай обсудим это дома, – ответил он.
Она закусила до крови губу. В груди барабанная дробь. Проехала, не заметив, на красный свет, – по счастью, перекресток был пуст. Въехала во двор; какой-то козел занял своей бандурой ее обычное место парковки. Приткнула машину где попало; не глядя на Матвея, пошла к подъезду.
В лифте он притянул ее к себе и поцеловал.
– Мне надо все обдумать, – сказал он. – Дай мне время. Поверь, мне тоже нелегко. – После короткой паузы добавил: – Но если бы ты знала, как чудесно гнаться за звездой.
Эпилог
Телефонный будильник играет ритмичную мелодию. Аня тянется рукой к тумбочке, и музыка обрывается. Рядом в постели недовольно ворочается Темка. Аня накрывает его одеялом: пусть еще полчаса поспит. Вылез-таки ночью из своей кроватки, у мамы под боком куда спокойнее.
Тянется обычное утро: душ, кофе, одевание, Темкино «Не хочу в детский са-а-ад…».
На улице бабье лето, сентябрь, погожие деньки, как год назад в это же время. Раскосый дворник орудует метлой во дворе, рядом вертятся две веселые дворняги с металлическими ошейниками – побывали в руках ветеринаров и заслужили законное право греться на сентябрьском солнышке.
Темка выносит для них остатки мясных закусок в целлофановом пакетике, он делает это каждое утро, собаки его уже знают и стремглав бросаются к мальчику, едва завидев, как он выходит из подъезда.
– Ты хороший мальчик, добрая, – говорит дворник с улыбкой и кивает Анне.
Она знает, что ему хочется с кем-нибудь переброситься хотя бы парой фраз, эти общительные люди, приезжающие с постсоветского пространства для того, чтобы заработать на кусок хлеба, страдают от замкнутости жителей столицы, а подчас и явного недоброжелательства.
Дворник очень старается, во дворе ни соринки.
– Доброе утро, – говорит Аня.
– Доброе, доброе, – кивает дворник. – Погода тоже добрая. Дождя не шел. Машина чистый.
Собаки уже заглотнули угощение и вьются вокруг Темки, открыв пасть и высунув язык.
Аня вспоминает, как мальчик просил Матвея отдать ему овчара Бомбера, но сама же не разрешила: некому будет с собакой гулять, Темка еще маленький, Юля собак боится, Сережа теперь далеко, звонит иногда, но сотовый отобрали, курсантам не положено…
Аня тоскливо вздыхает, представив брата в военной форме, с оружием, каким видела его во время ритуала принятия присяги. Он был таким серьезным, торжественным, левая рука на цевье автомата, в правой текст присяги, голос звонкий и твердый:
– Я, Иртеньев Сергей Семенович, торжественно присягаю на верность своей Родине – Российской Федерации…
Юные вдохновенные лица; для приведения к военной присяге вчерашние школьники выстроились в две шеренги на плацу. Новоиспеченные курсанты совсем мальчишки, юношеская восторженность еще бьет из глаз, но они уже что-то твердо решили для себя и верят, что преодолеют все трудности. Летчиками, однако, станут не все, так Матвей сказал, иные сами уйдут, других отчислят за проступки или неуспеваемость, но многие, в том числе Сережа, станут военными летчиками обязательно. Аня не сомневалась в брате ни секунды – уже успела изучить, хотя узнала о его существовании всего год назад.
– …Клянусь свято соблюдать ее конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников…
По краям плаца расположились растроганные родственники, нарядные женщины – мамы, сестры и бабушки; мужчины – деды, братья, отцы со строгими соответственно церемонии лицами. Там же Даша с Юрой. Приезд Даши очень обрадовал Сергея, после принятия присяги они долго гуляли одни и не могли наговориться. Юра в военкомате не прошел медкомиссию по зрению, поначалу до смерти расстроился, но потом собрался и поступил в МАИ, чтобы строить самолеты – так он сказал.
– …Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество!
Не подлежит сомнению, что Сережа самый ладный, самый славный и самый красивый. Конечно, точно так же думает каждая мать о своем сыне, сестра о брате – теперь военнослужащем.
Матвей, слушая слова присяги, вытянулся, как будто сам принимал ее во второй раз.
Матвей… Кто знает, когда они снова встретятся, как сложится их жизнь. Винить некого, все просто, негоже обманывать саму себя. Ей надо лишь решиться примкнуть к лебединой стае, занять место в строю, пусть не на небе – на земле, встречать и провожать легкокрылых пленников небес – им жить на воле по своим законам, преодолев притяжение земли и земных страстей.
– Мама, смотри, самолет! – кричит Темка, указывая пальчиком в небо.
В чистейшей синеве, высоко-высоко тянется белая как лебяжий пух, полоса за движущейся невидимой точкой.
– Это дядя Матвей, видишь?! – ликует малыш. – Правда же, это дядя Матвей? Мам, а знаешь, когда я вырасту, тоже стану летчиком.
